Дорогой Читатель! Приветствую тебя в своей новой книге и желаю тебе приятного чтения и доброго настроения!

Все имена, события, названия местностей, ядов являются чистым вымыслом. Любые совпадения абсолютно случайны.

Минздрав предупреждает: курение и употребление алкоголя вредит вашему здоровью!

Васька ужом полз вдоль деревянного забора, испуганно поглядывая на раскидистую берёзку, возле которой, привалившись к стволу, неподвижно сидел старик Игнатыч. Если он Ваську увидит, то все – поминай как звали. И чего Игнатыч так рано проснулся? Пять утра на дворе! Спал бы себе, косточки свои немолодые грел под одеялом.

Васька беззвучно выругался. Сжимая в руке холщовый мешок с яблоками, которые он наворовал давеча у Игнатыча, он подтянул ногу к животу и, упираясь коленом в землю, осторожно перетянул тело вперёд.

А небо-то еще сероватое и трава влажная от росы. Поди и у сидящего Игнатыча весь зад мокрый. Вот дурень старый!

 Вот-вот выглянет июльское солнце и мигом подсушит траву. Вот тогда приятно будет сидеть и свежим воздухом дышать. А сейчас-то чего?..

В деревне самый красивый сад у Федора Игнатьевича Круглова и самый богатый огород. Кто только не посягал на груши, сливы и душистые яблочки. Каждое лето обязательно выдирают штакетины в заборе Игнатыча, чтобы уходить было сподручнее. И пока Игнатыч не найдет брешь в заборе, туда-сюда и ныряют мелкие воришки.

«Варнаки!», «Шпанье ушлое!», – злобно бранится старик, обнаружив, наконец, дыру. Если кто мимо идет, непременно спрашивает: «Что, Игнатыч, опять?». На что тот сердито отвечает: «Недавно забор чинил, снова все повырвали! Чтоб руки у них поотсыхали!».

Однажды кто-то из мужиков посоветовал ему радикальное средство от воров. Послушался Игнатыч, достал свою старую берданку из кладовки и с тех пор она у него на веранде стоит, начищенная и заряженная. Кое-кто из деревенских шустрых парней уже видел эту берданку в деле и зарекся больше в огород Игнатыча лазить. В общем, воровать и вправду стали заметно меньше, а, может быть, просто стали больше осторожничать.

Васька лежал, положив гладкий подбородок на кулак и вспоминал последний медосмотр. В марте в деревню всегда на два дня приезжали врачи с районного центра, завозили всякие медицинские аппараты, делали людям флюорографию, заставляли сдавать мочу, кровь, повально измеряли давление и выписывали лекарства. Так вот вместе с врачами приехал молодой практикант Георгий Яровицин. Безусый, белолицый, в крупных очках он выглядел чрезвычайно серьёзным. Ему поручили ставить прививки от дифтерии. И чем дольше он сидел в кабинете, чем больше ставил прививки, тем больше мрачнел. Все потому, что у многих молодых людей он заметил довольно странные пятна на ягодицах. У первого, второго, третьего. Всего у шести молодых мужчин он увидел эти желтовато-серые пятна.

Озадаченный Яровицин измерял всем температуру, давление, назначал дополнительные анализы крови, мочи и кала. Чтобы не пугать людей раньше времени, он ничего не спрашивал про эти пятна. Яровицин понимал, что прежде чем озвучивать свои опасения, он должен несколько раз все проверить.

Некоторое время он проводил анализы, что-то записывал в своей тетрадке. Достал из своей сумки толстый справочник болезней и провёл над ним целые сутки, не спавши.

Он самозабвенно рылся в этом справочнике, в советских медицинских учебниках, что нашел в кабинете местного фельдшера, сосредоточенно изучал статьи в интернете и, когда на следующий день его лохматого, с красными глазами и с выраженным тремором в руках, спросили коллеги, что же он все эти сутки искал, Яровицин тяжело вздохнул и попросил коллег собраться в самом большом кабинете медпункта.

После того, как все эскулапы собрались, он вызвал молодого мужчину по имени Семен, вывел его на середину кабинета и попросил снять штаны. Семен, было, засопротивлялся, однако Яровицин внушительно сказал: «Вы не должны ничего стесняться, здесь только врачи. Подумайте о своём здоровье. Что вам важнее? Жить до преклонной старости или умереть в течение года?».

