Женщина всхлипнула. Из глубины дома слышался звук телепередачи на незнакомом языке. Беседа прерывалась на смех, и иногда звучали тонкие напевы.

Березкина и Терентьев устроились на диване. Эльвира достала из папки лист бумаги и прислушалась:

– Спасибо, чаю не нужно, Ольга Андреевна. Это китайский? – Эля указала пальцем на дверь дома.

– Что? – На лице Ольги Андреевны на секунду появилось недоумение, затем она закивала: – А-а-а, да, это китайский. Я в молодости увлекалась. Включаю телевизор, чтоб что-нибудь балакало, не могу в тишине. Если мешает, могу выключить.

Ольга Андреевна сделала движение, готовая бежать и выключать телевизор, но Эля остановила ее:

– Нет, что вы! Нисколько не мешает. Присаживайтесь. – Когда Круглова уселась на стул, Эльвира осторожно сказала: – Расскажите, как все было.

Круглова вздохнула, подняла глаза к потолку и принялась рассказывать о событиях того дня, когда умер ее муж:

– Феде нездоровилось. На дежурство собирался. Он в кочегарке работает. Работал. Летом-то не топят, просто сторожить надо, чтоб варначьё местное в кочегарку не лезли. А то они могут. Я говорю: «Посиди дома, отдохни». Но он у меня упертый был. Нет, говорит. Собрался, значит, и ушел. Я пока дела доделала, спать легла. А утром в шестом часу я только встала, слышу, стучит кто-то. Удивилась, конечно. Федя с дежурства не раньше восьми приходит. А время только шесть. Ну, думаю, решил пораньше уйти. Бегу, дверь открываю, смотрю Васька Силантьев стоит. Мнется че-то. У меня сердце сразу прихватило. Ой, чувствую, что-то не то. Что, говорю, Вася, случилось? Умер, говорит, ваш дядя Федя. Вон, говорит, под деревом. Я сразу в слезы. Говорила же ему, – не ходи! Побереги сердце. Вот и не выдержало оно.

Ольга Андреевна, больше не сдерживая себя, зашлась слезами. Эля протянула руку и дотронулась до плеча вдовы:

– Соболезную вам. Держитесь. А под каким деревом Федора обнаружили?

Ольга Андреевна отняла руки от лица и громко шмыгнула носом.

–– А вот березка у нас. – Она указала пальцем в окно. – Как так, говорю, Васька? Побежала, смотрю, лежит. Ой! Ведь совсем молодой еще, шестидесяти нет. На здоровье никогда не жаловался, – продолжала причитать она, сверкая влажными красивыми глазами.

– Я сейчас, – Эля вышла на улицу и подошла к дереву.

Осмотр места смерти ничего не дал. Обычное дерево. Чуть примята трава, где умер Круглов.

Вернувшись на веранду, она спросила:

– Вы сказали, что вашего мужа обнаружил Василий. А что он в шесть утра у вас делал?

Ольга Андреевна махнула рукой и устало ответила:

– Известно что. Яблоки воровал.

– Уверены?

– А что еще? На всю деревню только у нас яблочки прижились. Федя особым раствором их поливал, ухаживал. Ни у кого такого огорода нет. Вот к нам и повадились по ночам шастать. Мне-то что? Пусть берут, не жалко. А Федя переживал.

Эльвира хмыкнула. Перед глазами возникла картинка: некий Силантьев залезает в огород Кругловых, ворует яблоки и собирается уйти, но тут его ловит хозяин, и Силантьев, испугавшись, убивает Круглова возле этой березки. Душит, например. Или бьет чем-нибудь по голове. Однако, насколько известно Эльвире, никаких явных следов насилия на трупе Круглова не обнаружено.

– Думаете, Васька мог убить Игнатыча? – шепотом спросил Терентьев, словно прочел мысли Березкиной.

Эльвира пожала плечами:

– Вполне возможно, что…

Но тут же осеклась, заметив, как Олюшка изумленно глянула на нее и медленно потянулась рукой к своей груди, чтобы схватится за сердце.

– Это только версия! Как сотрудник полиции я обязана проверить все версии, – быстро сказала Эля, подсовывая Олюшке для подписи протокол. – Вот, подпишите, с моих слов записано верно…

Когда Олюшка подписала протокол, Эля сунула его в папку, попрощалась с Кругловой и, выйдя на крыльцо, сказала Терентьеву, чтобы после обеда Василия Силантьева доставили к участковому.

