Они смотрели на бой так, будто наблюдали за давно наскучившим и приевшимся зрелищем. Просто ждали, пока один из бойцов падёт, и всё закончится.

Южанин тем временем окончательно измучил коренастого. Он изящно развернулся, подловил противника на шаге и шлёпнул его по пятой точке мечом плашмя. Удар вышел звучным, позорным. Коренастый, не удержав равновесия, завалился в песок.

Трибуны взорвались хохотом.

– Да прикончи его уже! Убей! – орала ненасытная толпа.

Коренастый поднялся, отплёвываясь от песка. В его глазах метались одновременно ярость, страх и усталость. Он вздохнул так, будто вбирал последние силы в тело, рявкнул, взмахнул палицей и отчаянно бросился на южанина. Смуглый лишь картинно отступил в сторону, будто делал плавное движение в танце, и…

Вжих!

Его меч мелькнул в воздухе, так быстро, что на миг показалось, там сверкнула молния. Узкое лезвие рассекло горло нападавшему почти до самого позвоночника. Казалось, стоит дунуть, и голова покатится на песок.

Кровь хлынула толчками, как вода из пробитой бочки. Коренастый, не понимая, что уже мёртв, пробежал ещё пару шагов, запутался в собственных ногах и только тогда рухнул, вздымая пыль. А кровь мгновенно впитывалась в ненасытный белёсый песок, жадно и быстро.

– Жоруан! Жоруан! – скандировали трибуны. – Жо-ру-ан!

У деревянного выступа, где стояли глашатаи, громко провозгласил зычным голосом кличмейстер – ведущий игр:

– И у нас есть победитель! Жоруан Горелый! Южанин, одолевший в честном бою Ксарра из Пустошей!

Южанин тем временем красовался, подняв руки вверх. Он сделал широкий взмах мечом, будто снова разрубил в воздухе невидимого врага, затем подошёл к стене арены, над которой возвышалась ложа императорской семьи, сжал кулак у груди и поклонился.

Толпа неистовствовала.

А кличмейстер, перекрикивая этот рев, продолжал своё:

– А теперь, уважаемые жители столицы и гости нашего славного города… вас ждёт незабываемое зрелище!

Толпа притихла, в ожидании завернув головы на ведущего.

– Сейчас на арену выйдет… варвар!

Толпа взорвалась шумом с бешеным неистовством. Крики, свист, улюлюканье – всё смешалось в один гул, от которого дрожал воздух.

Кличмейстер поднял руку, требуя внимания, и продолжал, гремящим голосом, уже привычно перекрывая рев тысяч глоток:

– Этот варвар был захвачен во время славного похода нашей когорты на земли Севера! Он единственный пленник, которого удалось доставить живым нашим доблестным воинам!

Толпа визжала от удовольствия.

– Убить его! – орали с трибун.

– Дикаря на песок!

– Собаке – собачья смерть!

Кличмейстер снова взмахнул рукой:

– Мы благодарим Жоруана! Желаем ему дальнейших побед и просим удалиться, ибо настает время следующего поединка!

Толпа взревела вновь, требуя крови.

Жоруан стоял на арене, чувствуя, как внимание публики начинает перетекать к другому зрелищу, и это ему явно не нравилось. Он ещё хотел покрасоваться перед толпой, наслаждаясь ее восхищением, хотел ловить взгляд императрицы и ее прекрасной дочери.

И тут он сжал губы, обвёл взглядом публику и выкрикнул:

– Я готов биться против варвара! Я!

Он, сделав широкий жест мечом, припал на одно колено перед императорской ложей.

– Ваше благостинейшество… Кассилия Сорнель… позвольте мне выступить против него!

Я отметил эту странность. Император сидел рядом, но Жоруан обращался именно к его супруге, к императрице.

Стайка служанок чуть расступилась, и я впервые смог рассмотреть императрицу. Белые, словно сотканные из лунного света, волосы ниспадали на плечи, черты лица точеные, острые, будто вырезанные из мрамора искусной рукой резчика, кожа бледная, а взгляд холодный, как тот самый мрамор.

Император же рядом выглядел… немного нелепо. Одутловатое лицо, чёрные усики, от которых он казался юнцом, хотя виски уже давно серебрились. На фоне супруги он смотрелся тенью, случайно оказавшейся рядом с монументом.

Императрица сидела, выпрямив спину, расправив плечи. Даже не двигаясь, она возвышалась над всеми. И над мужем тоже.

