«В личных покоях королевы, Ваше Высочество».

Блеск в глазах фэйри дал Тории верное направление. Она ничего не сказала в знак признательности и снова двинулась в путь. Так от неё и требовалось для утверждения своего ранга. Доброта была слабостью в этой игре, и сейчас за ней наблюдали и испытывали с таким пристрастием, что облачиться в стальные доспехи — единственный способ выйти живой. Только в одиночестве она могла позволить себе чувствовать, и всё, что она могла сделать, — это надеяться, что её действия на публике не станут слишком тяжёлым бременем, чтобы найти утешение в себе самой.

Тория заметила небольшую группу фэйских дам между безупречными белыми мраморными колоннами, разбросанными по открытому пространству. Она сразу опознала королеву: её голову венчали серебро и аметисты, которые ослепительно сверкали на фоне её медово-светлых волос. Солнечный свет выделял её, как богиню, где она изящно сидела, слегка отклонившись, вокруг сверкающего пруда. Пятеро других уставились на неё, пока её губы двигались с безупречным красноречием.

Первой заметила её приближение та, на чьём присутствии Тория надеялась. Глаза Серены расширились от шока, который не смог скрыть её гнев. Тория хотела узнать больше о наставнице Опал, выяснить, насколько близка она к королеве, как та так нагло утверждала. И всё же Тория

не могла отрицать, что это зрелище потрясло её, и не могла остановить сравнение с собой, которое грозило поколебать её самообладание. Всего на секунду.

Когда океанские очи королевы поднялись, чтобы приковать её взгляд, кожа Тории закололась, и потребовалось усилие, чтобы сохранить уверенную плавность походки. Она уловила быстрое напряжение вокруг глаз королевы, но Тория не могла быть уверена в её чувствах, так как её выражение сменилось на приятную улыбку, от которой у неё участился пульс.

«Тория Стэгнайт». Она слащаво протянула её имя, словно её заставляли принять её прибытие. «Я рада, что вы наконец добрались сюда. Мы ждали, когда вы достаточно освоитесь, чтобы присоединиться к нам».

Тория остановилась перед собравшейся компанией. Все они возлежали на дорогих подушках, окружённые лёгкими закусками. Если бы она была честна, то признала бы, что такая обстановка ей совершенно не по душе. Она дружелюбно улыбнулась, слегка склонив голову из взаимного уважения к королеве. «Знай я об этом, приложила бы усилия, чтобы прийти раньше. Я чувствую себя в Олмстоуне как дома». Откровенная ложь. Но сказанная с мастерским придворным фасадом, который никто не стал бы оспаривать. Природа дам перед ней заключалась в том, чтобы подбирать и разливать сплетни и отвергать любую правду, если она не давала развлечения.

«Мои извинения», — сказала королева. Быстрый взгляд на ближайших слуг заставил их приготовить для неё новое место напротив правительницы, куда несколько дам поспешно отодвинулись, чтобы дать ей много места.

Тория отметила, что даже в ближнем кругу королевы только им двоим было дозволено носить королевские цвета. Все остальные присутствующие фэйри были в белом или бежевом. Она опустилась на подушку, приготовленную для неё, не отрывая глаз от Кейры, вспоминая их краткие моменты вместе во время её пребывания в Хайфэрроу на совещаниях королей. Тогда она иногда испытывала жалость к королеве, наблюдая, как Варлас, казалось, не отвечает на её знаки внимания и не заботится о том, чтобы включать её в беседы о делах королевства. Та была молчалива, послушна, и Тория изо всех сил старалась общаться с ней, чтобы компенсировать это.

Но фэйри, на которую она смотрела сейчас, не походила на ту королеву, которую, как думала Тория, она знала. В своём собственном королевстве — или, по крайней мере, в этой его части, построенной как её собственный частный дворец — окружённая теми, кто обожал её, кланялся ей, без тени Варласа, королева Кейра Вулверлон излучала хитрую уверенность, которая будоражила её нервы.

«Полагаю, принц был не прочь занять ваше время, раз вы здесь, чтобы принять его руку и сердце, не так ли?»

Тория не удивилась прямотке Кейры, но её нервы заструились от предстоящего допроса. Все глаза прикованы к ней. Лица дам оживились от зависти и любопытства. Ей нужно было тщательно подбирать следующие слова и быть разборчивой в том, чем кормить стервятников.

