Прошло несколько часов. Ариана приняла душ, смывая с себя пыль и усталость прошедших дней. Она ходила по огромной квартире, как призрак, прикасаясь к вещам, вглядываясь в детали, пытаясь привыкнуть к мысли, что она здесь. Одна. По его воле.

Она слышала, как тихо щелкнул замок. Сердце ее замерло, а затем забилось с бешеной скоростью. Он вернулся.

Она не пошла ему навстречу. Она осталась стоять в гостинной, у панорамного окна, в полумраке. Единственным источником света была небольшая торшерная лампа, отбрасывающая мягкие, теплые блики на стены.

Марк вошел в гостиную. Он снял пиджак, галстук был ослаблен. Он выглядел уставшим, но собранным. Его взгляд нашел ее в полутьме. Он остановился, изучая ее.

Ариана была одета в один из новых комплектов белья. Черные кружева, едва прикрывающие тело, подчеркивающие каждую линию. Шелк холодно скользил по ее коже. Она чувствовала себя одновременно невероятно притягательной и уязвимой.

Он медленно подошел к ней, не сводя с нее глаз. Его взгляд был тяжелым, оценивающим, пожирающим. Он скользнул по кружевам, по открытой коже, и в его глазах вспыхнул знакомый, темный огонь.

— Нравится? — его голос был низким, немного хриплым от усталости или чего-то еще.

Ариана не ответила — не могла. Она лишь смотрела на него, чувствуя, как подкашиваются ноги. Марк оказался в сантиметре от нее. Его пальцы коснулись кружевной бретельке на ее плече, провели по нему.

— Я представлял тебя в этом, — тихо сказал он. — И в синем. И в красном.

От этих слов ее бросило в жар. Он не просто купил — он выбирал, он фантазировал.

Его руки обняли ее за талию, притянули к себе. Его тело было горячим даже через одежду. Он наклонился и прижался губами к ее шее, чуть ниже уха. Дыхание было обжигающим.

— Я весь день думал о том, как приду сюда, и найду тебя здесь, — прошептал он, и его губы скользнули к ее ключице. — Моя девчока.

Эти слова, произнесенное с такой животной, первобытной интонацией, сожгли последние остатки ее сопротивления. Ариана вскрикнула, впиваясь пальцами в его плечи, в дорогую ткань его рубашки.

Марк подхватил ее на руки и понес в спальню. На этот раз в его движениях не было страсти. Была невероятная, почти невыносимая концентрация. Он не спешил. Каждое его прикосновение было выверенным, каждое движение — ритуалом. Марк исследовал ее тело, как будто видел его впервые, находя новые чувствительные места.

Он не закрывал глаза. Марк смотрел на нее, и в его взгляде Ариана видела и усталость прошедших дней, и ярость, и нежность, и то темное, необъяснимое влечение, что связывало их с самого начала. Она чувствовала невысказанную вслух правду, что витала в воздухе с тех пор, как она нашла ключи и пустые полки.

Она была его. И он, каким-то невероятным, невозможным образом, был ее.

Их ритм был неистовым и в то же время бесконечно нежным. Она плакала, смеялась, называла его имя, а он шептал ей что-то на ухо — обрывочные, хриплые слова, полные той самой правды, которую он не мог сказать при свете дня.

Позже, когда они лежали в сплетении конечностей, залитые лунным светом, пробивавшимся сквозь окно, Ариана прижалась щекой к его груди. Его сердце билось ровно и сильно.

— Спасибо, — прошептала она, не уточняя, за что. За одежду? За ключи? За эту ночь? За все.

Он не ответил. Просто провел рукой по ее волосам, и этот жест был красноречивее любых слов. Она закрыла глаза, слушая его дыхание, и впервые за долгое время почувствовала себя не на краю пропасти, а дома. В самом странном, самом опасном и самом желанном доме на свете.

32. Тень сомнения

Идиллия, установившаяся в стерильных стенах пентхауса, оказалась хрупкой, как тонкий фарфор. Словно какая-то невидимая сила, завидуя их странному, затворническому счастью, решила впустить в их мир отравленный воздух внешней реальности. И имя этой силе было Милана.

