— Вот и я о чём толкую! — поддержал Горн, — настоящая машина для убийства. Он одному парню целиком голову откусил, выплюнул и даже не поморщился. Кровищи-то было…

— Слушай, давай-ка без подробностей, а? — не выдержал я, — а то я вообще-то сейчас есть собираюсь.

— Да ладно тебе, Мильтен. Когда это ты заделался слабонервным? Раньше я за тобой такого не замечал. Взять хотя бы наш первый поход в свободную шахту — вся эта слизь, вонь, да ещё проклятущая ползунячья матка. Тогда ты даже не фыркнул. Жизнь среди свитков и книг тебя разнежила.

— Милостью Гомеза, теперь этой жизни пришёл конец, — грустно ответил я, отвернулся и уставился на костёр.

— Прости, друг, — похлопал Горн меня по плечу, — не хотел тебя обидеть.

— Да что уж… На правду не обижаются. Я, действительно, сильно изменился. Всё прошлое будто сон, будто было не со мной. Хотя опыт и знания никуда не делись, но образ мыслей переменился. Я маг, а не воин. Моё дело держаться в стороне от гущи сражений.

— Сдаётся мне, ты прибедняешься, — возразил Горн. — Когда мы с Везунчиком укокошили свалившегося нам на голову молодого тролля, он невзначай заметил, что это было не легко, но всё же поприятнее, чем лазить в набитый нежитью склеп — в горном монастыре всё хоть на свежем воздухе.

— Ну да, верно. Под кругом камней было жутковато.

— Кстати, Мильтен! Спасибо за ту наводку на склад в ущелье. Там и вправду завалялась парочка свитков. Один из них нам потом весьма пригодился.

— Это как же он пригодился? — удивился я, понимая, что речь идёт не о превращении в мракориса, ведь такого свитка в тайнике не было.

— Ну, — пожал плечами Горн, — который в этого превращает… в жука!

— Что? Серьёзно?

— Ещё как! — уверенно подтвердил наёмник, — если бы не это заклятье и не способность нашего друга его использовать, мы бы ещё долго проторчали у закрытых ворот. Я уже присматривался к окрестным деревцам — думал, придётся рубить из них лестницу, чтобы приставить к стене. Ну а Везунчик тем временем — бац, и уже на другой стороне открывает ворота лебёдкой. Превратился и пролез в щель, представляешь себе? Ловко у него это вышло! И уйму времени нам сэкономило.

— Да, парень смекалистый — с таким не пропадёшь, — подтвердил Диего, — это ещё ерунда, вы бы видели, что он проделал с троллем в ущелье. У нас там с самого начала всё пошло наперекосяк — подкрасться незамеченными не удалось — проклятые гоблины устроили переполох и разбудили тролля. И пока я, как дурак, бегал взад и вперёд, уворачиваясь от кулаков этой махины и донимая его своими бесполезными выстрелами, Везунчик попросту превратил его в гоблина!

— Кого!? — воскликнул я. — Тролля что ли превратил в гоблина? Ты издеваешься, Диего? Такого просто не может быть!

— Ну… может, я слегка дал маху, — согласился следопыт, — для гоблина он был слишком толстоват, но по росту один в один! Этакий миниатюрный тролль! Я, когда это увидел, чуть лук не выронил. А везунчик так запросто подошёл к этому смешному созданию и проткнул мечом. Вот тебе и тролль… Если так и с человеком можно, то тогда я теперь буду обходить всех магов за версту.

— Да…дела! — выдохнул Горн, — что ж он так в монастыре не сделал! У меня после той битвы секира так затупилась, будто я ей камни дробил. Пришлось хорошенько на точильном круге поработать.

— По его словам, — объяснил Диего, — он нашёл это заклятье в вещах какого-то мёртвого авантюриста, прямо в том же ущелье. Бедняга, похоже, не успел воспользоваться припасённым свитком.

Я, тем временем, усиленно думал о том, как вообще возможно создать такой магический эффект. Уменьшить тролля в несколько раз! Это нешуточная задачка. В голову не приходило ни малейших идей по поводу того, как можно этого добиться. Если когда-нибудь, Ксардас соизволит ответить хоть на один мой вопрос, надо будет обязательно спросить у него про это заклинание. Судя по всему, оно принадлежало к той же неведомой мне школе магии, что и заклинания превращения в животных. Было в ней что-то интригующее и в то же время пугающее, что-то нечеловеческое.

