Где это нас оставляет?

Кто его знает.

Джулиана

Когда я спускаюсь вниз, Эрик стоит у большого окна гостиной и смотрит на улицу. Он уже закутан и полностью готов выходить.

— Снег кружится, — говорит он, не оборачиваясь.

— Идеальная погода, чтобы выбирать елку.

Эрик разворачивается и оглядывает меня с головы до ног. Это странное чувство — быть объектом такого пристального внимания. Почти так же интимно, как провести с ним ночь в одной кровати.

— Ты собираешься что-нибудь съесть перед выходом? — спрашивает он.

— Нет, — качая головой. — Я берегу аппетит для горячего шоколада и круассанов. Это традиция праздничного рынка в Силвер-Спринг.

Он морщит лоб.

— Мы поедем не на обычную елочную распродажу?

— Если я должна окунуться в праздничное настроение, то уж по-полной. Так что никакой простой площадки. Это целая рождественская деревня.

— О, радость миру, — морщится он.

Я надеваю пальто, шарф и тяну его за собой.

— Подумай так: любопытные глаза в этом доме не поедут с нами. Значит, отдохнем от всей этой показной нежности.

— Лично мне эта показная нежность нравится, так что ты не очень хорошо рекламируешь эту прогулку.

Я легонько толкаю его плечом.

— У меня такое чувство, что друзьями мы будем куда лучше, чем любовниками.

Легкость, непринужденность, полное безразличие — вот образ, который я держусь. Мое сердце на эти выходные заперто в коробке.

Эрик сбивается с шага.

— Странно это звучит.

Я делаю вид, что не слышу, и напеваю All I Want for Christmas Мэрайи Кери, пока мы идем к двери.

Я уже открываю дверь, когда мама окликает нас.

— Эй, увидимся там!

Я оборачиваюсь и моргаю.

— Где — там?

— На рынке. Мы с Николь хотим купить свечи в подарок новой семье, что въехала в дом Аббаси. Но не волнуйтесь, мешать вам выбирать елку мы не будем. Вы должны начинать свои собственные традиции.

— Как мило, Соня, — произносит Эрик, чуть ли не растекаясь от умиления. Потом протягивает мне руку и так широко улыбается, что видно серебристую пломбу от той самой детской кариозной дырки. — Пойдем, Пампки Вампки, пора творить воспоминания и искать идеальную елку.

— Я тебя Пампки Вампки по голове огрею, если ты не перестанешь называть меня этими нелепыми именами.

Он смеется.

— Да уж, лучше друзья, говоришь? Очень сомневаюсь.

Эрик и я идем по площади Ветеранов в центре Силвер-Спринг, оба в восторге от того, как это место превратилось в уютную рождественскую деревню. По краю площади стоят праздничные прилавки, накрытые красной тканью, а напротив городского здания возвышается временная сцена. Из динамиков, спрятанных за маленькими елочками у входов, льется праздничная музыка. Мы идем под руку — мама с Николь могут появиться в любую минуту.

— Ты бывала здесь в детстве? — спрашивает Эрик.

— Нет, только в подростковом возрасте. Кажется, место открыли, когда я училась в старших классах. Мы с подругами часто проводили здесь каникулы, катались на самом крошечном катке на свете. Но каток давно закрыли.

— Здорово. Теперь, когда я тут, понимаю, чем оно привлекает.

— Я знала, что тебе понравится, — говорю я и сжимаю его руку.

Мы проходим мимо десятка прилавков и подходим к моему любимому — Напитки и сладости Амелии. Я тут же выскальзываю из руки Эрика и встаю в длинную очередь.

— Я знаю, что возьму. Тебе что-нибудь нужно? Горячий шоколад? Круассан?

— Я просто попробую твой, — говорит он.

— Нет уж. Это целая церемония, и я хочу вкусить ее в одиночку.

— Ну и жадина, — протягивает он, потерев подбородок. — Ладно. Мне тоже горячий шоколад.

— Со взбитыми сливками?

— Конечно, я люблю сливки, — говорит он, и в глазах появляется томный блеск.

— Фу, прекрати. Сейчас стошнит.

Он начинает хохотать.

— Впервые согласен с тобой.

— Джулиана? Джулиана Силва? — раздается за моей спиной. — Это ты?

Я поворачиваюсь и узнаю знакомое лицо.

— Уилл Гэтлинг, неужели ты?

— Он самый, — улыбается мой школьный бойфренд.

