И они были счастливы — или, по крайней мере, они были фантастичны в том, чтобы заставить двор поверить в это. Нику приходилось дышать сознательно и думать о чём-то, о чём угодно, другом, иначе он рисковал погубить своё самообладание.

Он почувствовал её, прежде чем увидел. Мир всегда затихал в её присутствии, словно ничто другое не имело значения. Его сердце точно знало, где бьётся её. Сквозь скопление тел он увидел её. Как будто она была алмазом среди угля, его глаза уловили великолепное зрелище с неослабевающей лёгкостью. Золотые акценты, украшавшие её заострённые уши, сверкали на фоне огней, а её тёплая коричневая кожа сияла. Платье, которое она носила, было водопадом шёлка, подчёркивающим каждый изгиб и обнажающим длинную, стройную ногу, когда она двигалась. Даже с этого расстояния она сводила его с ума.

За секунды вид её уничтожил любое самообладание, которое, как он думал, он мог сохранить. Цвет, который она носила, был прекрасен, но неправилен. Возможно, это была

его собственная жалкая обида, которая кружила горькую мысль, что глубокие пурпурные тона не могли сравниться с родными зелёными, которые оживляли её. Или с элегантностью, которую она воплощала в королевском синем.

«Всё в порядке?» — голос Самары был тихим, когда она сжала его руку.

Ник покачал головой, словно она вывела его из транса. И к лучшему,

потому что, когда он посмотрел на леди, за которой она последовала его взглядом, её глаза поднялись к его с болезненным пониманием. Он ненавидел это.

«Тебе нужен ещё один напиток?» — отвлёк Ник.

Самара взглянула на свою почти пустую чашу и кивнула, передавая её ему.

«Не стесняйся танцевать, Самара. Я не хочу привязывать тебя к своей эгоистичной компании весь вечер».

Она улыбнулась с благодарностью. Он заметил, как она с тоской смотрела на парные танцы столько же раз, сколько он отказывался от её уговоров присоединиться.

Нику нужно было отвлечься, и он направился к краю зала, где слуги ждали с вином. Он поставил чаши на поднос как раз тогда, когда песня собиралась смениться, но прежде чем это произошло, он не мог не уловить шёпот обожания. Он знал, о ком говорила толпа.

Взяв две полные чаши, он повернулся обратно. Леди Самара уже нашла партнёра, и её улыбка казалась яркой и искренней, когда он вывел её на танцпол. Это привлекло взгляд Ника прямо к ней. К Тории. Которая тоже направлялась на свой первый танец с принцем Олмстоуна, в то время как многие вокруг них восхищённо наблюдали. Ник осушил один бокал, передал его и, держа другой, пошёл, не в силах оторвать взгляд от неё сквозь толпу, пока не достиг возвышения, и они остановились посреди танцпола.

Одетые в схожие цвета и наряды, они выглядели... хорошо вместе. Тарли наклонился, чтобы сказать что-то ей на ухо, в то время как те, кто был вокруг, заняли свои позиции для начала танца. Хотя толпа была громкой, когда её улыбка стала широкой и рот открылся, он мог услышать её смех. Но яркий звук пронёс мимолётное облако печали, когда он подумал, как легко принц мог вызвать его у неё.

«Присоединись ко мне, Никалиас», — пророкотал голос Варласа позади него как раз тогда, когда оркестр начал играть.

Его внимание оторвалось от Тарли и Тории с внезапным осознанием. Снова Ник проклял свою ошибку, надеясь, что его зацикленность на них не была истолкована как что-либо иное, кроме восхищения счастливой парой. У него

не было желания искать общества Варласа теперь, когда он знал, с какой тьмой тот в сговоре. Но это всё ещё была игра, и он собрал своё лучшее покерное лицо, поднимаясь присоединиться к восседающим правителям. Он предложил короткий поклон в знак признания Кейры рядом с Варласом и ребёнка, сидящего с ней. Опал, если он правильно помнил.

«Как вам наши празднества?»

