Павел усмехнулся, но слушал внимательно, пытаясь все понять, чтобы наконец разобраться. Мысли о том, откуда я все это знаю и не фантазия ли это малолетки, как видно пока отринул прочь, чтобы не мешали думать и анализировать поступающею информацию.

— Ведь без монстров он словно бы становится пустым внутри и окружающим давлением по ту сторону, — сестренка подняла листок повыше, а я показал пальцем одной руки, н сдавливаемый пальцами другой ластик с нижней стороны листа, — Он будет смят, уничтожен, и острого края подземелья не станет, — убрал я ластик, оставив бареж в бумаге, — Больше никто не будет давить на это место, а пространство все же не бумага, а скорее что-то ближе ко льду, и бреши быстро зарастают от поступающей снизу воды, что замерзает в трещине, сращивая льдины в монолит. Я уже говорил, что у Хаоса в нашем материально мире нет прав, да? — вновь улыбнулся.

И внимательно смотрящий Павел, кивнул, продолжая внимательно смотреть за нашими действиями. За тем, как моя сестричка, опустила листок обратно на уровень своих коленей.

— Так вот, — продолжил я, — обычно, стой стороны на пространство давит куча ластиков, — помахал я ластиком в руках, — Много! Очень! Сотни! Тысячи! Но поршень за ними, что давит их вперед, всегда один! И он не однородный! И вообще… не твердое тело, а скорее…

— Жидкость. — подсказал мне сам хмурый Павел, догадавшись, а вернее вспомнив про давление, что нужно стравить.

— Да, жидкость, — покивал я, — как в гидроцилиндрах. Убрать один ластик, и образуется брешь, через которую хлынет «масло», и общее давление с той сторон упадет, и топа ластиков уже не будет давить столь сильно на грань пространства.

— А потом, пространство затянет брешь, а давление вновь начнет потихоньку нарастать, — покивал головой Павел, уловив наконец суть и перестав хмурится.

— Да, верно. Именно так. — закивал я головой, а Иф внимательно на меня посмотрел, как видно желая считать малейшее движение мимики на моём лице, задавая важный вопрос:

— Так значит открывать и тут же зачищать порталы выгодно?

— Ну… в целом да, — качнул я головой.

— В ЦЕЛОМ⁈ — рявкнул он, и еле сдержался, чтобы не стукнуть по столу со всего маху, ведь мы могли бы с него и свалится на пол!

— На той стороне ведь много ластиков, — показал я на ластик на ладошке, — разных, маленьких, больших, и тех, что высшей категории, — сжал я ластик в кулак. — Они большие, толстые, им тяжело проковырять брешь в пространстве. Но если конкурентов не останется…

— Все давление придется на них. — сам все понял догадливый собеседник, озвучив эти слова за меня.

— Все должно быть в меру. — развел я руками, и переключил внимание на листок, что все так же держала натянутым сестренка, — Есть и более простой способ стравливать давление, просто про…

— Ты там что-то говорил про истирание! — перебил меня Павел, что вдруг вновь стал хмурым.

— Ну… представьте, что по ту сторону, куча ластиков движутся куда-то, — начал я тереть ластиком бумажку с той стороны, — Они трут, трут, трут… давление толком нет! Стравливать особо нечего, но они ведь движутся, и трут… вы когда-нибудь протирали бумагу насквозь усиленно теря поверхность листа, чтобы стереть след от ручки? –повернул я голову к Павлу, и заметил его расширенные «до блюдца» глаза.

Я конечно и раньше заметил, что он глаза пучит, но… особо не обратил на это внимания — ну пучит и пучит! Мне хотелось протереть листок до дыры, но в состоянии «навесу», даже при стальном хвате ручек сестренки, сделать это будет проблематично. И с Хаосом примерно та же песня! Протиреть дырку куда сложнее, чем пробить давлением! Однако… время камни точит! Что уж там говорить о бумаге и ластиках?

— И куда же они все… так стремятся? — проговорил председатель, продолжая смотреть на мир огромными, даже по меркам Залиха, глазами, — Если цель хаоса люди? — перевел он взгляд с листка бумаги на меня.