— Вот это встреча! Сто лет прошло! — я обнимаю его.

Мы с Уиллом встречались детьми, не ждали, что будем чем-то большим, чем школьные влюбленные, и спокойно разошлись. Мне всегда было интересно, как сложилась его жизнь. Судя по тому, как Эрик застыл, я об этом ему когда-то рассказывала.

— Я так рад, что мы столкнулись! — говорит Уилл.

Женщина в очереди зло на нас смотрит — мы перегородили проход.

— Простите, — говорю я. — Проходите.

Она даже округляет глаза, доброта в длинных очередях в округе редкость, и сразу идет вперед.

— Ты тут зачем? — спрашивает Уилл. — В гости приезжаешь?

— Ага. Я теперь живу в Нью-Йорке.

— Подожди, я тоже! Нам точно надо обменяться номерами!

Эрик прочищает горло, будто я вдруг забыла о его присутствии. Нет уж. Я и так могу назвать количество раз, когда он прикусил внутреннюю сторону щеки, пока мы болтали с Уиллом. (Четыре.)

— О, Уилл Гэтлинг, это мой… — я кусаю губу, подбирая слово, но Эрик перехватывает паузу.

— Эрик. Ее жених, — говорит он и крепко пожимает Уиллу руку.

Уилл округляет глаза, потом переводит взгляд с него на меня.

— Оу. Простите, мы что-то увлеклись. Приятно познакомиться.

— Взаимно, — произносит Эрик с эмоциональностью робота, который уходит на ночной режим.

Уилл выпрямляется.

— Ну, не буду мешать.

Он уже собирается сбежать от неловкости, но я хватаю его за рукав.

— Подожди. Дай номер. Я позвоню, когда вернусь. Было бы приятно поболтать.

Эрик глубоко втягивает воздух и сжимает челюсть.

Уилл смотрит на Эрика и диктует номер:

— Ладно, я… э… пойду… кое-что сделаю. Пока.

Он почти бежит, теряясь в толпе. Эрик засовывает руки в карманы и фыркает:

— Это было обязательно?

— Что — это? — спрашиваю я.

— Флиртовать у меня перед носом.

— О боже, ты шутишь? Я просто поздоровалась с человеком, которого знаю…

— С бывшим.

— И с человеком, которого знаю. Соберись, мистер Филлипс. Такой вид тебе не к лицу.

— Ты права, — говорит он и смотрит под ноги. — Забудь. — Он поднимает голову и делает глаза щенка. — Простишь?

— Нет, — бурчу я.

— Ну, Джулиана, нам нужно привыкнуть к этой роли. Будь добрее.

— А где была твоя доброта, когда я просто сказала «привет» старому другу?

— Я сорвался. Я живой человек. Но я извинился, правда?

Черт. Тут не поспоришь. Хотя я бы с удовольствием.

Вдруг кто-то закрывает мне глаза ладонями.

— Угадайте, кто!

Черт. Я бы с радостью поварилась в раздражении, но с мамой и Николь это невозможно.

— О, вы пришли! — я выдавливаю улыбку. — Свечи нашли?

Маэ поднимает в воздух белый бумажный пакет.

— Нашли. А вы горячий шоколад берете, вижу.

Эрик обнимает меня за плечи, притягивает ближе и целует в висок.

— Только самое лучшее для моей лапочки.

Я его придушу, когда они уйдут.

— Нет, Эрик, — говорит Николь. — Так не работает. Тренируйся дальше.

Он смеется.

— Буду. Нужно довести до совершенства. Правда ведь, пышечка?

— Нет, — отвечает Николь, ухмыляясь. — С каждой попыткой ты все менее привлекателен.

Эрик делает вид, что вонзает нож себе в сердце.

— Вот так. А я думал, ты на моей стороне.

— Ошибся, — подмигивает Николь.

Мама качает головой, хотя по улыбке видно, что ей забавно.

— Ладно, пора нам домой. Мне нужно поставить эмпадао в духовку. Увидимся.

Я целую маму в лоб и сжимаю руку Николь.

— Тchau. (Пока)

Когда они скрываются из виду, я щелкаю Эрика по лбу.

— Ай! За что? — он трет место удара.

— Ты знаешь за что. Лапочка? Пышечка? Поцелуй в висок?

Он хотя бы смущенно моргает.

— Перебор?

— Да. Я…

— Что вам положить? — спрашивает женщина за прилавком.