Пока я обдумывал, воцарилось молчание. Друзья принялись за предусмотрительно принесённую Горном еду. Мы с Диего уже несколько дней не ели ничего кроме жареного мяса, грибов и лесных трав. Краюха хлеба и уже успевший распариться в котелке рис пришлись как нельзя кстати — желудок изголодался по простой мучной пище, а от мяса уже начинало выворачивать. Я поспешил присоединиться к трапезе, пока хоть что-то ещё осталось.

— Что-то Лестера всё нет, — с беспокойством заметил следопыт, — надо оставить ему немного еды. Сдаётся мне, он там оголодал в горном форте.

— Ещё только полдень, — заметил Горн, — глядишь, скоро явится наш послушник.

— Надеюсь, он получил мою просьбу прийти на встречу. Совсем не хочется тащиться за ним через половину колонии.

— Да уж, места там не самые безопасные, — подтвердил я.

— Приходилось бывать? — поинтересовался Горн.

— Нет. Туда я не доходил — только до развалин на вершине холма, что видно с равнины. Но и там земли не очень радушные.

— Не волнуйся, после того, как там прошёл Везунчик, все твари ещё неделю будут бояться высунуть нос, — заверил наёмник, — уж это я тебе гарантирую.

— Да, Горн прав, — подтвердил призрак, — парень явно недолюбливает диких животных. Особенно тех, что бросаются на него с намерением убить.

По счастью, идти за Лестером не пришлось. Послушник явился сам, как раз, когда мы уже примерялись к его порции риса. Мы посмеялись, что он почуял, что может остаться голодным. Однако Лестер не поддержал шутки — ему было явно не до смеха.

Вид бывшего послушника Братства внушал опасения. Зашёл в убежище он почти бесшумно, какой-то странной, неестественной походкой, свойственной людям, страдающим лунатизмом. Взгляд его был рассеян, глаза красны, будто он не спал уже неделю. Не поздоровавшись и вообще не проронив ни слова, он сел у костра, заглянул в котелок и с жадностью стал есть. Мы смотрели на него, то и дело, переглядываясь между собой, ища друг у друга совета, как лучше себя вести. Первым не выдержал Горн:

— Чёрт возьми, Лестер! Ты не хочешь ничего сказать?

Лестер обернулся в сторону наёмника, продолжительно посмотрел на него, открыл рот, будто пытаясь подобрать слова, а потом отвернулся и продолжил есть.

Ещё какое-то время мы сидели в молчании, но, когда Лестер доел, стали приставать к нему с расспросами. Всё, что он смог выдавить из себя, было:

— Я устал. Не могу с ним больше бороться… Этот голос… он сводит меня с ума.

Видимо, дело обстояло хуже, чем я полагал сначала, и Лестер до сих пор не мог оправиться после неудачной церемонии вызова Спящего. Если упомянутый им голос принадлежал демону, то спасти друга можно было лишь кардинальными мерами.

— Возможно, я смогу тебе помочь? — решил рискнуть я и испробовать на своём друге технику демонологии, — я могу попытаться изгнать этот твой «голос».

— А это не опасно? — встрял в разговор Горн, так как Лестер всё равно молчал.

— Да нет… — задумался я, — но только с одним условием: если Лестер сам разрешит мне немножко поковыряться в его сознании.

— Ого… всё настолько серьезно? — удивился Горн, — я думал речь идёт о каком-нибудь эликсире.

— Зелья могут лишь слегка успокоить его, но не вылечить. Похоже, он одержим, и так просто это не лечится. Разве что в монастыре могли бы испробовать святую воду… но быстро её не сделать — послушники часами начитывают над ней молитвы, чтобы она обрела силу. Но Лестеру ещё можно помочь, я читал о подобных случаях. Есть довольно опасная техника, но, как я и сказал, если он сам согласится, то ничего плохого не случится.

— Ну, если ты так считаешь, — сказал Диего, — тогда попробуй, только не уверен, что сможешь сейчас достучаться до Лестера, чтобы получить его осмысленное согласие.

Призрак указал на покачивавшегося, сидя на бревне, послушника, судорожно сжимавшего в руках косяк болотной травы и то и дело делающего такие глубокие затяжки, будто кроме дыма он больше ничем не способен дышать.