Надо ли говорить, что после этих слов Семен так испугался, что, позабыв всякое стеснение, спустил мешковатые штаны и явил всем присутствующим свой пятнистый зад?

Яровицин взял прозрачную линейку и торжественно и драматически изрёк: «Боюсь, коллеги, что мы натолкнулись на уникальный случай. Рождение новой заразной болезни, поражающей ягодицы мужского населения этой деревни. Я пока не имею сведения, что является источником заражения, но нам нужно экстренно отправить снимки в Москву, а всех несчастных изолировать. Совершенно возможно, что эта новая, не изученная болезнь может стать причиной серьёзной пандемии. – Яровицин оглядел коллег, вздохнул и дрогнувшим голосом добавил: – Я, как первооткрыватель, предлагаю назвать эту патологию «болезнь Яровицина»».

Среди врачей был и местный фельдшер Иван Павлович Сыромятов. Доктор Сыромятов работал в местном медпункте уже лет пятнадцать.

После речи Яровицина Сыромятов смущённо кашлянул в кулак и сильно покраснел. Яровицин метнул на него насмешливый взгляд, подумав, что местный фельдшер зарумянился от стыда. Немудрено. Как тут не краснеть? Если живёшь бок о бок с заражёнными и прозевал патологию. Какой же ты врач после этого?

Но Сыромятов покраснел вовсе не от стыда, а от душившего его смеха. Пока врачи непонимающе смотрели на зад мужика, Сыромятов трясся, как припадочный. Яровицин велел Семену одеться, снова глянул на трясущегося от смеха фельдшера и разгневанно спросил:

«Вам это кажется забавным, коллега? Над чем вы смеётесь? Над тяжелобольным человеком?».

Яровицин указал линейкой на белого, как мел, Семена, на лице которого застыло невыразимое страдание. Семен изо всех сил старался не заплакать.

Посмеявшись, фельдшер Сыромятов миролюбиво сказал:

«Да бог с вами. Наговорили вы тут, конечно… Эта ваша «болезнь Яровицина» ничто иное, как последствия воровства».

«Что вы имеете ввиду, коллега? Не могли бы вы изъясниться подробнее?», – холодно произнес Яровицин.

Сыромятов кашлянул в кулак и воскликнул: «Чего тут изъясняться! В жопу солью получил этот ваш «тяжелобольной!».

Как потом выяснилось, Семен, как и предыдущие пять человек, покушался на сад-огород Игнатыча, а тот во всех воров стрелял солью метко и безжалостно.

Потому-то Васька сейчас полз тихо и осторожно, потому что очень не хотелось быть позорно подстреленным в зад.

Что-то смачно хрустнуло под коленом, и Васька с ужасом застыл. Холодная струйка пота змейкой заструилась между лопаток. Ну все, приплыл! Он испуганно скосил глаза на старика, однако Игнатыч даже ухом не повел. Может задремал?

Васька понял, что коленом придавил пластиковую бутылку и знал: стоит ему двинуться, бутылка снова хрустнет. Несколько секунд он лежал, не двигаясь и обливаясь холодным потом. Сквозь заросли цветочной клумбы он видел, что Игнатыч сидит, как пригвождённый, на месте и даже не думает уходить. Старый хрыч!

Тело затекло, мокрые от росы штаны неприятно липли к бёдрам. В глаза и нос лезла назойливая мошкара.

«Так больше продолжаться не может, – подумал Васька. Была – не была!» Рывком он толкнул своё тело вперёд. В ту же секунду раздался торжествующий хруст освобождённой бутылки, и Васька неистово заработал локтями и ногами, чтоб быстрее преодолеть опасный участок. Уши его, как у зверя, прижались к голове, в центральной точке тела что-то болезненно сжималось и кожа покрылась пупырышками. Васька полз и каждую секунду ждал. Нет, знал, что вот-вот прогремит выстрел. Но он все полз, а выстрела все не было.

Когда Васька дополз до стены забора и приготовился к молниеносному кошачьему прыжку, он оглянулся и посмотрел на старика. Тот сидел, не двигаясь. Что-то в его позе было не так. Васька постоял, подумал. Потом положил мешок с яблоками возле забора и подошёл к старику. Глаза Игнатыча были закрыты. Как крепко спит! Он несмело притронулся к плечу старика. И тот будто ждал это лёгонького толчка, плавно качнулся и облегчённо повалился набок.