— Позвонить в ресторан "Империал" и выяснить, какой именно сорт трюфелей они используют в сезон для своего фирменного соуса. Лично шеф-повар должен подтвердить информацию, я не доверяю администраторам.
К 10 утра у Арианы звенело в ушах от бесконечных гудков, а в глазах стояла рябь от мелькания строк на экране. Она бегала между своим стеклянным кабинетом, печатной комнатой и кухней, чувствуя себя загнанной белкой в колесе, которое с безжалостной скоростью раскручивал невидимый мучитель. Коллеги, мимо которых она проносилась с очередной стопкой бумаг или с телефонной трубкой, прижатой к уху, бросали на нее быстрые, скользящие взгляды, полные то ли жалости, то ли любопытства, то ли откровенного презрения к новой "жертве", которая, по всем ставкам, не должна была продержаться и до обеда.
В 11:00, когда она уже начала надеяться на передышку, он вызвал ее не через звонок, а появившись в дверях кабинета, и устроил публичный, унизительный разнос на весь этаж. Повод был до смешного пустяковый — она неправильно отсканировала многостраничный финансовый отчет, выбрав разрешение 300 dpi вместо предписанных внутренним регламентом 400.
— Неспособность к элементарной, базовой концентрации! — его голос, холодный и громкий, гремел под сводами потолка открытого пространства, заставляя замирать даже самый отдаленный клавиатурный стук. Все сотрудники застыли за мониторами, стараясь не смотреть прямо, но жадно ловя каждое слово, каждый нюанс его ярости. — Это не случайность, это симптом! Симптом халатности и непрофессионализма! Мне не нужны сотрудники, которые не в состоянии прочесть и исполнить простейшую техническую инструкцию! Это провал! Позор, который ставит под удар работу всего отдела!
Ариана стояла, опустив голову, чувствуя, как жгучий, всепоглощающий стыд разливается по всему ее телу, поднимаясь к самым мочкам ушей. Она слышала сдержанные, приглушенные хихиканья где-то за спиной, чувствовала десятки глаз, впивающихся в нее, как иголки. В этот момент она ненавидела его всей душой, каждой клеткой своего униженного тела. Ненавидела его холодную красоту, его власть, его безнаказанность.
Вернувшись к себе в кабинет-аквариум, она уткнулась в клавиатуру, чтобы скрыть от посторонних глаз предательски навернувшиеся слезы ярости и бессилия. Рука сама потянулась к мобильному телефону в ящике стола, чтобы написать подруге Лене: "Он сумасшедший тиран, законченный садист. Я не выдержу здесь и дня, я сбегу".
Но ее пальцы замерли над клавишами. Внезапно, с пугающей четкостью, вспомнился его взгляд во время утреннего допроса о кофе. Тот самый взгляд, полный не просто холодности, а ожидания. Предвкушения. Он ждал, что она сломается. Ждал, что она расплачется, станет униженно просить прощения или с позором сбежит, не проработав и полдня.
Она медленно, с усилием, убрала телефон обратно в ящик и захлопнула его. Нет. Черта с два. Она не даст ему этого удовольствия. Она не станет для него очередной статистической единицей, сломленной и забытой.
Она вцепилась пальцами в холодный стеклянный край стола, так сильно, что ее суставы побелели, а в глазах застыла не усталость, а твердая, холодная решимость.
"Хочешь войны, Вольский? — пронеслось в ее голове, и она подняла взгляд, уставившись в стеклянную стену, за которой виднелась массивная, закрытая дверь его кабинета. — Хорошо. Ты ее получишь. Но правила устанавливашь уже не только ты".
5. Стратегия выживания
Последний гудок внутреннего телефона прозвучал ровно в 16:45. Вольский бросил ей через порог кабинета, даже не глядя: "Отчет по звонкам. На столе к семи утра. Полная расшифровка, с анализом по приоритетам". После этого дверь захлопнулась, оставив Ариану в гробовой тишине опустевшего этажа.
