Прислужница быстро поклонилась, но хозяин на нее уже не смотрел. Изображая полнейшее равнодушие к новому приобретению, он качнул могучими плечами и молча вышел из комнаты.

Заранта трижды звякнула медными браслетами друг о друга, и на звон прискакали девушки в черных обручах. Каждая уже тащила с собой тазик с чистой водой и губку. Словно у них телепатическая связь, и сигнал передается через рога.

А я говорила – антенны!

В шесть рук («медная» в белом парео держалась на отдалении) меня осторожно освободили от веревок на запястьях и сняли с крюка. Вытащили, аккуратно подхватив под колени и локти, из клетки. И, полностью обессилевшую, уложили на пол.

Я послушно рухнула щекой на камни: шагу ступить не могла. Онемевшие ноги, еще утром просившие прогулки, теперь не имели к тому способности.

В ухо заливалась пена, меня омывали прямо тут, на камнях. Грубая губка больно скребла по коже. Прислужницы методично исполняли приказ, но вовсе не заботились о комфорте «товара».

Сквозь раздувающуюся красную штору я видела, что и других пленников подвергли похожей процедуре.

– Уу-у-у… – провыла я, катаясь щекой по мокрому полу. Уже непонятно было, где мои слезы, а где их вода.

– Тише, масая, – строго велела Заранта. – Сначала первое омовение, потом второе, затем лечение. Мы тебя выходим, если не будешь сопротивляться. Твои раны заживут, силы вернутся. И ты сможешь достойно служить господину.

– Гасан… тварь немытая… У него будто на каждую девушку рог наточен! – прошептала презрительно другая служанка. С короткими красными волосами и небольшими «молочными» рожками.

– Мой, Тира, да помалкивай. Не для нашего это ума, – пробубнила «медная».

– А вы видели его масляные кривулины на макушке? Какая с ним быть захочет? – фыркнула соседка Тиры. У нее имелись витые изумрудные рожки, украшенные сережками. – Уверена, все его удовольствие и есть: связать да на крюк нанизать.

– А потому что больше нанизывать не на что, – хихикнула третья и постучала по своим синим пенькам, обрубленным под корень.

Смыв первый слой грязи, три рабыни синхронно подхватили меня под локти и поставили на ноги. Но, догадавшись, что сама я шагу не сделаю, подозвали четвертую. Отряхнув ладони, Заранта взяла меня за плечи, другие девушки переместились к спине и ногам… И, «уронив», в восемь рук понесли меня на улицу.

Плюх! – без предупреждения уронили во второй раз. В овальную купель, врытую прямо в сухую землю. Под палящим солнцем вода успела нагреться (а может, не остыла за ночь), так что почти бурлила.

В местной духоте хотелось занырнуть в прорубь. В ледяную речную воду с ласкающим кожу течением. Да хоть в Неву! Но не в корыто же со стоячим кипятком?

Видимо, тут все горячее. Воздух. Земля. Вода… Мужики с рогами.

Бултыхаясь в неприятно теплой воде, я щурилась и глядела по сторонам. Красная выжженная земля теперь была на уровне носа. В задымленном небе, несмотря на утренний час, мерцала яркая звезда – красная.

Знакомый вулкан разносил кошмарную гарь. Но лава пока не текла. К счастью ли?

– Не к добру она взошла… – протянула одна из рабынь.

Набирая в деревянный ковшик посеревшую воду, она поливала мне на волосы. Попадала то в нос, то в глаза, то в уши.

– А господин считает, что к добру, – строго высказалась Заранта, прохаживаясь вокруг купели и контролируя процесс моего отмывания.

– Господин и пришлых любит, – скривилась та, что с красными волосами. – А от них только беды и есть.

– Вот возьмет в дом жен из высоких родов, они мигом порядок наведут, – мечтательно протянула девушка с изумрудными завитками на макушке. Качнула звонкими серьгами, разнося мелодию по пустоши. – А то ишь – всякий раз с торгов новую игрушку приносит. Самому глядеть, гостям показывать… «Диво дивное». Ну что в ней дивного? Даже рогов нет. Стыд какой!

– А нам ее потом отмывай, кусачую, – сетовали у правого уха. – Обряжай в новое – взамен того, что по дурости порвала.

