Так почему же все эти выкрикивающие головы, которые желают ей смерти лишь по той причине, что она пользуется даром Пантеона, но не родилась здесь, не воспитывалась здесь, не была подвергнута их идеологии, так хотят её смерти?

— Дайте ей слово, — молвил один из богов, имени которого она ещё не знала.

— Зачем ей давать слово? Бросьте в неё лучше молот, так будет правильно, — возмутился дряхлый старик с посиневшей кожей.

Что примечательно, у этого старика кожа, хоть была и старая и морщинистая, но на ней совершенно не было видно каких-либо шрамов, или других напоминаний о его чудных сражениях. Лучше бы ей и правда слова не давали, а то она может здесь обидеть разом всех. Практически всех.

— Ещё одно слово, и мой клинок напьётся твоей крови, Форсетти, — а это уже был её отец, который не выдержал.

— Ну давай, хочу я на это посмотреть. Только предателей я еще не боялся, — фыркнул старик и встал в полный рост, показывая свой характер.

Тут она и заметила, что он был метра четыре в высоту, но боевых шрамов она всё еще не увидела. И вдруг прогремел громогласный голос того, кто являлся её дедушкой. Он сидел, кстати, во главе всего этого представительства на самом высоком месте. И, пожалуй, был одним из тех, кто корчил, наверное, самую недовольную рожу, глядя на неё.

Вот так вот и выходит в жизни. Встречаешь родственников и понимаешь, что не так уж и много потерял, что никогда их не видел. Их адское поведение её не оскорбляло и не печалило. Она уже давно не та наивная Хельга, которая пытается кому-то что-то доказать, или не знает, какое будущее её вообще ждёт: полное одиночество и забвение, или всё-таки быстрая молодость и смерть, пришедшая в одном из Разломов?

Сейчас она знала, кто она и откуда, и с кем связана её жизнь. И потому эти мелкие божки, со странной мелочностью, её совершенно не заботили. Она стояла — спокойная, уверенная, гордая. Дочь своего отца и матери, и жена своего мужа. Ради них она не могла позволить себе слабость. А потому решила закончить весь этот балаган, который они начали. И всё это судилище, так называемое.

Хельге объяснили, что это своего рода ритуал, который она должна пройти. Но есть шанс, что они устроят настоящий суд. Вот, кажется, это сейчас и происходит. А потому Хельга прикрыла глаза, на лице её появилась улыбка, и она обратилась внутрь себя: «Выходи, Хлад, пора показать этим неудачникам, кто здесь главный».

Она не была уверена, получится ли у неё это вообще всё, однако, к удивлению, Хлад ответил так, словно он только этого и ждал. Она не могла вспомнить времён, когда у неё был настолько сильный контроль со своей стихией. Моментально её тело окутало Хладом. И территория вокруг неё стала бурлить от растущей силы. Всё, до чего можно было дотронуться, он обращал в лёд. Несмотря на то, что сам камень здесь создан с такой функцией, дабы быть невосприимчивым к холоду.

— Меня зовут Хельга Галактионова! Я дочь Лагерты и Ульриха, ранее известного как Сигурд! Стою здесь перед вами без уважения и радости! Мне сказали, что я должна прийти сюда и проявить уважение! Но этого не будет! Его, как минимум, нужно заслужить. Если кого-то ранят или не устраивают мои слова, я готова прямо сейчас выйти на поединок чести. Один на один! Ведь мне не нужны ваши признания и одобрения. То, что моё, я могу взять и силой.

Сидящая рядом с одноглазым Одином супруга, её бабушка Фрида, в первый раз за всё время довольно улыбнулась. Кажется, она полностью была на её стороне, и сейчас просто наслаждается ситуацией.

Аура Хельги вспыхнула ещё сильнее. А зал застыл в тишине. Не каждый из них мог видеть Хлад своими глазами. Кто-то его, кстати, боялся, она это заметила, другие смотрели с жадностью или интересом. Однако, что примечательно, никто не испугался или не подал виду. А были и такие, что начали вставать, выражая намерение схлестнуться с ней. Хельга понимала, легко не будет, но она не отступит.

