В этот раз он был не один. Справа от него скалился рыжий с поперечным шрамом на морде, без одного переднего зуба. Слева возвышался смуглый южанин, худой, жилистый, с короткими курчавыми волосами, жесткими, как проволока.

Три морды, и все не слишком дружелюбные.

– Эй, Черви, – возвестил Скальд, перекрывая шум кормильни. – Ваше место не за этим столом. Тут наливают похлёбку с мясом.

Он ткнул узловатым пальцем в сторону большого котла у дальней стены.

– А вон там, – продолжил он, – наливают похлёбку с требухой. Для новобранцев.

Я перевёл взгляд на Нура. Тот стоял рядом, размахивал руками, распоряжался, кому что наливать. Нур увидел мой взгляд и кивнул:

– Совершенно верно. У нас те, кто не заслужил довольствия, питаются требухой. Вы пока не участвовали ни в одном бою. Проходите за тот стол. Для Червей.

– Чтобы их всех звероглаз покусал… – пробурчал Рувен и, недовольно сопя, первым направился к указанному столу.

Я пошёл за ним.

За тем столом сидели ещё двое. Худые, измождённые, плечи опущены, глаза мутные и полные тоски. Сразу видно, новички. Только что попавшие сюда рабы.

Повар плеснул нам похлёбку в глиняные миски. Дымящуюся, вонючую, как серные источники в моих родных горах. Я поморщился. Есть хотелось так, что нутро скручивало в узел, но что же это было за варево… серое, липкое, как весенняя грязь под сапогами – доверия оно не внушало.

– Жрите! – довольно хмыкнул повар, наблюдая, как мы подозрительно рассматриваем угощение.

Он вытер жирные ладони о грязный фартук, натянутый на пузе, словно тугая перепонка на барабане.

– Да, это не очень аппетитно выглядит, да и на вкус, признаться, как дерьмо, но не сдохнете. Уже проверено. Все переварено, я четыре часа варил эту обрезь. Никакой заразы там нет. Сдохла!

– А что за вонь? Почему так воняет? – возмутился Рувен.

– Потому что нормальной похлёбки ты ещё не заслужил, старик, – хохотнул повар. – И вряд ли заслужишь. Я гляжу, ты самый старый здесь. Вообще не понимаю, как тебя взяли на арену. Только продукты на тебя переводить.

Повар разлил похлёбку по оставшимся мискам и удалился.

Рувен склонил голову над миской, осторожно понюхал.

– Нет, но ведь как воняет… – заявил он, отстраняясь. Склонился снова. – Да правда ж воняет! Как это есть?

Он то отдёргивал голову, то снова наклонялся, словно надеялся, что запах изменится, если посмотреть под другим углом.

Я взял деревянную ложку. Набрал жижи. Проглотил. Обжёг язык. Хорошо. Так даже легче. Набрал ещё. Проглотил. Главное, не дышать и не нюхать. Только глотать быстро, пока чувство вкуса не успело добраться. Когда язык обожжён, чувствительность падает. Вот и всё.

Отвратная пища, но мне нужно топливо для тела. Ведь завтра мне силы понадобятся.

Рувен некоторое время смотрел, как я глотаю эту дрянь, но долго не выдержал:

– Извини, Эльдорн… как ты это ешь? Ты что, не чувствуешь этого мерзкого вкуса? Пахнет, как дохлый стылорог! Ты… к такому привык?

– Я не собираюсь загнуться от голода. Поверь, колдун, мне приходилось пробовать и похуже хлёбово, – пробубнил я, проглатывая очередную порцию из ложки.

– Эльдорн, ну ты точно дикарь. Ты жрёшь эти помои, как бездомный пёс… – проговорил старик с удивлением.

Он честно и даже как-то миролюбиво дивился, наблюдая за мной.

– А ты попробуй, – усмехнулся я. – Может, и тебе понравится.

Рувен решился. Зачерпнул ложку. Проглотил. Морщины на его лице скрутились узлом.

– Уф… – выругался он. – Провалиться мне в вулкан!

Но взял вторую и проглотил. Опять поморщился. Опять выругался.

Занёс третью, собирался отправить в рот, но вдруг кто-то ударил его по руке. Ложка подпрыгнула, вылетела, плеснув бульон ему прямо на бороду. За спиной раздался гогот.

Скальд и его приспешники уже стояли рядом.

Следующим движением горец перевернул миску Рувена, замахнувшись так, чтобы кипящий бульон пролился на рубаху старика. Но тот успел отпрыгнуть, вывернулся в последний миг.

