В отчете гестапо от октября 1935 года восхвалялась храбрость тех коммунистов, которые продолжали, казалось бы, безнадежную подпольную борьбу:

В ходе многочисленных расследований деятельности групп КПГ, проводившихся в последние месяцы, неоднократно отмечалась самоотверженная готовность всех сторонников нелегальной КПГ, которые были готовы заполнить любую брешь в своих рядах и занять место арестованных товарищей, не боясь высоких тюремных сроков. Эта готовность к жертвам ради коммунистической идеи доходила до того, что убеждённые коммунисты снова и снова жертвовали жизнью, чтобы избежать предательства своих товарищей.30

В некоторых рабочих районах солидарность с коммунистическим делом было нелегко погасить. 24 марта 1937 года Адам Шефер, известный активист КПГ, был застрелен в бараке концлагеря Дахау охранником СС, который заявил, что на него напал. Изрешеченное пулями тело Шефера было передано его скорбящей семье для захоронения. 29 марта похороны Шефера состоялись в рабочем районе Висбадена. Огромная толпа, около 800 человек, пришла, чтобы отдать последние почести этому местному герою-коммунисту. На похороны был направлен сотрудник гестапо, чтобы присутствовать инкогнито. В своем отчете он утверждал, что 75 процентов присутствующих были бывшими известными членами КПГ. Местный активист КПГ возложил огромный венок на могилу в знак символической солидарности рабочего класса с павшим товарищем. Вскоре этот человек был взят гестапо под «превентивный арест».31

Насколько широко распространились подобные открытые публичные демонстрации коммунистического сопротивления в рабочих районах, подсчитать очень сложно. Некоторые активисты КПГ считали, что положение коммунистов резко изменилось в конце 1930-х годов. Якоб Цорн, один из видных функционеров КПГ, арестованный в 1934 году и освобожденный в 1937 году, нарисовал весьма мрачную картину коммунистического сопротивления конца 1930-х годов. «Я видел, насколько ослабло сопротивление», — отмечал он. «Число жертв было огромным. Поэтому это было не то возрождение, которое было огромным, масштабным в 1933–1934 годах. Потери, понесенные партией [КПГ], антифашизмом в целом, позволили сохранить сопротивление сравнительно небольшим».32

Данные об арестах коммунистов гестапо свидетельствуют о резком снижении активности коммунистического сопротивления. В 1936 году было арестовано 11 678 коммунистов. В 1937 году их число сократилось до 8068, а затем ещё больше упало до 3800 в 1938 году.33 В Дрездене, согласно данным КПГ за январь 1936 года, в городе оставалось всего 75 активных членов.34 Аналогичная картина наблюдалась и в других местах. Подпольные отчёты SOPADE, составленные активистами СДПГ, показали, что к концу 1930-х годов большинство рабочего класса неохотно приняло нацистский режим как «факт жизни», как показано в следующем отчёте от июля 1938 года:

Общее настроение в Германии характеризуется политическим безразличием. Большая часть населения совершенно отупела и не желает ничего слышать о политике… Самое шокирующее – это невежество широких кругов относительно того, что происходит на самом деле. Они полностью убеждены, что концлагерей больше нет; они просто не хотят верить, что нацисты обращаются со своими противниками с беспощадной жестокостью. Они не хотят верить в это, потому что это было бы для них слишком ужасно, и они предпочитают закрывать на это глаза.35

На фоне растущей апатии рабочего класса коммунистическое диссидентское поведение становилось всё более индивидуалистичным. Гестапо всё больше полагалось на общественность, чтобы разоблачать всё меньше прокоммунистических смутьянов. Каролина Крупп (родилась в 1905 году) из рабочего промышленного города Эссен в Рурской области упорно оставалась убеждённой коммунисткой в ​​эпоху нацизма. Она жила со своим мужем Эрихом в квартире на первом этаже очень большого дома в Эссене, разделённого на несколько квартир.36 14 апреля 1937 года её арестовали за то, что её сосед Карл Мутт, безработный сапожник, донес в гестапо, что Каролина неоднократно делала прокоммунистические высказывания и даже использовала советский красный флаг в качестве скатерти на своём обеденном столе. Когда Каролина услышала, как её сосед Карл слушает речь Адольфа Гитлера, транслировавшуюся по немецкому национальному радио во время Олимпийских игр 1936 года, она побежала наверх, в его квартиру на втором этаже, постучала в дверь и громко крикнула: «Выключи эту дрянь!». Услышав, как другая соседка жалуется на нехватку денег на масло, она презрительно сказала ей: «Ты сама виновата в своих трудностях, ведь ты голосовала за Гитлера».

