Сердце Тории ударило с силой, сжимаясь и сжимаясь от его боли, которая ощущалась так осязаемо. Она не могла быть уверена, почему он открывался ей

сейчас. Ей потребовался момент, чтобы оторвать взгляд от этих умирающих глаз, прежде чем она услышала худшую часть истории, которую ещё предстояло поведать. Это было это место. Возможно, единственное место в его королевстве, где принц знал, что за ним не будут следить, наблюдать или подслушивать. Уязвимость не сталкивалась здесь с насмешками.

«Мой отец встретил Кейру, и они быстро представили миру собственного ребёнка. Я думал, он полностью перешагнул через мою мать, и я возненавидел его за это. Я сказал ему, что нашёл свою пару и что планирую жениться на ней, зная, что это разозлит его». Тарли прошёл мимо неё, бесцельно направляясь к высоким стеллажам с книгами. Его взгляд блуждал по корешкам, пока он продолжал, и она подумала, по тому, как он избегал её взгляда, когда она молча следовала за ним, что он, возможно, боялся её осуждения. «Изольда была придворной дамой, но её считали низкого положения по сравнению со мной. Мне было всё равно. Никогда. Но я принц, единственный сын моего отца. Я родился с рукой, которую можно продать ради политической выгоды, и это всё. Пара или не пара, мой отец никогда не одобрял её. Поэтому он сделал единственное, что знал, что могло разлучить нас. Он изгнал её и объявил врагом короны, запретив ей когда-либо ступать на землю Олмстоуна под угрозой смерти. Его не волновали мои угрозы последовать за ней. У моего отца и Кейры была Опал. Она была ещё младенцем, но однажды она станет достаточно взрослой, чтобы унаследовать их. Но мой отец никогда не был прежним после потери моей матери. Он перестал видеть во мне сына или даже человека, только как право и маркер, который был его, чтобы двигать».

Тория не могла найти слов, даже не думала, что сможет издать голос от сжатия горла и груди. Прошлое принца было таким тёмным и полным страданий — гораздо больше, чем она ожидала найти за таким ледяным внешним видом.

«Когда Изольда ушла, мой отец позаботился о том, чтобы я был заперт в своих собственных покоях. Но в те дни, когда он думал, что я сижу, смиряясь с поражением, я выжидал время. Изучал смены караула, собирал то, что мог, и запасал какую еду мог отложить. Прошло почти неделя, прежде чем я увидел свой шанс, и я воспользовался им. Я сел на лошадь и бежал, намереваясь оставить всё это позади навсегда. Корона, богатство, безопасность. Ничто из этого не значило ничего без неё. Я шёл по её запаху. Я никогда не забуду этот запах. Пока не нашёл её».

Тория остановилась, пока Тарли продолжал идти к концу коридора с книгами. Её глаза закололись, и кости продрогли. Она наблюдала, как мышцы его спины напряглись сквозь отлично сшитый камзол, когда он тоже остановился, но он не обернулся к ней. Она приготовилась к мрачному концу его истории.

«Я шёл по её запаху прямо до сгоревшего здания, и внутри... она покончила с собой. Её тело было неузнаваемым, но ожерелье моей матери лежало на останках». Тарли достал из кармана сверкающий аметист, висящий на золотой цепочке в форме---

«Это знак целителей», — опознала Тория. Золотое изображение завитка, пересекающего сам себя, вернуло её память к старому учению.

Наконец Тарли встретил её взгляд. «Вы не знали, что у моей матери были целительские способности?»

Её молчание и приподнятая бровь объявили о её неведении. Маленькая улыбка, которую предложил Тарли, заставила её затрепетать от радости, несмотря на печальные рассказы, которыми он делился.

«Она обладала очень слабой сущностью этой способности, но была очарована практикой. Она любила помогать людям. Она много рассказывала мне о Лэйкларии — где учатся и откуда происходят одни из лучших целителей — и как она всегда верила, что это то место, где она прожила бы свои дни, если бы не мой отец. Её связывало здесь не только долг. Она могла отвергнуть связь, но они полюбили друг друга». Это был несколько трагичный пример того, как один разрывается между двумя полярными желаниями. Рука Тарли сжала ожерелье. «Изольда не знала, что оно означает, но восхищалась им, когда я рассказал ей. Если бы я собирался провести с ней остаток жизни, я думал, что моя мать хотела бы этого. Чтобы я подарил его ей». Он покачал головой, медленно моргая. «Я должен был знать... Я должен был почувствовать, как она умерла. Она покончила с собой, словно я был достоин того, чтобы за меня умирать. Словно я чего-то стоил».

Она наблюдала, как его кулаки дрожали, и хотя она колебалась в страхе и неуверенности относительно того, на что способен принц, когда эмоции поглощали его, Тория не могла удержаться от осторожных шагов к нему. Это было не как приближение к змее, готовой ужалить; это было как продвижение к существу, которое могло ударить в страхе. И всё же она продолжала идть, её сердце колотилось — но и его тоже. Тарли устремил взгляд на свои пустые руки, словно они представляли всё, что он чувствовал внутри. Она не могла постичь боль, пронзившую его при необходимости вернуться к тому разбивающему мир видению. Тория была благодарна, что он поделился с ней своей историей.

Когда она встала прямо позади него, её рука поднялась, но она раздумывала. Она замерла, изучая каждую искорку его движения, столь напряжённого,

на предмет любого знака, что он отпрянет от её прикосновения. Тория медленно положила руку на него, и его позвоночник выпрямился от этого. Но он не отступил.

«Можешь посмотреть на меня?» — мягко уговаривала она, не говоря слишком громко и не двигаясь слишком быстро, чтобы он не закрылся от неё разом. Она не знала, как долго он позволит ей проскользнуть за его защиты.

Были некоторые дебаты в его колебании, война, которую он постоянно вёл внутри себя, не зная, стоит ли позволять людям видеть, что под короной есть человек. Потому что именно к этому приучил его отец, заставив поверить, что он всего лишь это.

Но затем Тарли действительно повернулся к ней. Его карий взгляд овладел ею сломленной мольбой, и это содрогнуло её насквозь. Прежде чем она успела прислушаться к своей сдержанности, её рука двинулась вверх от его груди, через шею, пока его угловатая челюсть не оказалась в её маленькой ладони. Всё, что он делал, — это смотрел на неё этим разбивающим сердце взглядом.

«Что ты видишь?» — тихо спросил он.

Вопрос вызвал боль в её груди. Казалось, он жаждал ответа, который противостоял бы всему, что он чувствовал внутри. Тория искала в этих потерянных глубинах, раздумывая.

«Я вижу того, кто стоит всего».

Его бровь дрогнула при этих словах. Тарли взял её за запястье, и её желудок опустел, когда он опустил её руку прочь от себя. Она наблюдала, как лёд, который растаял, снова сформировался, и она почти поверила, что сказала не то. Но в задумчивом взгляде, который он бросил на землю, прежде чем уйти, Тория знала, что сказала правильную вещь, только потому что видела этот взгляд раньше.

Взгляд того, кто не знал, как принять любовь, но нуждался в ней.

Жаждал её.

Она видела этот взгляд раньше у Ника.

ГЛАВА 23

Никалиас

«Я НЕ МОГУ.»

Кулаки Ника были сжаты и дрожали, пока он смотрел на озеро в Вечных Лесах. После того как он рассказал Джэкону и Марлоу всё, что узнал о Самаре, кузнец без промедления погрузилась в собственные изыскания, чтобы составить контрплан против Зариаса. Теперь, слушая за своей спиной план Марлоу, он был охвачен ужасом и таким всепоглощающим страхом, что его тошнило.