3. Положения настоящего указа не распространяются на действия, совершаемые при исполнении служебных обязанностей.
4. Специальные суды отвечают за рассмотрение дел о нарушении настоящего указа и вынесение решений в случае его нарушения.
5. Преследования по пунктам (1) и (2) могут возбуждаться только органами государственной полиции [гестапо].
6. Имперский министр народного просвещения и пропаганды [доктор Йозеф Геббельс] издаст необходимые правовые и административные постановления для реализации настоящего указа и, что касается уголовных норм, сделает это по согласованию с имперским министром юстиции.33
Большинство немцев могли принимать немецкоязычные передачи BBC, а также аналогичные службы из России, Швейцарии, Франции и Люксембурга. Как позже вспоминал послевоенный лидер Германии Конрад Аденауэр: «Может показаться удивительным, что я был так хорошо осведомлён о ходе боевых действий. Причина была в том, что, помимо времени, проведённого в концлагере или тюрьме, я не пропускал ни дня, чтобы не прослушать несколько иностранных передач». 34 Министр юстиции Франц Гюртнер выступил против этого закона. «Я опасаюсь, — писал он Йозефу Геббельсу 1 сентября 1939 года, — что принятие такого постановления откроет поток доносов, и все товарищи по национальному признаку окажутся практически беспомощными перед лицом таких доносов». 35 Это действительно беспокоило и гестапо. Немецкоязычные передачи BBC могли охватить всё население Германии. Например, с 1 января по 30 июня 1940 года за прослушивание иностранных радиопередач было арестовано 2197 человек. 708 из них были приговорены к тюремному заключению сроком до двух лет.36 Только одиннадцать человек были приговорены к смертной казни за прослушивание иностранных радиопередач.37
Чтобы напугать людей, газеты называли имена осуждённых и клеймили их позором. Характерный пример был опубликован в газете нацистской партии «Фёлькишер Беобахтер» («Народный обозреватель»):
Иоганн Д из Леверкузен-Рейндорфа был приговорён к одному году каторжных работ с запретом на прослушивание иностранных передач за неоднократное прослушивание иностранных радиостанций. Ганзейский особый суд в Бремене также рассматривал дело обвиняемого, который 7 сентября [1939 года] слушал страсбургскую радиостанцию, передававшую ложь о прорыве Западного вала и о том, что французские войска уже находятся на Рейне и Мозеле. На следующий день обвиняемый повторил эти небылицы на своём заводе… Таким образом, он был осуждён не за прослушивание, а за распространение опасной лжи, и ему был назначен срок каторжных работ сроком на один год и шесть месяцев.38
Представителям всех слоёв немецкого общества предъявлялись обвинения в прослушивании иностранных радиопередач. Это правонарушение в значительной степени основывалось на публичных доносах. Лишь очень немногие случаи были получены от агентурной сети гестапо. Вопрос заключался в том, чья версия событий окажется наиболее убедительной. Чаще всего главными обличителями в этом преступлении выступали близкие родственники, соседи, прислуга и коллеги по работе.
17 ноября 1939 года маляр по имени Грегор, проживавший в городе Бургброль в долине Рейна, донес на своего зятя Арнульфа за прослушивание иностранных радиопередач и оскорбительные высказывания в адрес Гитлера. На допросе Арнульф признал, что слушал передачи, но в качестве смягчающего обстоятельства упомянул, что является ветераном Первой мировой войны и верным «национальным товарищем». По мере того, как гестапо углублялось в дело, вскоре стало ясно, что основным мотивом доноса Грегора была личная месть. Всего за несколько часов до того, как он донес на своего зятя в гестапо, в доме семьи разгорелся скандал, во время которого Грегора, его жену и дочь выселили из дома Арнульфа. Арнульф провел три недели в тюрьме, прежде чем был освобожден. Тем не менее, в феврале 1940 года гестапо рекомендовало государственному прокурору привлечь Арнульфа к суду за прослушивание иностранных радиопередач. 27 сентября 1940 года председательствующие судьи постановили оправдать его.39
В других случаях гестапо вмешивалось, когда судьи проявляли такую снисходительность. Один из таких случаев касался мужчины, на которого сосед донес за прослушивание передач «Радио Москвы» 3 ноября 1939 года. Два месяца спустя, когда дело рассматривалось в Особом суде, судья снял обвинение за отсутствием доказательств. Гестапо было недовольно таким исходом. Мужчина был помещен под «превентивное заключение», а затем отправлен в концлагерь Заксенхаузен. Там он скончался 6 ноября 1940 года.40
Петер Холденберг (родился в 1877 году) из города Флойн в Рейнской области был обвинён соседом в прослушивании иностранных радиопередач. Он был протестантом, инвалидом и жил один в квартире на третьем этаже в Эссене на момент ареста гестапо.41 12 ноября 1941 года его соседка Хелен Штуффель, портниха по профессии, сообщила местному отделению нацистской партии, что Петер регулярно слушает зарубежные радиопередачи. Местное отделение нацистской партии передало эту информацию в районное отделение нацистской партии, и те сообщили об этом в гестапо.