— Девочка, — обратилась к ней какая-то богиня. — А ты понимаешь, что ты только что нанесла серьёзное оскорбление всему Северному Пантеону, и при этом назвала имена, которых не должна была произносить. Ты сделала их соучастниками этого оскорбления.

Хельга понимала, что делала, и её это не заботило. Её муж перед отправкой сказал: «Если нужно будет, смело и с высоко поднятой головой смотри на любые неприятности. И используй любые возможности». И то, что Саша её поддерживает, она знала, и была благодарна за это. Ну и в своих родителях она тоже не сомневалась. Впрочем, они уже достали своё оружие, выражая намерение вступить в сражение.

Кстати, были и те, кто явно выступит на их стороне, в случае конфликта. К примеру, её дядя Тор, только покрепче перехватил свой огромный молот и обвел недобрым взглядом всех, кто сейчас пытался противостоять Хельге.

— Откуда ей знать? — хмыкнул тот высокий старик. — Ладно, родителей, они хоть здесь находятся. А мужа? Зачем подставила? Нам же теперь и его придётся убить! — рассмеялся он.

Однако его слова вызвали только смех. Сначала у Лагерты — безудержный, протяжный, искренний, а затем и у Ульриха. Впрочем, Ульрих решил взять своё слово. Вышел вперёд к дочери, поставил руку ей на плечо и обратился ко всем присутствующим в зале.

— Хочу я поглядеть, старик, как ты лично придёшь и заберёшь жизнь у Сандра, Великого Охотника. У человека, который является мужем моей дочери.

Моментально все, кто до этого стоял с намерением вступить с ней в сражение, упали задницами на свои места. Так, как будто и не вставали вовсе никогда и, вообще, не имели такой функции. А парочка божков стали смотреть куда-то в сторону, желая потеряться в толпе. Слова Ульриха произвели неизгладимое впечатление на всех. И Хельга понимала, этот балаган только что закончился.

Только она об этом подумала, как по всему Пантеону затрубили трубы. На них, кажется, напали. Весь зал Пантеона вздрогнул несколько десятков раз. Незадачливые боги оглядывались, ища ответов у своих товарищей, но их не было. А затем необузданная и первородная мощь ударила в центр зала. Прямо туда, где должно было происходить сражение.

— Погляжу, вам неймется получить хороших трындюлей, сосульки, — произнёс мужчина, который появился в зале.

И Хельга выдохнула. Она догадывалась, кто это. У него была такая же аура, как у её Саши, вот только… Несмотря на его моложавый внешний вид, Хельга чувствовала, что внутри него находится такая друвняя сила и опыт, от которых захватывало дух.

С места встал Один, и в нём уже не было той напыщенности. А вот беспокойство было.

— Зачем ты явился, Первый Охотник? Это не твои владения, — спросил Один.

— Верно. Не мои, — сказал мужчина, серьёзно смотря на Одина. — Но могут стать моими, если вы не перестанете маяться дурью. Это жена нашего брата, а значит — наша сестра. А ведь ты знаешь, что это значит?

Произошло сражение взглядов. И Один отвёл взгляд первым, признавая, что теперь он здесь не главный…

Где-то в Многомерной Вселенной

Убежище Костяного Скульптора

— Ты провалился. Я дала тебе стопроцентный шанс, а ты провалился!

Предвечная не задавала вопрос. Она утверждала и одновременно обвиняла, нависая над Костяным Скульптором огромной тенью. Если бы Верховные Сущности могли испытывать эмоции, то можно было сказать, что сейчас она находится в ярости.

Боялся ли Костяной Скульптор? Он давным-давно забыл, что такое страх. У вечно живущего, бесчувственного существа, которое работает с мёртвыми костями и мёртвыми энергиями, подобные чувства атрофируются. Но вот чувство обиды у него было. На Охотника, с которым ему не удалось справиться. На Предвечную. И, конечно же…

— В этом запретном мире была Бездна. Ты знала и не предупредила меня об этом!

— Да причём тут Бездна? — воскликнула Предвечная. — Тебе нужно было быстро убить Охотника и забрать этот мир себе.

Сегодня был интересный день. И к обиде Костяного сейчас прибавилось дикое удивление.