В концентрационных лагерях Свидетели Иеговы, как мы уже видели, часто подвергались жестоким и бесчеловечным наказаниям. Ойген Когон наблюдал один такой случай в концентрационном лагере Дахау в канун Рождества во время войны:

Была поставлена ​​большая [рождественская] ёлка, украшенная электрическими свечами и другими украшениями. 45 000 заключённых лагеря, включая 200 Свидетелей Иеговы, надеялись насладиться несколькими днями покоя. Но что же произошло? В восемь часов утра в канун Рождества, когда все заключённые были в своих бараках, внезапно завыли лагерные сирены; заключённым было приказано как можно быстрее выйти во двор. Слышно было, как играет эсэсовский оркестр. Вошли пять рот полностью экипированных эсэсовцев. Комендант лагеря в сопровождении офицеров СС произнёс короткую речь о том, что они хотят отпраздновать Рождество вместе с ними по-своему. Затем он достал из портфеля список имён и почти час зачитывал имена тех, кто был рекомендован к наказанию за последние несколько недель. Вынесли [штрафной] блок и привязали к нему первого заключённого. После этого двое эсэсовцев, вооружённых стальными кнутами, заняли места справа и слева от блока и начали избивать заключённого под пение оркестра «Тихая ночь»; все заключённые должны были подпевать. При этом заключённый, которому наносили двадцать пять ударов, должен был громко отсчитывать их.82

Женщины также подвергались столь же ужасающим наказаниям. 27-летняя Свидетельница Иеговы рассказала о том, как с ней обращался сотрудник гестапо во время допроса в Крефельде:

Когда я не дал ему требуемой информации, он отвесил мне сокрушительную пощёчину. Затем он позвонил двум другим гестаповцам, которые отвели меня в подвал. Вскоре там появился Дир. По приказу Дира оба офицера уложили меня на стол, стоявший неподалёку. Задрав [мне] платье, оба офицера начали бить меня по ягодицам палкой или чем-то подобным. После множества ударов офицеры на некоторое время остановились, и Дир снова начал меня допрашивать. Поскольку я продолжал отказываться от удовлетворительных ответов, меня снова избивали, пока я не сказал, что готов дать показания. Затем меня отвели обратно наверх, где Дир продолжил мой допрос. Я признался в нелегальной работе против гитлеровского правительства, потому что предпочёл смертный приговор смерти под пытками. Из-за перенесённых издевательств я несколько дней не мог ходить.83

Ильза Унтердорфер, которая содержалась в женском концентрационном лагере в Лихтенбурге, позже вспоминала, как там обращались со Свидетелями Иеговы:

Было сделано всё возможное, чтобы заставить их подписать заявление об отречении от веры. Однажды сестру Элизабет Ланге, приехавшую из Хемница, вызвали к начальнику [лагеря]. Она отказалась подписать заявление, за что была заключена в темницу этого старого замка. Карцеры представляли собой чёрные ямы с узким окном, зарешеченным решёткой. Кровать была каменной, и большую часть времени её заставляли лежать на этой холодной жёсткой кровати, даже без соломенного матраса. Сестра Ланге провела в этой яме шесть месяцев.84

Попытка нацистов ослабить и подорвать христианскую веру в Германии оказалась контрпродуктивной. Христианские церкви успешно отстаивали свою организационную автономию и духовную независимость. Свидетели Иеговы предпочли мученичество компромиссу. Нацистская идеология так и не была интегрирована в религиозную практику церквей. В 1945 году Германия оставалась таким же преимущественно христианским обществом, посещающим церковь, как и в 1933 году. Во время Второй мировой войны молитвы к Богу утешали большинство немцев, особенно тех, кто потерял близких на войне, гораздо больше, чем всё более редкие речи Гитлера. Пожалуй, неудивительно, что преданный католик Клаус фон Штауффенберг посетил Розенкранцкирхе (церковь Розария) в Берлине накануне своего покушения, и его последним возгласом перед казнью 20 июля 1944 года было: «Да здравствует Святая Германия!» «Es lebe das heilige Deutschland!»

Молодой коммунистический активист Вальтер Хуземанн написал следующее письмо своему отцу в день его казни 13 мая 1943 года:

Будь сильным! Я умираю так же, как и жил: как борец в классовой войне! Легко называть себя коммунистом, пока не приходится проливать за это кровь. Ты покажешь, являешься ли ты им на самом деле, только когда придёт час, когда придётся проявить себя. Я — коммунист, отец.