Расследование гестапо вскоре выявило нарастающую напряжённость почти между всеми жильцами дома. Карл Мут рассказал гестапо, что знал семью Крупп с 1930 года. Затем он признался, что настоящей причиной его осуждения Каролины было то, что она и её муж Эрих часто издевались над ним и вступали в частые споры и разногласия с ним и многими другими жильцами. Мария Граф, которая была помощницей матери Каролины, сообщила гестапо, что история о красном флаге на обеденном столе была правдой. Каролина, по всей видимости, была давней сторонницей КПГ до прихода Гитлера к власти.

Мария вспомнила, что много раз видела Каролину с красным флагом на митингах КПГ в Веймарскую республику. Пожилая жительница по имени Роза Барр утверждала, что всем известно о членстве Каролины в КПГ, и утверждала, что Каролина однажды сказала ей, что записала своих детей в организации Гитлерюгенда только для того, чтобы создать впечатление, будто она теперь лояльна нацистскому режиму. Герман Габлон, который также жил в этом же доме, сказал, что никогда не был свидетелем ссор между Каролиной и другими жильцами, но его дочь рассказывала ему о них. Он считал, что все обвинения в адрес Каролины относительно её неизменной преданности коммунистическому делу были правдой. Смотритель дома подтвердил, что Каролина оказывала деструктивное влияние, и отметил, что она часто участвовала в спорах с жильцами в общей прачечной.

Гестапо устроило Каролине длительный допрос. Она отвергла все обвинения своих обвинителей. Она подчеркнула, что, поскольку её муж был функционером Германского трудового фронта, а дети – членами Гитлерюгенда, это доказывает её лояльность к Национальному сообществу. «Эти обвинения – не что иное, как постыдный акт мести», – добавила она. В ходе дальнейшего допроса она призналась, что когда-то была членом социалистической СДПГ, но не КПГ.

Офицер гестапо отметил в своём отчёте, что Каролина была «бесчестной женщиной», которая признавалась в чём-либо только тогда, когда ей предъявляли «неопровержимые доказательства». Руководителю нацистской партии округа Эссен было предложено предоставить отчёт о политической благонадёжности семьи Крупп. Он описал Каролину как «вздорную» и «политически неблагонадёжную». Также было установлено, что ни Каролина, ни Эрих никогда не были членами КПГ, но в период Веймарской республики активно участвовали в деятельности социалистической СДПГ. В конце этого длительного расследования офицер гестапо, занимавшийся этим делом, пришёл к выводу, что коммунистические симпатии Каролины были совершенно очевидны. Он убедился, что выдвинутые против неё обвинения не были мотивированы местью, а выражали искреннюю и всеобщую обеспокоенность в доме политической лояльностью Каролины Национальному сообществу. Никаких доказательств того, что Каролина по-прежнему принимала активное участие в коммунистическом подполье, представлено не было, однако гестапо обвинило ее в «подготовке государственной измены» и отправило на суд в «Особый суд» в Дортмунде, где ее приговорили к короткому сроку тюремного заключения.37 Гестапо решило показать Каролине, что нацистский режим нетерпим к явным диссидентским коммунистическим взглядам.

Другой сторонник коммунистов, Петер Пенк (родился в 1915 году), жил в промышленном городе Мюнхенгладбах на Западном Рейне.38 Он был католиком, как и большинство жителей города.39 У КПГ было больше всего сторонников в районе, окружающем местные хлопчатобумажные и текстильные фабрики. Петер работал на одной из них прядильщиком хлопка. 2 мая 1937 года была разбита витрина местного магазина, принадлежавшего Бураю Кузменту, еврею из Польши. Владелец магазина заявил, что это нападение совершили три человека. Он опознал двоих из них в местном пабе: Михаэля Дорфа и Арнольда Зиглера. Гестапо арестовало обоих. Они отрицали какую-либо причастность, но назвали преступником Петера Пенка. Вскоре появились и другие свидетели. Все они описали Петера как известного местного коммунистического активиста и нарушителя общественного порядка. Гестапо решило не рассматривать инцидент как мотивированный антисемитизмом. Вместо этого офицер гестапо, возглавлявший расследование, заявил, что это был известный коммунистический трюк: нападать на еврейские магазины и перекладывать вину на местных нацистских штурмовиков. «Общественность легко склонна обвинять [нацистское] движение в подобных [антисемитских] преступлениях», — отметил он в своём отчёте об инциденте. Это утверждение не было подкреплено конкретными примерами нападений коммунистов на еврейские магазины.