Кличмейстер осёк Жоруана резким взмахом руки:

– Для варвара у нас приготовлен особый боец!

Толпа затихла на мгновение, словно набрала воздух для нового визга.

– Чемпион арены! – выкрикнул кличмейстер, и голос его разнёсся по кругу, как удар гонга. – Скальд из Драгории!

– Скальд! Скальд! Скальд! – подхватила толпа, взрываясь ревом.

Императрица поднялась так плавно, будто скользнула вверх по воздуху. Она вскинула руку, обвела трибуны взглядом, и толпа мгновенно затихла. Рёв, свист, гул – всё оборвалось в один миг, словно кто-то одновременно заткнул тысячи глоток.

– Не пристало, – громко произнесла она, – выпускать против смерда-дикаря нашего лучшего воина.

Толпа недовольно загудела. Гул был похож на разочарованный вздох тысяч человек, но никто не решился выкрикнуть что-то вслух. Все хотели увидеть, как Скальд разрывает варвара на куски, а императрица, казалось, лишала их этого зрелища.

Кассилия Сорнель тем временем продолжила:

– Поединок с чемпионом нужно заслужить. Властью, данной мне, – она подняла подбородок, – я меняю сегодняшний распорядок боёв. Против варвара будет биться… Жоруан.

Она махнула рукой в сторону южанина небрежно, как отмахиваются от назойливой мухи. Жоруан же сиял от счастья. Он подпрыгнул, взмахнул мечом, выкрикнул:

– Слава императору! Слава императрице! Слава! Слава!

Толпа тут же подхватила, входя в раж:

– Выпускайте его! Где дикарь? Дайте нам дикаря!

Чья-то ладонь легла мне на плечо. Странно. Я оглянулся и увидел Черного Волка. Он вошёл бесшумно, будто старый лис в курятник.

– Пора, – сказал он вполголоса. – И постарайся не сдохнуть сразу. Потешь хоть немного публику, варвар.

Я резко дёрнул плечом, сбрасывая его руку.

– А кто сказал, что я собираюсь подыхать?

Черный Волк скривил губы в усталой улыбке:

– А ты самонадеян… варвар. Жоруан – не чемпион, но он умелый кругоборец. Уже не первый месяц здесь. Готов поспорить на десять золотых солидов, что ты и минуты не продержишься, если он захочет биться всерьёз. Он поиграет с тобой, как кошка с мышкой. Он любит это делать. А только потом прикончит. Он у нас артист.

Кажется, он считал это своей заслугой, ведь произнёс всё с некоторой гордостью.

– Хм… – холодно улыбнулся я в ответ, чувствуя, как внутри поднимается знакомая волна перед предстоящей битвой. – Никогда ещё не убивал скоморохов. Значит, это будет первый…

Железная решётка передо мной дрогнула и медленно, с противным скрипом поползла вверх. Стражники толкнули меня вперёд.

Но я уже сам шагнул на ослепительно белый песок, кое-где испещрённый тёмно-красными пятнами. Свежими, ещё влажными следами того, что здесь происходило минутами ранее.

Навстречу мне двое рабов тянули за ноги труп коренастого. Его голова болталась из стороны в сторону, волосы сметали песок, а за телом тянулся длинный, глубокий кровавый след, будто кто-то рисовал кистью по песочному холсту. Последний из рабов сыпал сверху чистый песок, скрывая след.

Я сделал пару шагов, и толпа взорвалась.

– Собака! Песий сын!

– Убей его, Жоруан! Убей! Раздери его!

– Чтоб ты сдох, дикарь!

Орали все: старики, дети, женщины, мужчины – тысячи глоток, в голосах смешивались ненависть, жажда зрелища и пьяная радость от чужой смерти. С трибун в меня что-то бросили, гнилое яблоко ударилось о плечо, скатилось вниз. Потом ещё что-то, будто кусок черствого хлеба. Я не стал смотреть, что это было.

Но стражники, стоявшие у нижних ступеней трибун, быстро утихомирили нарушителей. По правилам игр швырять что бы то ни было на песок и в кругоборцев запрещалось, и хранители арены следили за этим строго.

Императрица тоже пристально смотрела на меня, но она, конечно, не кричала. Рядом сидела ее дочь. Такая же светлая и красивая, как мать, но не похожая на осколок льда, в отличие от Кассилии. Принцесса не сводила с меня глаз, в которых не было презрения, как у остальных, а сквозило нескрываемое любопытство.