Урхан вздрогнул, словно я ударил его словом.

– А… значит, всё-таки говоришь на нашем, – просипел он, таращась на меня единственным глазом. – Откуда? Откуда ты знаешь язык, гельд?

Он хотел еще что-то спросить, но не успел. На невольничий рынок пришёл другой человек.

Он шагал неторопливо и мягко, будто старый лис, начавший охоту. На нём были лёгкие кожаные доспехи из воловьей кожи прекрасной выделки. Из оружия – только кинжал на поясе.

Длинные черные волосы заплетены в косу. Густая, аккуратно остриженная борода отливала чернотой вулканического камня. Смуглое лицо иссечено морщинами и старыми шрамами.

Рядом с ним шли четверо щитников. У них легкие одноручные мечи и по кинжалу на поясах. Щитов не было, но шагали они уверенно, будто защищенные чем-то иным.

– Приветствую тебя, Чёрный Волк! – визгливо выкрикнул одноглазый, торопясь наперерез. – Вот про этот товар я тебе говорил! Он даже на нашем языке разговаривает! Хе!

Теперь всё стало ясно. Передо мной стоял тот самый человек. Чёрный Волк – владелец арены Вельграда и устроитель игр.

Про него рассказывали бывалые. Про него шептался весь север. Ведь многие из наших гибли в Кровавом круге, который держал в своих руках этот человек.

Чёрный Волк подошёл к помосту и взобрался по ступенькам так легко, будто был возраста юнца, никогда не знавшего застарелых травм и стонов в коленях.

Он оглядел рабов быстрым, уверенным взглядом знатока. Сразу видно, что умеет выбирать тех, кто должен умереть красиво. Ну, или некрасиво…

Его глаза остановились на мне. Пристально и со знанием дела он смотрел на меня, вероятно, уже представляя, как я выйду на песок арены.

– Что-то он слишком тощ, – наконец, произнёс Чёрный Волк, чуть поморщившись.

– Благостин Чёрный Волк! – воскликнул одноглазый, едва не подпрыгивая от рвения. – Да северяне все такие, ага… ну, как гончие псы. Это же гельд! Взгляните на мышцы. Какова фактура, а! Его просто откормить чуть-чуть, и статью будет всё равно что горец.

– Ну не знаю… И сколько же ты за него хочешь?

– Шестьдесят золотых, – выпалил Кривой Урхан, даже не моргнув своим единственным глазом.

Чёрный Волк нахмурился. Черные брови сошлись на переносице, борода чуть дёрнулась от сдержанного раздражения.

– Сколько?.. Шестьдесят золотых? Да за такие деньги можно купить несколько элитных скакунов.

– Ну поглядите же, какой экземпляр, – зачастил надсмотрщик, чувствуя, что теряет почву. – И… позвольте вам по секрету… ага… здесь был архонт войны. Сам Вархан Серрос. И он лично придёт завтра посмотреть на бой этого дикаря.

Урхан наклонился ближе, понизил голос до заговорщического:

– Лично высыплет горсть серого риса на его разрубленный труп. Представьте только. Весь город сбежится. Уже слух пошёл: архонт пощадил дикаря на рынке только затем, чтобы завтра он умер на арене, кровью своей питая наш город. Он хотел заколоть его своим стилетом… вот так-то…

– Серрос? – Чёрный Волк нахмурился ещё сильнее, будто ему не понравилось само звучание имени. – Даже если я куплю этого раба сейчас, то не стал бы выпускать завтра. Его нужно откормить. Вечно Вархан Серрос суёт нос не туда.

– Благостин Чёрный Волк! – испуганно прошептал одноглазый. – Тише! Я человек маленький, мне нельзя обсуждать власть и самого архонта. Это вам можно. А я… я всего лишь хочу получить небольшую награду за свои услуги. Архонт, правду сказать, велел выпускать его завтра. Кто я такой, чтобы возражать.

Он замахал руками, жестикулируя, но тут же прижал их к себе, вспомнив, что перед ним не купец, а хозяин арены, и эти эмоциональные штучки с ним не пройдут.

– Поверьте мне, – зашептал он быстро, – завтра на вашей арене будет столько народу, сколько бывает только на заключительных лунных играх. Раз в году такая толпа собирается, а завтра сбежится весь Вельград. Уж будьте спокойны, Серрос обеспечит явку по полной. Полная арена – много солидов.

Он замер, сглотнул, ловя взгляд Чёрного Волка.

– Что ж… посмотрим, – буркнул тот, снова оценивая меня тяжёлым взглядом. – Значит, говоришь, он болтает не на варварском, а на нашем языке?

– Клянусь своей печёнкой, благостин, я сам лично слышал, – торопливо подтвердил одноглазый, едва не подпрыгнув.

Чёрный Волк помолчал, а потом цокнул языком.

– Ну… это скорее недостаток, чем достоинство, – внезапно произнёс он.

– Как это?.. – моргнул единственным глазом работорговец. На его лице застыло искреннее недоумение. – Ну… Такого же не бывает, чтоб варвар – и на нашем говорил… Народ удивится, благостин, а не это ли…

– Не понимаешь ты, – снисходительно хмыкнул Чёрный Волк. – Тёмная у тебя душонка. Серая. Варвар – на то и варвар, что рычит, как зверь, а не разговаривает. Так и должно быть. На кой нам образованный варвар, который, того и гляди, ещё и и грамотным окажется – грамотнее половины нашего города?

– Об этом я как-то не подумал, – чесал спутанные волосы одноглазый.

– Когда мы убиваем варваров на арене, мы превозносим силу Империи. Наша цивилизация возвышается над дикостью. А если варвар начинает говорить так же, как мы… выходит, он уже не такой уж и дикарь. Теперь понимаешь, что станет болтать этот самый народ?

Торговец на мгновение замер, но тут же подскочил и ткнул пальцем вверх.

– О! Придумал! Так отрезать ему язык, делов-то! Хотите – прямо здесь?

Торговец произнёс это с таким энтузиазмом, словно не знал, от чего умерли мои братья, сородичи. Или вправду уже забыл от страха и желания угодить Чёрному Волку?

– Нет, – остановил его Волк. – Он может истечь кровью. Ослабнуть. Завтра тогда не выйдет. Он и так истощён. Раз ему завтра биться – он должен быть цел.

И махнул рукой, подводя черту:

– Сорок золотых. И я его забираю.

– Пятьдесят, – выпалил одноглазый, даже прищурившись от страха.

– Сорок пять, – бросил Волк.

– Сорок пять… и купите ещё одного. Хоть кого-нибудь. В придачу, – выпалил Урхан, ухватившись за шанс.

– Ладно, – лениво кивнул Чёрный Волк. – Давай вот этого старика.

– О, благостин! – натянул мерзкую лыбу одноглазый. – Забирайте. Его за пять золотых отдам. Он у меня уже неделю не продаётся.

– Хорошо.

– Спасибо, благостин, – закивал рабовладелец. – Только позвольте спросить… зачем он вам?

Он указал на старика – седого, с густой бородой, в которой кое-где ещё виднелись темные волоски. Лицо у старика было измождённым. Видно было, что ещё недавно он жил иначе. По статной фигуре, по осевшему, но всё ещё заметному животу было понятно: этот человек не всегда был рабом. Товаром он стал только теперь.

– Я наряжу его в броню, – сказал Чёрный Волк. – Новички будут отрабатывать на нём удары деревянными мечами. Будут бить, пока он не издохнет от шума в ушах, тряски и тумаков сквозь железо. Они не смогут убить его сразу, и он будет стоять. Всё лучше, чем разминать мешки, набитые песком и соломой.

– Ха! Умно, – закивал одноглазый, уже отстёгивая старика от столба.

Тот даже не сопротивлялся. На него надели кандалы, подвели к щитникам, сопровождавшим Волка.

Потом взялись за меня. Но беспечности, как со стариком, щитники не допустили. Сначала отстегнули одну руку и сразу защёлкнули на запястье браслет кандалов. Двое держали меня за одну руку, двое же – за другую. Когда расстегнули правую, обе руки мгновенно заломили и завели за спину, защёлкнув второе кольцо.

Драконий зев! Ни единого шанса вырваться. Эх… был бы у меня кинжал… хоть самый маленький, каким наши девушки затачивают вязальные палочки… хоть что-то. Но голыми руками, иссушенный дорогой, я не мог сделать ничего. Хотелось рвать зубами, ломать кости, выдавить глаза врагам, но сил хватило бы разве что перегрызть глотку одному. Лишь одному. А их четверо.

– Смотри, благостин, как он зыркает, – хмыкнул Кривой Урхан, разглядывая меня. – Готов поспорить на мешок муки… если б мог, вцепился бы вам в горло зубами прямо сейчас. Хе!

– Попридержи свой поганый язык, Урхан, – холодно произнёс Чёрный Волк. – Меры безопасности у меня отточены годами. Правила конвоирования писаны кровью прежних ошибок. Так что ни один раб… ни один… не напал на меня и не сбежал за последние пять лет.