— Брат? — вся сжимается она, словно бы девочка, которую собираются быть, крепче сжимая мою руку, словно бы я планирую её бросить, а она — повисла над пропастью! — Я… — пускает слезу под шлемом, — потеряюсь, брат!

Да. Верно. Заблудится, утонет. Но есть выход! — улыбаюсь я, и сую свою руку себе в грудь, и моя рука вылезает третьей рукой из руки сестренки.

— Но ты останешься без руки! — возникает она в тот же миг.

— Мне хватит и одной. Если не нарвусь на контролера.

Но они «звери редкие», а мы уже убили двух, вряд ли появится третий.

— Так не пойдет, брат! — горит она, сурово смотря мне в глаза, преграждая собой путь.

Сует свою ручку себе в грудь, и из моей кутьи появляется её рука, делая хватательные движения. Она, сосредоточенно смотрит на свою руку, проведенную сквозь пространство, аккуратно убирая конечность от своего торса, оставляя конечность на месте моей, отданной ею, а сама получая кутью, на месте руки нормальной, и руку мою, прилепленную с боку, словно бы приклеенная на клей. Неловко улыбается, и «вправляет» мою руку, торчащею с боку от локтя почти по локоть, на место своей, отданной мне.

— Грубо, но пойдет. — говорю я, и поправляю сестренкину конечность, делая пару хватательных движений ею уже сам, а сестренка шевелит моей рукой на месте своей.

У меня её правая рука на месте левой! У неё моя левая рука, на месте правой. Правда, они обе отзеркалены, так что стоят как влитые, словно правая это правая, а левая на месте левой. И не отличишь! Весьма спорный метод, чтобы добиться нужного результата. Но тем не менее — вполне рабочий!

— Теперь я не потеряюсь. — неловко улыбается сестра, маленько сикая в штанишки.

— Поехали. — ухмыляюсь я, и исчезаю из этого осколка, появляясь в соседнем.

Свежо мутировавшие звери нападают на меня, но тут же дохнут. Осколок скручивается в плотную сферу, и ускоряет падение — мне нужна мана для перехода! И, вообще, лучше все провести через единый проход! Все осколки разом! Скрутив их в единый, длинный штырь! Синхронизировав их так, чтобы и первый, и последний. Достигли дна в одно время.

— Сестра. Ты слышишь? Принимай гостинец!

— Поняла! — отвечает мне девчонка, и её сфера остановила падение, даже немного всплыв, а та, что я послал, влетела во второй слой Хаоса, словно стальной шарик вводу — только брызги во все стороны.

Ядро-осколок быстро достигла сферы сестренки, упав сверху, слипаясь, словно один шар снега сверху на другом. Сестра натужно простонала, принимая эту тяжесть, но с моей помощью, стала быстро размазывать принятую «плоть» материи по поверхности шарика, где она была.

Я же метнулся к другому куску пространства. А потом и еще к одному, чувствуя, как все тяжелее и тяжелее становится сестре удерживать все то «навесу», хотя даже удивлён, что она вообще может что-то подобное! Умница! Гений! Но того и гляди, она сама там станет боссом подземелья!

Ха! — ухмыляюсь я, и кидаю сестричке еще пару кусков сверху, что словно бы снежки в снеговик, словно бы патока на мороженное, растекаются по уже имеющейся сфере сестрицы, вынуждая её стонать от натуги.

Пролетаю сквозь Хаос к одном знаменательному осколку, в полете рассекаю какую-то уродливую морду без тела, что хотела мне руку сестренки откусить — пусть идет мается куда угодно в другое место, тварь Хаоса! И вообще, чего это она всплыла столь высоко, а⁈ Не положено ей тут быть! А тем более — что-то тут целенаправленно искать.

Занимательным осколком реальности была тоже сфера, но… правильнее будет назвать её — планета! Маленькая, крохотная, но — планета! Есть солнце на небе, что ходит, как и положено вокруг. Ветер, климат, и всего три километра диаметра шара! Но жители его вряд ли это заметят. А попытки улететь, преодолев короткую высоту двухкилометрового неба, приведут к тому, что вылетишь с другой стороны этого маленького мирка. Правда, ощущается это будет несколько не так, не как вошел в грань перехода и вышел с другой стороны шара, а словно бы по дуге пролетел — ничего необычного.