Сначала это были мелочи. "Случайная" встреча в том самом ресторане, где у Марка был постоянно забронирова столик. Ариана увидела ее первой — Милана, в ослепительном крисном платье, поднималась по лестнице, ее рука легким, привычным жестом лежала на руке пожилого, важного вида мужчины. Но ее глаза, холодные и цепкие, нашли за столиком их двоих. Улыбка, которую она послала через зал, была отточенным оружием — сладкой, ядовитой и полной скрытого смысла. Она поманила пальчиком, и Марк, с лицом, внезапно ставшим каменным, извинившись, подошел к ней на пару минут. Ариана сидела, сжимая в пальцах стебель бокала, и чувствовала, как по спине ползут ледяные мурашки. Он вернулся молчаливым и напряженным, и вечер был безнадежно испорчен.

Потом пошли звонки. Его телефон, обычно молчавший в ее присутствии или звонивший по деловым вопросам, начал вибрировать с настойчивой регулярностью. На экране всплывало имя "Милана". Он никогда не брал трубку. Просто с раздражением тыкал в экран, отправляя вызов в бездну, и откладывал телефон с таким видом, будто отшвырнул нечто гадкое. Но каждый раз, когда это происходило, Ариана замечала, как сжимаются его челюсти, а в глазах вспыхивает короткая, яростная вспышка, которую он тут же гасил. Это была не просто досада. Это было нечто более острое, почти… предостерегающее.

Однажды утром, листая ленту в социальной сети, Ариана обнаружила у себя в личных новое сообщение. Отправлено было глубокой ночью. От Миланы Захаровой.

"Милая Ариана, так приятно было снова тебя видеть! Ты просто расцветаешь на глазах. Марк, как всегда, безупречен в своем выборе. Надеюсь, ты понимаешь, какая это честь — быть его… текущим увлечением. Ценю каждую секунду. В нашей жизни все так быстротечно".

Сообщение было усыпано игривыми смайликами, но каждое слово было отравленно. Ариана перечитала его раз пять, и с каждым разом ком ревности, гнева и унижения в ее груди становился все больше и тяжелее. Она не ответила. Просто удалила сообщение, чувствуя себя грязной. Но слова врезались в память, как клеймо.

Эта двусмысленная фраза стала звучать в ее ушах навязчивой мелодией. Она преследовала ее повсюду: когда она выбирала одежду из "того самого" гардероба, когда он снимал с нее эту одежду по вечерам, когда они завтракали молча, в лучах восходящего солнца. "Текущее увлечение". Была ли она всего лишь развлечением? Красивой, удобной игрушкой на время? А что было до нее? И что будет после?

Ее гложили подозрения. За красивым, суровым фасадом Марка Вольского, за его редкими моментами нежности, за его властной заботой явно скрывалось что-то. Какая-то тайна, связанная с Миланой. Какая-то боль, которую он тщательно скрывал. Ариана видела это в его глазах, когда та появлялась — не просто раздражение, а нечто более темное, почти животная настороженность.

Однажды вечером, лежа с ним в постели, прижавшись к его спине и ощущая под ладонью тепло его кожи, она не выдержала.

— Марк? — тихо позвала она.

— М-м? — он не повернулся, его голос был сонным.

— Эта женщина… Милана. Кто она для тебя?

Она почувствовала, как все мышцы его спины мгновенно напряглись, стали твердыми, как камень. Он замер на несколько секунд, а затем медленно перевернулся на другой бок, чтобы смотреть на нее. Его лицо в полумраке было закрытым, непроницаемым.

— Я уже говорил. Никто. Старая знакомая, — его голос прозвучал ровно, без интонаций.

— Но она… она пишет мне. Говорит странные вещи.

Его глаза сузились.

— Что именно?

Ариана сглотнула, чувствуя, как горит лицо: — Что я… твое "текущее увлечение".

Он фыркнул, коротко и презрительно.

— И ты веришь этому бреду? У нее слишком много свободного времени и слишком мало ума, чтобы занять его чем-то полезным. Не обращай внимания.

Он попытался отвернуться, закончив разговор, но она положила руку на его плечо, не давая ему уйти.

—Марк, пожалуйста. Я просто хочу понять. Почему она так себя ведет? Что было между вами?