«Его Высочество был так добр, что показал мне некоторые из своих самых любимых мест в замке. Действительно, союз между мной и принцем был бы выгоден обоим королевствам». Не называй его по имени без титула. Выставь его лихим принцем, а не вспыльчивым козлом.

Зелёный цвет не шёл Серене, подумала Тория, почти видя вспышки зверя ревности, пригвождающие её к месту, где Серена сидела рядом с королевой. Это было почётное положение, и Тория увидела, что её заявление о близости к королеве было правдой. Но она также не преминула заметить быстрые взгляды, которые некоторые другие дамы бросали на Серену. Даже королева удостоила её мгновенного внимания.

«Я сказала что-то не так?»

Слуга наклонился, и Тория изящно взяла вино. Первый глоток заставил её сдержать стон, и она была рада, что напряжение немного ослабло.

Королева тихо рассмеялась, но в смехе не было настоящего веселья. «Нисколько, моя дорогая. Хотя, возможно, вас стоит просветить относительно... репутации принца».

Пальцы Тории крепче сжали чашу.

Серена выпрямилась, чувство собственной важности выпрямило её плечи, веря, что следующие слова уравняют её в ранге с Торией. «У нас с принцем есть история», — сказала она, глядя прямо в глаза Тории без тени извинения или сожаления. Тории стоило усилий сохранить невозмутимое лицо при такой наглости фэйри. «Не думаю, что такие чувства полностью исчезают при перспективе брака по расчёту». Кислые нотки в её голосе были искусно скрыты. Возможно, никто из других дам не уловит её тонкой клеветы на королевскую особу. Но теперь всё стало ясно. Никто из присутствующих не считал Торию таковой. Даже рот королевы изогнулся от забавы, которая исказила её смущение.

Для них, для всех в Олмстоуне, она была просто ещё одной высокопоставленной леди. Королевой без королевства. По её жилам бежал не гнев; ярость участила её пульс. Это была решимость. Она была Торией

Стэгнайт, законной королевой Фэнстэда, и чертовски пора было людям переставать об этом забывать. Включая её саму.

«Хм...» Тория небрежно отпила из своего золотого кубка. «Он вообще не упоминал вас. Или кого-либо ещё, если на то пошло. У всех нас есть прошлое, но при его живом интересе было трудно сохранять... самообладание рядом друг с другом». Тория поймала взгляд Серены, как вызов. Так и должно было быть. Беспощадно, но хитро. Но несмотря на внешнюю уверенность, Тория не почувствовала удовольствия, увидев лёгкую розовость, окрасившую щёки фэйри после её осторожного отпора.

Мелодичный голос королевы прозвучал, не обращая внимания на напряжение, сгустившееся в воздухе. «Уверена, Тарли в восторге от перспективы взять вас в жёны. А кто бы не был?»

Тория чуть не улыбнулась, почти поверив, что королева, с которой она познакомилась в Хайфэрроу, всё ещё искренна и питает к ней дружбу. Но следующие слова Кейры скрутили её внутренности.

«Хотя для королей не редкость искать утешения вне брака».

Дамы вокруг согласно кивнули. Их осуждение было невыносимым, давя с обеих сторон. Осознание того, что это такое, — она против них, — разом окатило Торию горем. Именно в этот момент она поняла, что одна. У неё никого не было. Её самообладание трескалось, но она не могла дрогнуть. Как только они увидят хотя бы проблеск слабости, они нанесут удар, и удар без пощады.

«Не хочу беспокоиться о таких вещах, пока я даже не замужем». Тория сухо рассмеялась, соответствуя их ложной доброте. «Разве не у всех нас должна быть уверенность, чтобы удерживать внимание своего партнёра? Просто нужно знать, как заставить его почувствовать то, что можешь дать только ты, но не отдавать всё сразу». Затем в её сознании возникло его лицо, те изумрудные глаза, пронзающие её, пока она говорила. «Найди то, что заставит его желать только тебя». Его дыхание на её шее, его обнажённая кожа о её кожу. Его руки на ней... Боги, что Ник мог делать этими руками. «У каждого мужчины есть уникальные желания, но у каждой женщины есть уникальные таланты. Как и наоборот». Та ночь, которую они провели вместе так давно, была неповторима. Ни одна деталь не стёрлась из её памяти в тоске испытать такое наслаждение снова. Целостность. «Когда двое находят песню, которую можно петь в вечно меняющихся гармониях... Не думаю, что потеря их внимания ради поиска новой будет вызывать беспокойство».