И в этом осколке уже сформировались какие-то свои монстры! Маленькие розовые пухленькие существа! Даже думать не хочу, кем и чем они были до всего! Учитывая наличие куска города на осколке. И пару надписи на табличках, в орнаменте цветочков.

И нифига не безобидные эти гаденыши! О чем свидетельствует то, что у них тут есть целый цветник живых людей, сквозь которых проросли цветы. И люди, именно что живы! Их просто… культивирует, раз они не согласились стать маленьким розовым уродцами сразу.

— Брат, скорее! Я больше не протяну! — говорит мне сестра, и её шарик начинает падение в глубину.

А монстрики, заметив меня, кидаются в атаку. И вся растительность вокруг меня, приходит в движение и кидается в атаку. И люди-клумбы, изваяниями стоявшие до этого с цветочками в глазах, тоже оживают, и со стонами и плачем, кидаются в атаку.

И все исчезают, обратившись в пепел и ману. А шарик, вывернувшись наизнанку, с небом внутри, но теми же законами, и словно бы ничего не произошло, и сжавшись в размере в десять раз, спрессовывая воздух внутри себя до жидкого состояния, со свистом устремляется вниз, в глубины Хаоса.

Я оказываюсь рядом сестрёнкой, что обливаясь потом пыталась хоть как-то держатся. И мы вдвоём, в четыре руки и в две детские силы, ловим падение нового куска на нашу разросшеюся сферу. Меняем её итоговый вид на длинную палку, палку, что принимает условно горизонтальный вид, зависая в слоях Хаоса, расплющивается в блин, вбирая в себя ману. И скручивается в рулон, запечатывая меж слоями огромную энергию измерения.

Рулон, становится вновь вертикально, бывшим верхом вниз, а низом вверх, и вновь падает. На обоих концах, появляются острия, и пред третьим слоем Хаоса острия прорубают пространства, входят в мой тайник. И захлопывает «дверь» за собой.

Мега копье, сверх прессованного грунта и полукилометрового диаметра, вновь раскладывается как рулон обоев, но на этот раз не так, как там, в Хаосе, для набора маны. Иначе! Не землей наизнанку, поляной во внутрь, воздухом жидким меж всего, и словно бы пропечатанным на матовом стекле небом. Наоборот, всем этим наружу, словно бы обои с рисунком полян и лесов.

И куски жухлой травки, мертвых лесов, деревьев, остатков людских строений и техники, все это, то, что пряталось где-то в глубине для сохранения, разворачивается теперь наружу. И у нас получается ковер с городом, полянкой, лесом, статуей людей и небольшой скоплением техники. И небом с солнышком над головой — этот «рисунок» мы тоже уперли с собой.

Мано насыщенный грунт же, все то, что глубже самого верхнего слоя от уровня травы, силой толком не напитавшейся, все то, что напрямую контактировала с Хаосом и напиталось маной по самое не балуй, раскладывается в другом месте, и тут же обращаясь оружием — копьями. Делится на куски, обретает форму… без зачарований, без магии, без всего, просто гранит! Но по форме копья.

Просто камень и только он! Но учитывая плотность силы — этого нам будет вполне достаточно. Плотность магии в них сейчас весьма велика, ведь это та срезка, тот грунт, что напрямую контактировали с Хаосом глубины! С третьим слоем! Так что эти копья, пусть и конструктивно просты, но по силе — не уступают нашим лучшим! Просто материал у них… дорогой. Просто сила в них… не продержится долго вне тайника и остановки времени. Выветрится, её там ничто не удерживает. Это губка. Пропитанная водой, вода от куда, легко может и вытечь, и испарится.

Делаю миллион копий, два. Три, десять… самый насыщенный материал кончается. Но просто насыщенного — еще горы! И этого камня еще полным-полно! И… пусть полежит еще что ли? Про запас? В конце концов, просто придать камню нужную форму совсем не сложно! И при необходимости — я всегда смогу это сделать.

Выходим из тайника в комнату квартиры, прямо пред взором удавленной матери, топавшей с кухни в спальню с тряпкой и тарелкой. Заходим в наполовину стертую нарисованную дверь в детской, что стала дырой в черную зияющею бездну даже для её глаз, и тарелка, которую мать натирала тряпочкой, падает из рук, разбиваясь. Но времени ей что-то объяснять нет! Так что все, что она услышала от нас, это слова сестренки, идущей следом за мной и держащею меня свое рукой за мою руку: