Гестапо вызвало Петера Пенка на допрос. Он отрицал какую-либо симпатию к коммунистическим доктринам. Он был убежденным национал-социалистом, сказал он, и членом Гитлерюгенда с 1931 по 1933 год. Он ушёл только потому, что потерял работу и не мог позволить себе необходимую форму и снаряжение ГЮ. Офицер гестапо попросил Петера объяснить, как вообще разбили витрину. Он сказал, что весь день провёл в пивном зале и выпил в общей сложности около двадцати кружек пива. Он шёл домой, очень пьяный, потерял равновесие и случайно упал на окно. Поднявшись, он пнул окно в полном отчаянии, а затем пошёл домой спать после своего запоя.

Гестапо сочло рассказ Петера совершенно «недостоверным». Были изучены его предыдущие дела. Он был семь раз осуждён за уголовные преступления, в частности, за кражу и контрабанду. Его репутация верного сторонника Национальной общины, согласно отчёту гестапо, была «значительно подорвана» чередой мелких правонарушений. В ходе расследования не было обнаружено никаких доказательств каких-либо политически мотивированных преступлений.

Гестапо попросило Михаэля Дорфа, который выпивал с Петером в день инцидента, изложить свою версию событий. По словам Дорфа, Петер был не так уж пьян, как утверждал, когда вышел из пивной. Вскоре в рассказе Петера начали выявляться и другие несоответствия. Он никогда не был членом Гитлерюгенда и не был ярым сторонником национал-социализма, как он утверждал на допросе. Гестапо решило, что ответом может стать короткий и сильный электрошок. Петера не доставили в уголовный суд за разбитое окно, а поместили под стражу на семь дней. В день освобождения Петер подписал заявление, в котором обещал в будущем не делать никаких заявлений и не предпринимать никаких действий против нацистского правительства.

Это обещание Петер не смог сдержать. 18 октября 1938 года, через полтора года после инцидента с разбитым окном, на Петера снова донесли в гестапо. Местная официантка рассказала, что он не только произнёс длинную прокоммунистическую тираду в переполненном пивном зале Мюнхенгладбаха, но и выкрикнул «Хайль Москва!» (Да здравствует Москва). Три дня спустя его арестовало гестапо, и он шестнадцать дней находился под «превентивным арестом» в камере дюссельдорфской тюрьмы, пока велось расследование инцидента.

Гестапо допросило несколько человек. Первой допрошенной свидетельницей была Гертруда Энгель, дочь хозяйки пивной. Именно она первоначально дала показания. В тот день она работала официанткой в ​​баре. Петер заказал и выпил несколько кружек пива, но затем отказался платить. Завязалась бурная ссора, во время которой Петер обозвал мать Гертруды «старой каргой». Затем он разразился длинной гневной речью, адресованной всем остальным посетителям бара, критикуя «агрессивную» внешнюю политику Гитлера и «коррумпированную» ежегодную нацистскую программу «Зимней помощи» (Winterhilfswerk), которая использовала общественные пожертвования для финансирования помощи пенсионерам и малоимущим в сельской местности.

Петер Шоманн, местный трубочист, подтвердил рассказ Гертруды. По его словам, Петер был известным убеждённым сторонником коммунистов. Во время своей антинацистской речи Петер спросил всех посетителей паба, не присоединятся ли они к нему и не «поднимут оружие против Гитлера». Когда все ответили: «Ни за что», Петер обозвал их «идиотами и трусами». Затем он обозвал Шоманна «негодяем» и дал ему пощёчину, после чего сказал другой группе посетителей у бара: «Если вы все скажете „Хайль Гитлер“, вы все придурки и трусы. Я говорю „Хайль Мускау“, и самое главное, что мы [коммунисты] продолжаем движение».

Сорокаоднолетний владелец магазина по имени Вильгельм Херсон рассказал гестапо, что во время своего продолжительного пьяного выступления Петер также утверждал, что капиталисты и нацистские лидеры живут на широкую ногу за счёт вычетов из заработной платы рабочих. Херсон возразил, что, как ветеран, сражавшийся за Германию в Первой мировой войне, он «немедленно выступит в поход, если Гитлер призовёт нацию к оружию». Петер назвал Вильгельма «идиотом».