Хелен Штуффель дала подробные показания гестапо. Она сказала, что одна из её соседок, Ирмгард Пирс, рассказала ей, что Петер слушает зарубежные радиопередачи. Она похвасталась гестапо, что подслушивала через соседнюю стену своей квартиры две недели, чтобы проверить это заявление. Она слышала, как он слушал передачи BBC и «Радио Москвы» каждый вечер примерно с 21:45 до 00:00. Затем она попросила двух соседок прийти к ней в квартиру, чтобы подтвердить свои подозрения. Все женщины слушали у стены. Все пришли к единому мнению, что Петер определённо слушал зарубежные радиопередачи. «Холденберг — паникёр», — добавила она. В другой раз Петер якобы сказал ей: «Мы [Германия] не выиграем войну, и мы не должны выигрывать эту войну». Ещё сильнее навредив, Штуффель попыталась изобразить Петера как человека, настроенного проеврейски.
Однажды он якобы сказал ей, что с закрытием еврейских магазинов он больше не может платить за товары в рассрочку, что ему всегда нравилось. Она также слышала, как он положительно отзывался о Советском Союзе. В заключение она предположила, что, поскольку Питер был книготорговцем и путешествовал по стране по делам, он, вероятно, распространял все те ложные слухи, которые слышал каждый вечер по радио. «Он очень опасен для правительства», — заключила она.
Гестапо вызвало на допрос ряд других соседей. Свидетели дали совершенно разные показания. Ирмгард Пирс подтвердила, что история Штуффеля была правдой. Она назвала Питера «бунтарём и паникёром». Когда она однажды пожаловалась ему на необходимость каждую ночь ходить в бомбоубежище, он ответил: «Но если мы выигрываем войну, то зачем нам бомбоубежища?» Другая соседка, Элизабет Бек, подтвердила все обвинения, выдвинутые Штуффелем и Пирс. Казалось, шансы на снисходительное отношение к Питеру были крайне малы. Затем три свидетеля выступили в его защиту. Первой была Катарина Хайн, ещё одна жительница многоквартирного дома. Все обвинения против Холденберга, по её словам, были ложными. Она часто выпивала с Питером и играла с ним в настольные игры по вечерам в его квартире.
Она никогда не слышала, чтобы он слушал зарубежные радиопередачи. Гестапо посчитало, что история Катарины была выдумана, чтобы помочь Петеру, и к ней следует относиться с осторожностью. Клара Фогтс, домработница Петера, отрицала его антинацистские взгляды. Она никогда не слышала, чтобы он слушал зарубежные радиопередачи, когда убиралась в квартире. Третий свидетель, Антон Рённиг, капельмейстер, сказал, что присутствовал, когда Петер говорил о войне перед Штуффелем, но она полностью исказила суть разговора. На самом деле Петер говорил не о том, что хочет, чтобы Германия проиграла войну, а о том, что этого хотят силы международного капитализма. Он также отметил, что сама Штуффель ранее была очень дружна с евреями, поскольку многие из них были её клиентами, когда она работала портнихой.