– Ха-ха! – заржал Скальд. – Гляди-ка, шустрый. Может, ещё и кругоборцем станешь? Смотрите, парни, у нас явный кандидат на чемпионство!

Гогот прокатился по кормильне.

Потом Скальд повернул голову ко мне:

– А ты чего молчишь, варвар?

Я не поднял глаз. Продолжал есть.

– Вкусно, да? А так, может, вкуснее? – здоровяк наклонился, втянул воздух, захрипел и смачно харкнул мне в тарелку. Плевок лёг точно в середину миски.

Я задержал взгляд на тарелке, сжал зубы. Пещерная скверна тебя проглоти!

Если уж мне суждено погибнуть на арене, почему бы не начать умирать прямо здесь? Здесь я хотя бы отстою честь воина, а там – стану игрушкой толпы.

Эта мысль промелькнула за долю секунды.

Я схватил тарелку, одновременно вскакивая, и ударом вдавил посуду прямо с горячим бульоном в морду здоровяку. Пришлось приподняться на носки, чтобы достать до его головы. Я не маленький, но этот Скальд роста был огромного.

Скальд с рыком отпрянул, дёрнул головой, зажмурился, протирая глаза. Горячая похлёбка обожгла лицо. Он ревел:

– Ах ты тварь! Ах ты падаль!

С бороды капал бульон. Он выжимал её, стряхивал ошмётки требухи. Его приспешники уже готовились броситься на меня.

– Стоять! – рявкнул Скальд. – Варвар мой!

И в кормильне на миг воцарилась тишина. Ложки перестали стучать о глиняные миски.

Массы и силы в горце было, как в буром бурмило, а ярости – ещё больше. Он ринулся на меня, как бешеный бык, забыв обо всём, кроме желания стереть меня в пыль.

Возможно, он отличный воин, возможно, владеет клинком или палицей, но в рукопашной схватке так бросаться нельзя.

Я легко ушёл от его медвежьего захвата, пропустил мимо себя.

Р-раз! И поддел ногой его ногу.

Короткая подсечка, и он со всего маху впечатался в стену. Казалось, каменная кладка треснет от удара. Лбом громила стукнулся так, что у обычного человека череп просто раскололся бы.

Но Скальд ни на миг не потерял сознание. На моё удивление, он даже не упал, а лишь замедлился на мгновение, но тут же развернулся и снова кинулся на меня, рыча от ярости.

Я был готов. Ловил каждое движение. Нужно было ударить в переносицу, раздробить нос, чтобы сбить дыхание. Потом рассечь брови, чтобы кровь затекла в глаза. Ослепила. В нынешнем моём состоянии я не мог одолеть его в равном бою. Но меня может выручить хитрость…

Мы почти столкнулись, когда он вдруг резко остановился, дёрнулся назад, будто невидимая сила рванула его. На шее со свистом закрутился кожаный хлыст, впиваясь в горло.

Кто-то мощно дёрнул его назад.

– Стоять! – прокричал голос.

Черный Волк стоял позади Скальда, сжимая в руке рукоять длинного хлыста. Никто даже не заметил, как он вошёл. Зато теперь все притихли.

Здоровяк наклонился, пытаясь содрать хлыст с шеи. Глаза налились кровью. Пальцы царапали кожу. Но Черный Волк держал крепко, пока Скальд не начал хрипеть, а губы его не посинели. И только когда Волк ослабил хватку, горец смог сорвать петлю и, рухнув на пол, закашлялся, втягивая воздух, будто только что чуть не утонул.

– Варвар нужен живым и целым! – сказал Черный Волк громко и чётко.

Каждое его слово звенело эхом в каменном зале.

– Завтра он выйдет на игры. Это приказ архонта войны. Будет… сюрприз для императорской семьи и горожан. Народ должен видеть, как дикарь сдохнет от ваших клинков. От рук честных воинов Империи.

Здоровяк поднялся, кашляя, вытирая рот тыльной стороной ладони. Глаза его злобно зыркали на меня. Но даже он, этот упрямый бык, послушал Черного Волка. Его здесь боялись все, от новичков до бывалых кругоборцев.

– А ты, – сказал Волк Скальду, – сегодня проведёшь ночь в отдельном каземате. Чтобы не было никаких неожиданностей. Я не люблю неожиданности, Скальд.

– Эта тварь… – прохрипел здоровяк, вытаскивая из бороды липкий кусок требухи. – Он первым напал.

– Мне всё равно, – отрезал Черный Волк. – Сегодня ты ему ничего не сделаешь.