— Ну представьте, что где-то есть большая дырка. — вернулся я к листку бумаги, и пробил ластиком начатую бареж снизу, вытащив резинку сверху, со стороны нарисованного города, — Настолько огромная, — проделал я процедуру прохода ластика сквозь бумагу несколько раз, в процессе продолбив дырку в размер раза в три больше узкой стороны ластика. — что брешь не может сразу затянутся. И сквозь неё продолжает литься «вода-гидрожидкость», что не успевает замерзнуть, и сквозь брешь продолжают выскакивать подземелья, одно за другим, расширяя проход. Это словно… дыра в дне бочке! Куда устремилась вся вода и весь мусор с её дна!

Мне кажется, имей Павел физическую возможность сделать глаза еще больше, чем они у него уже были, он бы это сейчас делал, настолько бедолага был в шоке и… страхе? От сказанного мной. И страх этот был явно не за свою тушку.

— И где же… эта дырка? — проговорил он, силясь взять себя в руки и перестать походить на пучеглазую жабу, — И… что будет, если эта дырка, продолжит становится больше? Я же правильно понимаю… она так и будет расширятся? — внимательно посмотрел он на меня, а я, со вздохом и грустью на душе, был вынужден кивнуть.

— Да, все верно. Чем больше подземелий будет вытряхнуто мир, тем больше будет становится дыра в пространстве, и тем сложнее будет её закрыть. К тому же, — внимательно посмотрел я на него, — у подземелий, проходящих через большую дырищу, нет временного таймера до их открытия. Их сразу вытряхивает в мир, без задержек и прелюдий.

— Им не нужно протискиваться сквозь узкую щель, — взяла слов сестренка, поясняя этот момент, — Дыра уже раздолбана за них, и сильно больше их размера. Максимум, что их может задержать, совсем тонкая корочка. Но это… вопрос пары секунд. — шмыгнув носиком, опустила она взгляд на листок, с нарисованным городом. — И проблемы с дефицитом маны вокруг тоже нет, из-за колоссальных утечек магии из Хаоса в мир сквозь огромную брешь меж миров.

— И из-за этого нет проблемы для жизни существ, что в обычном состоянии просто так выйти в материальный мир и не умерев, банально не могут.

— И что будет… дальше? — опустил Павел взгляд на стол, на свои руки, что стали подрагивать от нервного напряжения, — Мир обречён? — посмотрел он на меня с надеждой во взгляде и голосе.

— Нет конечно, — улыбнулся я, и Павел шумно выдохнув, осел на кресле.

Начал сползать с него на пол, покряхтел, словно бы старик, уселся поудобнее, и пододвинулся поближе к столу, вновь готовый внимать, и принимать ситуацию, крепко стиснув зубы. Словно бы мы тут его бить собрались! Хотя, наверное, наши слова для него, хуже боксерских ударов по лицу, получаемых на ринге обычными людьми в супер тяжелом весе.

— Когда дырка станет совсем большой, — порвал я отверстие еще больше, разорвав бумагу пальцами до границ рисованного города. и даже чуть дальше, — пространство схлопнися, не оставив и следа от этого места, словно бы там ничего и не было.

Павел не понял, о чем я, и даже немного отпрянуло от стола. На его лице, четко отразился вопрос 'Как это⁈ То есть… как⁈ И я решил пояснить как — забрал листок у сестренки, и зажал его центр, где был город и дыра, с частью площади вокруг, в кулачок, а остальное разгладил поверх него в ровный гладкий чистый лист.

Естественно, бумага не ткань и не металл! И по нормальному, выштампавать из квадратного куска бумаги квадратную раковину нельзя — у бумаги нет упругой текучести, свойственной металлу! Только из стали, меди, алюминия, и прочих металлов можно делать из плоских блинчиков выпуклые кастрюли или вообще — кувшины! Даже без нагрева.

Но я, малость поколдовал над бумагой в своих руках — маг я, или погулять пришел? И листок поверх кулака, обрел ровную плоскость без заломов, помятостей, и чего-либо еще такого, свидетельствующего о том, что его кто-то небрежно хватанул за центр и смял в кучу.

А после пары движений, лист вообще стал таким же прямоугольным, каким и был, только меньше существенно, и рисованного города на нем уже не было. А эта часть, мятая и с дырой, все еще была зажата в моём кулаке.