«Вы превзошли себя, Варлас. Это, несомненно, будет солнцестояние, которое запомнится». Его ложь была гладкой и приятной. Он ненавидел всё в этом чёртовом балу. Он был даже более удушающим и экстравагантным, чем те, что в Хайфэрроу. Придворные шуты вились сквозь толпу, пытаясь выманить монеты в обмен на дешёвые трюки. Фэйское вино потреблялось без конца, так многие действовали с повышенной уверенностью. Сладострастные, бесстыдные прикосновения. Танец за танцем без паузы.

«Вы не желаете поучаствовать, Никалиас?» — изящный голос королевы был любопытен, и он последовал за её взглядом туда, где Самара шагала и кружилась в объятиях другого.

«Я немного не в практике», — было всё, что он мог ответить, когда его хватка на бокале сжалась. Потому что его взгляд быстро переключился с той, что должна была привлекать его внимание. Словно его разум был одержим Потусторонней целью терзать его всю ночь, его глаза снова упали на Торию и Тарли. Она была изысканна. Полностью и абсолютно завораживающа, когда двигалась, как ветер, которым она могла управлять. Он никогда не забывал, как прекрасна она была, когда танцевала, но увидеть это снова после столь долгого времени не переставало захватывать дух. Тарли, к его чести, успевал за ней. Но было ясно, что она вела танец. Песня двигалась, словно принадлежала ей; словно она тоже контролировала её тем, как у неё было идеальное движение для каждой ноты.

Каждый инстинкт в нём вспыхивал отмерзким, опасным чувством собственности, когда он отслеживал каждое место, которого касались руки Тарли, не стараясь. Их танец был интимным, их выражения правдоподобными, словно они были влюблены. Рука Ника на бокале сжалась так сильно, что он рисковал раздавить его, но это было всё, что он мог сделать, чтобы сдержать свою дрожь.

Она моя.

Это было жестоким напевом, который никогда не ослабнет. Но видя её сейчас... это было счастье, которого она заслуживала. Любовь, которую он никогда не мог дать ей. Тарли мог. И ради Тории он не мог обижаться на принца за то, что тот вызывал искренние улыбки, которые теперь озаряли её лицо. Никогда ещё более душе-

раздирающее осознание не погружало его в эти тёмные глубины, из которых он боялся, не будет пути назад.

Моя пара.

Но это не имело значения. Это не могло иметь значения. Он должен был отпустить её. Освободить её. Она заслуживала этого.

Песня достигла своего финального кульминационного момента, и Тория закружилась с помощью Тарли. Снова и снова. Её платье развевалось, и никогда ещё не было более эфирного зрелища. На последнем такте рука Тарли обхватила её за талию, и они замерли. Её грудь глубоко вздымалась и опускалась, цепляясь за него, пока она смотрела вверх с горящим взглядом.

Моя пара. Моя пара.

Когда другие пары начали расходиться и искать новых партнёров, Тарли не отпускал её. Вместо этого его рука взяла её подбородок, и весь мир Ника, казалось, замер в присутствии ярости, настолько всепоглощающей, что у него не было выбора, кроме как действовать.

Он должен был знать, что нет никакого способа, которым он мог бы наблюдать, как её тело движется для другого, видеть на ней руки, которые не были его. Только он знал, что заставляло её дыхание прерываться. Что вдохновляло её карий взгляд вспыхивать желанием, говорившим греховные мысли.

Ему не следовало приезжать сюда.

Ник допил свой второй бокал, прежде чем передать его. Король что-то спросил, и он думал, что произнёс ответ, прежде чем его ноги пришли в движение. Голос, кричавший в его разуме, чтобы остановить его, прежде чем он сделает что-то безрассудное, что может разрушить всё, — он воздвиг против него жёсткий барьер, прежде чем его шаги к ней замедлились.

Хотя бы на один момент, всего на одну ночь, он должен был вспомнить, каково это — обнять её. Потанцевать с ней. В последний раз.

ГЛАВА 35

Тория