«Нет, но они были близки. Королю Хектасу был дан выбор — или, скорее, шанс — прекратить гражданскую войну соглашением. Каменные Люди получат перевалы, свободные жить и править, как пожелают, без его вмешательства, но договор также означал, что они не могут требовать никаких товаров из города. Олмстоун давно разделённое королевство».

«Тогда почему они сейчас становятся беспокойными?»

«Прошло много времени. Их число выросло, как и число жителей города. Они уже некоторое время пытаются пересмотреть условия с моим отцом, но он был слишком занят, чтобы срочно заняться этим, и они теряют терпение».

Тория сама заполнила значение термина «занят», решив, что со смертью его пары и с его новым путём мести это было далеко не в приоритете Варласа. Она не ожидала, насколько разорено королевство, возможно, даже на грани новой гражданской войны, если ничего не предпринять. Это не должно было быть её заботой, но она не могла отрицать, что им всем нужна сила каждого королевства, чтобы сохранить их союз против гораздо большей угрозы. Угрозы Унгардии.

«Ты не можешь вести переговоры от его имени?» — спросила она, но лицо Тарли исказилось.

«Они не станут слушать принца, у которого нет реальной власти для проведения изменений. Да и мой отец вряд ли уделит время, чтобы выслушать это от меня».

Её сердце дрогнуло за него. Потому что осознавал он это или нет, но в его тоне Тарли проговорился, что это гораздо более личное, чем политическое. Наблюдая за ним, его глазами, смотрящими на каменные земли, в неё вплелась надежда. Необъяснимая вера в него, которая сформировала её следующие слова, словно ему нужно было, чтобы кто-то сказал то, что она видит.

«Ты стал бы великим королём, Тарли Вулверлон. Тем, кто мог бы исцелить сломанное здесь».

Его глаза скользнули к её, удерживая их. Пульс Тории неожиданно участился, и она задалась вопросом, было ли намеренным движение его большого пальца по её руке. Тарли приоткрыл свою защиту лишь для того, чтобы передать утверждение, вдохновившее её своей продуманностью.

«Ты станешь милостивой королевой, Тория Стэгнайт. Той, что вернёт и восстановит отнятое».

В тот день все чувства сдержанности рассеялись, когда Тория выпорхнула во внутренний двор, где ждала карета. Даже её улыбка была искренней, когда она встретилась глазами с принцем, ожидавшим у неё, и когда он ответил ей, в животе закружились бабочки от волнения.

Стены замка медленно смыкались вокруг неё, возвращая её к заточению при дворе Хайфэрроу. При правлении Орлона у неё не часто была возможность бродить по городу, и даже когда она была, это всегда казалось всего лишь продолжением её каменной клетки, с городской стеной, скрывающей любые более скромные окрестности за её пределами. Она жаждала попробовать разнообразие Олмстоуна в слабой надежде, что оно может напоминать Фэнстэд или иметь сходство с городом, который Ник пытался отстроить заново при своём правлении.

«Ты выглядишь прекрасно, Тория», — сказал Тарли, взглянув на неё, его рука протянулась, чтобы помочь ей сесть в карету. У неё заколотился пульс, и она не могла не полюбоваться им в ответ, обнаружив лёгкий сдвиг во всей его манере держаться, которого раньше не видела. Возможно, уехать подальше от замка было именно тем, что нужно им обоим, чтобы начать строить настоящие отношения. Тория оберегала свою надежду, что принц мог приоткрыться, пока они

были вдали от стен, у которых есть уши и глаза. Она должна была надеяться, потому что до сих пор принц, с которым она общалась, был далёк от того, рядом с кем она могла бы представить себе счастливую жизнь.

В карете Тарли устроился напротив неё, его внимание смущало. Но он не рассматривал её пристально; вместо этого в его карих глазах сверкал редкий проблеск удивления.

«Не могу передать, как я рада, что мы увидим город», — тихо сказала Тория.

Взгляд Тарли на мгновение стал страдальческим, прежде чем он перевёл внимание на маленькое окошко. «Думаю, нам обоим нужен свежий воздух», — вот и всё, что он сказал.

Карета дёрнулась с места.

«У меня было удовольствие присоединиться к королеве на ланче на днях», — сказала Тория, пытаясь завязать разговор.

Тарли фыркнул, его бровь взметнулась в лёгком веселье, когда он взглянул на неё. «Тебе не нужно притворяться здесь. Или со мной. Могу представить, что ланч с Кейрой был чем угодно, только не приятным».

Тория прикусила губу, чтобы подавить улыбку. Глаза Тарли мелькнули на её губах, и искра желания в его интенсивном взгляде заставила её сглотнуть. Она глубоко вздохнула, что, в свою очередь, казалось, вернуло Тарли из чего бы то ни было, что пришло ему в голову. Она не могла игнорировать покалывание кожи. Не могла отрицать, что ей это нравилось.

«У неё есть способ с словами, это точно», — прокомментировала Тория. «Бьюсь об заклад, она многое за тобой наблюдала».

«Не думаю, что она пока что ко мне особенно расположена». «Она чувствует угрозу».

Тория моргнула от удивления, что Тарли будет так смел. Но она предположила, что у него мало причин быть осторожным здесь. Стражи, следовавшие за ними верхом, были, вероятно, слишком далеко, и их слова искажались скрежетом кареты по камням и цоканьем конских копыт.

«Это нелепая мысль».

«Разве? Ты потенциально следующая королева Олмстоуна. Если бы мы поженились, её позиция стала бы излишней».

«Не похоже, что ты слишком высокого мнения о своей мачехе», — проверила Тория. Но она осознала свою ошибку по быстрой вспышке злобы, промелькнувшей в его чертах.

«Моя мать мертва. Кейра для меня ничто». Кулаки Тарли были сжаты на коленях, но Тория не дрогнула. Потому что в тот момент его поглотило горе, а не гнев. Тория видела это, потому что сама много раз сражалась с ним. Она задавалась вопросом, трагично это или освобождающе, что их связь могла происходить не из множества общих занятий и интересов, а из их двух тёмных и пустынных прошлых.

«Мне жаль», — тихо сказала она, но знала, что её слова — слабая попытка утешить его. В тот день, учитывая безумие, охватившее его отца после потери пары, возможно, Тарли тоже стал сиротой по духу. «Тебе не нужно прятаться от меня».

Его выражение лица поникло. В нём появилась уязвимость. Всего лишь краткий проблеск, прежде чем он взял себя в руки, но лоб Тории сморщился от сильного облегчения при виде этого. Как бы ни было коротким, она ценила значимость того, что, осознавал принц это или нет, он доверился ей достаточно, чтобы позволить этому проскользнуть. Однако Тория знала признаки, когда разговор становился слишком тяжёлым, поэтому она сменила тему.

«Сад хорошо продвигается. Опал — тот ещё садовник».

Тарли уступил маленькой ухмылке, добавив желанную лёгкость в атмосферу кареты.

Тории нравилось затрагивать тему его сестры, находя, что его забота об Опал была единственной вещью, которая оставалась в нём неизменной. Когда Тарли находил что-то, что стоило защищать, Тория обнаруживала, он скрывал это и охранял частью себя, не тронутой тьмой. Он боролся за это против всего, через что прошёл, что заставляло его ненавидеть мир.