День закончился так же внезапно, как и начался — не завершением, а лишь паузой, зловещим затишьем перед новой бурей. Ариана сидела за своим столом, уставясь в потемневший монитор, в котором отражалось ее бледное, изможденное лицо. Тело ныло от непривычного напряжения — каждая мышца кричала о протесте после почти почти десяти часов беспрерывного бега, унижений и сверхконцентрации. Казалось, сам воздух в "Башне Вольского" был густым и тяжелым, им невозможно было надышаться.
Она медленно, словно лунатик, собрала вещи в свою скромную сумку. Ощущение было странным — она не чувствовала себя сотрудником престижного холдинга. Скорее, испытуемым, которого весь день подвергали немыслимым нагрузкам, наблюдая, когда же он сорвется и побежит к выходу. Спускаясь на лифте, она ловила на себе быстрые, как уколы, взгляды других задержавшихся сотрудников. Они видели все: как она выбегала из его кабинета с пылающими щеками, как пыталась скрыть дрожь в руках, неся очередную стопку испорченных, по его мнению, документов. В их глазах читалось не сочувствие, а холодное любопытство и смутное превосходство: "Очередная. Долго продержится? Неделя? Две?".
На улице уже вовсю сгущались сумерки, но город не умолкал ни на секунду. Мир за стенами башни жил своей яркой, шумной, беззаботной жизнью. Люди смеялись, заходили в бары, обнимались. Ариана шла по оживленному тротуару, не чувствуя под ногами асфальта, не слыша городского гула. В ее ушах, словно на повторе, звучал его голос, отточенный и безжалостный:"Ложь... Неспособность к элементарной концентрации... Это не опечатка, это... Позор!"Каждое слово впивалось в сознание ядовитыми занозами.
Она зашла в ближайший супермаркет, набрала еды на скорую руку — полуфабрикаты, йогурты, банан. Руки сами тянулись к самому дешевому. Даже здесь, подсознательно, она продолжала экономить. Ее небольшая квартира, куда Ариана, наконец, добралась, показалась удивительно тихой и пустой после грохочущего, насыщенного адреналином дня в "Вольск Групп". Она включила свет, поставила сумку на пол в прихожей и прислонилась спиной к входной двери, закрыв глаза. Словно пыталась отгородиться от всего мира. От того, что ждало ее завтра.
Мысленно она снова и снова, как заезженную пластинку, прокручивала самые унизительные моменты дня. Его холодное, абсолютно бесстрастное лицо, когда он ставил ей на вид ошибку, которую не заметил бы ни один нормальный человек. Его формулировки, точные, как скальпель, рассекающие не только ее работу, но и ее самооценку. Он не просто отдавал приказы. Он проводил над ней эксперимент, изучая реакции, выискивая малейшие бреши в ее психологической броне.
Зазвонил телефон. Подруга Лена. Ариана посмотрела на подсвеченный экран, на веселое селфи на аватарке, и сбросила вызов. Она не могла сейчас говорить. Не могла излить душу, расписаться в своем бессилии. Любая жалоба, любое слово сочувствия стали бы для нее признанием поражения. А она не могла себе этого позволить. Не сейчас. Не после всего.
Вместо этого Ариана, быстро сварив упаковку пельменей, села за кухонный стол, но есть не хотелось. Медленно жуя, она открыла свой блокнот с заметками. Пора было вносить изменения
Она вывела размашистым, решительным почерком заголовок: "Марк Вольский. Наблюдения. День 1".
И начала записывать все, что успела заметить, отбросив эмоции, как он, и оставив лишь голые факты.
Пунктуальность до фанатизма.Опоздание = неуважение = профнепригодность.
Перфекционизм, граничащий с психическим расстройством.Ошибка в детали = тотальный провал всей работы.
Тотальный контроль.Ему необходимо доминировать. Чувствовать, что каждая песчинка в его империи лежит именно так, как он повелел. Мои ошибки — не просто ошибки, это бунт, вызов его власти.
Нетерпимость к оправданиям.Факты — да. Результат — да. Объяснения, причины, личные обстоятельства — мусор, который он отсекает на корню.
Абсолютная дистанция.Никакого панибратства, никаких личных тем, никаких намеков на человеческие слабости. Он — функция, машина для принятия решений. И требует того же от окружающих.