Оказавшись снова в своем новом кабинете, Эльвира решила провести небольшую ревизию. В углу стояла двадцатипятилитровая кадка с водой. На поверхности плавал пластмассовый ковш.

В шкафу обнаружилась куча макулатуры, часть которой давно пора было утилизировать.

Часть бумаг составляли пухлые папки под названием "архив". В сейфе пылились еще несколько тоненьких папок. Машинально пролистав их, Эля увидела в одной из них сложенный вчетверо лист. Она развернула его и прочла:

«В ходе проверки пилорамы, расположенной в десяти километрах от с. Муравушки, и принадлежащей гражданину КНР Ли Хуаню, выяснилось:

1. У всех работников имеются паспорта, разрешения на работу.

2. Нарушений в ходе проверки не выявлено.

3. Подозрения не подтвердились. Никаких существ не обнаружено.

Участковый Сизов П.П. Дата проверки: 27 июля 2024 г.».

«Никаких существ не обнаружено», – задумчиво повторила Эля. Что имел ввиду Сизов Петр Петрович? Каких существ он там искал?

В дверь осторожно постучали. Эля спешно сложила лист вчетверо, положила его в карман. Сунула папки обратно в сейф и закрыла его на ключ. Затем села за стол и сложила перед собой руки в замок.

– Входите!

Дверь открылась и в кабинет вошла светловолосая девушка лет двадцати трех. Простое летнее платье на точеной фигурке смотрелось легко и жизнерадостно. В темных глазах скакали чертики. В мочках ушей блеснули серьги с росинками кроваво-красного рубина. В руках девушка держала сверток и банку с молоком. Приветливо улыбнувшись, она протараторила:

– Здравствуйте. Меня зовут Анастасия Буранова, я секретарь в администрации. Вот, принесла вам, Эльвира Степановна, немного еды.

Она быстро поставила на стол банку с молоком, затем торопливо развернула сверток и осторожно положила перед Эльвирой. Все ее движения выдавали в ней человека энергичного и стремительного. Вкусно запахло свежей выпечкой, и Элин рот наполнился слюной. Не удивительно, с утра в нем не было ни крошки.

– Спасибо, Анастасия, но не стоило.

– Нет, что вы! – Девушка замотала головой, отчего красные росинки в ее ушах заиграли на солнце. – Мне совсем не сложно! Вы только-только с дороги. Не сидеть же голодной… Если что нужно, говорите, не стесняйтесь.

Настя переминалась с ноги на ногу и улыбалась. Уходить она, судя по всему, даже не думала. Прогонять ее было бы невежливо со стороны Эльвиры.

– Ну что ж, присаживайтесь, а я сейчас чайку поставлю, – сказала Березкина. Она залила чайник водой, нажала на кнопку включения и вдруг сообразила, что заварки нет.

Настя уселась, пробежала быстрыми глазами по кабинету Березкиной.

– Запущенный кабинет, конечно. После Петра Петровича тут никого не было, – задумчиво произнесла она. – Давно пора подбелить, пол подкрасить, и будет красота. Если вдруг надумаете, обращайтесь, я обязательно помогу.

– Спасибо, – вежливо ответила Эля и оглядела кабинет. Красить–белить она никогда не умела, да и практиковаться-то особо негде было. В квартире, оставленной покойной бабушкой, обои, на полу – ламинат.

Эля разлила вскипевшую воду по кружкам, поставила перед Настей.

– Заварки нет, уж извините, не успела купить.

Настя подпрыгнула на стуле, развернула сверток, и там обнаружилась пачка пакетированого цейлонского чая.

– Вот, Эльвира Степановна! – радостно сказала она. Эля подивилась предусмотрительности девушки. Достала пакеты, закинула в кружки и села напротив Бурановой.

– Ну, Анастасия, расскажите про вашу деревню.

– Что рассказывать, деревня как деревня, – сказала Настя, дуя на кипяток. – Я вот второй год работаю в администрации секретарем. Раньше в институте училась, правда на третьем курсе бросила. Жалею, конечно. Сейчас бы была специалистом по российско–китайским отношениям. Но уж как вышло, так вышло. В деревне у нас хорошо. – Настины карие глаза вдруг странно блеснули. – Правда, по ночам у нас лучше не ходить и в лес одной тоже не стоит.