На продолжительном допросе в гестапо Петера попросили объяснить свои действия в пивной. Он сказал, что в тот день был совершенно пьян и совершенно не помнил, что произошло. Он потерял работу в 1932 году, в разгар Великой депрессии, но затем вступил в нацистскую трудовую повинность и устроился прядильщиком хлопка. Он утверждал, что у него нет оснований винить гитлеровское правительство, и отрицал, что когда-либо симпатизировал КПГ.

Гестапо пришло к выводу, что свидетели по делу говорили правду, а Петер лгал. Несмотря на это, а возможно, и потому, что он уже провёл почти три недели в тюрьме, Петер был освобождён до окончательного решения прокурора о дальнейших действиях по делу. Падение Петера продолжалось. 13 декабря 1938 года его снова арестовали. На этот раз обвинение было уголовным. Он управлял автомобилем в состоянии алкогольного опьянения и сбил пешехода, причинив ему «телесные повреждения».40 9 января 1939 года отделение гестапо в Мюнхенгладбахе сообщило штаб-квартире в Дюссельдорфе, что дело, связанное с обвинениями в пабе, прекращается. Однако старший прокурор договорился с местными военными властями о немедленном призыве Петера на службу в немецкую армию.41

Имелись явные доказательства того, что Петер Пенк придерживался стойких прокоммунистических взглядов, но его преступная деятельность, включая кражи, вандализм, вождение в нетрезвом виде, нападения и контрабанду, была столь же серьёзной. Гестапо обращалось с ним с поразительной снисходительностью. Вдобавок ко всему, он был серьёзно пьян и нарушал общественный порядок. В конечном счёте, решение прокурора заключалось в принудительной службе в немецкой армии. Учитывая антиавторитарный характер Петера, трудно представить, что жёсткая дисциплина армейской жизни могла положить конец его конфликту с нацистской системой. Дальнейшая судьба Петера неизвестна.

К 1937 году, по мере усиления перевооружения армии, коммунистическое рабочее сопротивление переместилось на заводы и строительные площадки. Случаи прогулов, медлительности и саботажа стали постоянной проблемой на военных заводах.42 В июне 1936 года 262 рабочих устроили семнадцатиминутную забастовку на заводе Opel в Рюссельсхайме в знак протеста против снижения заработной платы. Это привело к аресту гестапо всех лидеров восстания. Аналогичные забастовки в этот период прошли в Берлине, Дортмунде и Гамбурге.43 Разведывательный отчёт дюссельдорфского гестапо за 1937 год вызвал опасения по поводу роста недовольства рабочих:

После заводских собраний, на которых выступали ораторы от Трудового фронта, некоторые из которых, впрочем, были довольно неуклюжи в своих заявлениях, недовольство рабочих стало очевидным в ходе последующих обсуждений. На одном довольно крупном заводе оратор от Трудового фронта приветствовал рабочих немецким [нацистским] приветствием, но в ответ рабочие лишь невнятно пробормотали что-то. Когда оратор завершил заводской парад немецким приветствием, ему ответили громко и отчётливо, но рабочие дали понять, что они использовали немецкое приветствие только потому, что оно завершало заводской парад. Перемещение рабочих внутри разных заводов, вызванное нехваткой сырья, создаёт ещё более благоприятную почву для подрывной деятельности КПГ против рабочих.44

Очевидно, что многие активисты КПГ были полны решимости подорвать программу перевооружения. Одним из таких людей был Антон Кендрикс (род. 1887), чернорабочий из Мюнхенгладбаха и убеждённый коммунист. Он жил в Фирзене, городе примерно в восьми километрах от своего родного города. Антон был католиком. В его семейном положении в досье гестапо указано «разведён».45 Летом и осенью 1938 года он работал в строительной компании «Цюблин» на строительстве военных укреплений на западной границе Германии.46

Людвиг Эсслингер был бригадиром на стройке, на которой работало около ста сорока рабочих. Они жили в импровизированных бараках рядом с стройплощадкой. Работа была изнурительной, рабочий день длинным, а оплата мизерной. Вскоре среди небольшой группы недовольных рабочих возникли недовольные ропоты по поводу условий труда на стройплощадке. Проблемы достигли критической точки однажды в пятницу днём осенью 1938 года, когда трое рабочих (Федер, Блёдель и Гланцер) без разрешения покинули стройплощадку и направились в местную пивную. Когда они вернулись со своей несанкционированной попойки, бригадир сообщил им, что им удержат зарплату за день. Услышав это, все трое разозлились и стали очень агрессивными. Они пригрозили избить Эсслингера и заявили, что больше не будут работать, если он выполнит свою угрозу не платить им.