Подобные коммунисты были самой систематически преследуемой политической группой в нацистской Германии. Сложно было оставаться преданным коммунистом и избегать доносов в гестапо. Большинство коммунистических активистов провели некоторое время в нацистских концлагерях или тюремных камерах за свои политические убеждения в период с 1933 по 1945 год. Их часто подвергали пыткам, избиениям и психологическому давлению.² Только в 1933 году было арестовано 60 000 коммунистов и около 2 000 убито.³

До 1933 года в Германии существовала крупнейшая Коммунистическая партия за пределами Советского Союза. Созданная в 1919 году, Германская коммунистическая партия (КПГ) была страстным голосом революционных слоёв немецкого промышленного рабочего класса. Её возглавлял Эрнст Тельман, прямолинейный и харизматичный «человек из народа». В январе 1933 года в КПГ официально насчитывалось 360 000 членов, средний возраст которых составлял тридцать лет, что подчёркивало её огромную привлекательность для молодых немцев в крупных промышленных городах. Работники сферы образования, специалисты и государственные служащие составляли лишь 10 процентов членов партии.4 В 1929 году женщины составляли лишь 17 процентов членов КПГ, несмотря на то, что партия активно отстаивала права женщин.5 Женщины редко фигурируют в судебных материалах, связанных с коммунистическими группами сопротивления. В исследовании 355 судебных дел коммунистов, рассматривавшихся в период с 1933 по 1935 год в Северо-Вестфальском регионе, было выявлено, что женщины составляли всего 4 процента.6

Типичный член КПГ был молодым мужчиной, полуквалифицированным или неквалифицированным рабочим, живущим в сплоченном рабочем районе крупного промышленного города.7 Именно в «красной цитадели» — монолитных рабочих кварталах Берлина, Штутгарта, Гамбурга, Кельна, Дюссельдорфа и Мюнхенгладбаха — численность членов КПГ была наиболее высокой. На выборах в ноябре 1932 года, последних демократических выборах перед приходом Гитлера к власти, КПГ набрала 37,7 процента голосов в ключевых промышленных районах. Коммунистические активисты считали себя стойкими, самоотверженными, бескомпромиссными солдатами в борьбе с фашизмом.8 У КПГ была военизированная секция под названием «Союз бойцов Красного фронта».9 Она была тесно связана с Революционной профсоюзной оппозицией.10 В рабочих районах существовало множество спонсируемых КПГ спортивных клубов, оркестров, хоров, общественных центров и социальных клубов. Партия также выпускала широкий спектр литературы, включая книги, газеты, периодические издания, листовки и плакаты.

Руководство КПГ поддерживало тесные контакты с советским режимом и Коминтерном – международной организацией, созданной для распространения коммунистических идей. Часто утверждалось, что КПГ была всего лишь «марионеткой» или «подставным лицом» сталинского режима и получала значительную финансовую поддержку от СССР. Однако официальная отчётность КПГ не отражает прямого финансирования со стороны Советского Союза. Партия финансировалась исключительно за счёт членских взносов, пожертвований и доходов от продажи партийных газет и периодических изданий.11

Необходимо понимать, что рабочий класс Германии оказался глубоко расколот вскоре после окончания Первой мировой войны. Это произошло из-за того, что Социал-демократическая партия Германии (СДПГ), самая популярная веймарская рабочая политическая партия, сотрудничала с правыми ренегатами из Добровольческого корпуса и армией для подавления революционного «спартаковского восстания» 1919 года, возглавляемого культовыми коммунистами доктором Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург, которые оба были зверски убиты в Берлине. Это событие принесло СДПГ коммунистическое прозвище «социал-фашисты» и привело к разрушительному расколу в рабочем классе. Эта разобщенность левых во многом способствовала приходу Гитлера к власти. Умеренное руководство СДПГ рассматривалось активистами КПГ как состоящее из «реформаторов и соглашателей» с существующим государством. Лидеры и рядовые члены СДПГ были ярыми антикоммунистами, считая членов КПГ просталинскими, нетерпимыми и сектантскими фанатиками. Между ними было мало общего.