– Господина потом на смех даже низшие кланы поднимают. Помешался, мол. А высшие ему дочерей не отдают…

– Говорят, Азо выдохнется скоро, – «красная» беспокойно поглядела на вулкан. – А господин «сердцем» разбрасывается на всякую ерунду… Большой уже – в куколок играть! Надо родовую честь отстаивать, пока осмелевшие синие всех нас не перепортили… Сначала Ранья, а потом кто? Ты, Лайха? Или ты, Ваиса?

– Цыц на вас, болтушки. Делом займитесь, пока господин не осерчал, – вернула их к работе «медная».

– Или того хуже… Падаль всякую покупает. Тварь хаотическую, маскировочной магией за пришлую выданную, – шепотом напомнила невольница с синими обрубками, проигнорировав старшую. – Помните, что творилось, когда та мерзость очнулась? Да она нас чуть не сожрала!

Все три рабыни настороженно поглядели на меня. Точно я планировала из чана выпрыгнуть и их по очереди сожрать.

Ненормальные!

Хотя я бы поела чего-нибудь, да… И попила б. Осознав, что мне стаканчик не подадут, я по ноздри опустилась в воду и принялась жадно хлебать.

Да плевать, что грязная! Стану козленочком – мне же лучше.

Ахнет

Как в тумане дарр Тэй добрел до спальни. Он бы охотно задержался у клетки и поглядел, как отмывают его покупку, но… Странное что-то творилось внутри. Под ребрами. Словно там хара когтями ковырялась, царапая плоть по живому.

Его пошатывало и, пресвятая нийяра, даже подташнивало. Ранение? Возраст? Или многовато переживаний?

Бездна… Да откуда у высшего демона переживания? Давай, Ахнет, топай, пока масаи не увидели твоей слабости…

Не всякий выживет после ритуального дзона, пропоровшего брюхо. Но он на то и потомок Верховного, чтобы быть крепче прочих. И его кровь – не вода!

Лидеру клана слабости не положены. Он лишь одну себе позволяет… И то – даже низшие демоницы с отпиленными рожками тайком шепчутся да у виска крутят. Он слышал. Мог бы наказать, но не стал.

Пускай. Все их пересуды – не для измены, а от заботы. У каждой масаи свое представление о том, что для господина хорошо.

Ахнет устроился в кресле, принимавшем его могучее тело ласково, как любимая женщина. Зажмурился и вспомнил, как глядела на него девчонка из клетки. Испуганно. Как на чудище.

Глаза припухшие, так, что и цвета не разберешь. Веки красные, словно плавники каэры. Щеки все в розовой сыпи. Волосы невнятного грязно-бурого оттенка. Такую к гостям с подносом неловко выпустить… Только к фурьям в загоны.

И кто из них чудище?

Оставалась надежда, что, когда с приобретения сдерут защитный слой грязи, под ним окажется что-то посимпатичнее.

Какие иномирские боги дернули ее купить? Пожалел, что по пути поломают? Что смердящий Гасан заморит ее до торгов? Ну не каждую полудохлую тварюшку надо спасать. Да еще ценой двух мешков сердцем!

Поначалу Ахнет было решил, что нашлась его потеряшка… Может же хара хоть раз повернуться к нему правильной стороной? Но потом присмотрелся. Нет, кажется, обманулся.

Лежа в Красной пустыне, бредя от жары и боли, он видел существо, подобное сиятельным. Чужим богам Веера. Словно сама Имира, эрренская богиня, похищенная и присвоенная Таурантосом, спустилась к нему с небес.

Белое золото волос, мягкий пух завитков на висках, нежные черты, славный румянец. Кожа светлая, как выпаренная из морей соль. А глазки дивно голубые. Чистые и желанные, как вода в пустыне.

Но в клетке сидела совсем другая девушка. Платье на ней было коричнево-серым, ни один волосок не блестел утренней звездой. И глаза – мокрые и красные.

Ни разу не сиятельная!

Из легенд рода он знал, что Имира была по-юношески прекрасна, златовласа и хороша каждой чертой. Нийяра Верховного, жестокой нитью Судьбы вплетенная в историю Керракта… Она так давно не появлялась на небосводе, что многие успели забыть – и имя, и легенду.

В Ахнете, наследнике верховной крови, где-то в глубине огненного сердца жила надежда. Что однажды он встретит свою нийяру – такую же прекрасную, чистую и светлую. Потому и тянул с отбором, с женитьбой…