Ник остановился. Это ничего не давало его безумствующему разуму. Он посмотрел вниз на сверкающую изумрудную гребёнку, которая предлагала единственный проблеск света в этой тьме. Ужасное, тонущее чувство отвержения уже поселилось у него в животе, когда он представлял её, вспоминая ту ночь, как она украла его дыхание одним лишь взглядом. Как мир и всё в нём казались тусклыми, безжизненными по сравнению с *ней*.

Он почувствовал знакомую проекцию, пытаясь преодолеть расстояние. Напряжение от попытки прыгнуть так далеко вызывало дискомфорт, к которому он не привык, но он погрузился глубже в свой источник силы, отдавая всё без заботы о том, истощит ли это его до дна. Ник поморщился от сопротивления, но оно длилось всего несколько секунд, пока он не оказался там.

За исключением того, что, как и каждый другой раз, он не встретил подсознание Тории, а лишь твёрдый блок перед ним. Он был так близок, и всё, чем она была, лежало прямо за той стеной, которую он не мог проникнуть. По крайней мере, не без риска причинить ей вред. Сердце Ника, его душа, увядали всё больше и больше при мысли о том, что она блокирует его. Что это её способ остановить его от того, чтобы быть свидетелем её процветания без него. И если бы она обнаружила что-либо злонамеренное, только тогда она отпустила бы этот барьер.

До тех пор он ничего не мог поделать.

Ник отпустил всё сразу, приняв жёсткое падение обратно в своё собственное подсознание, которое заставило его опуститься на одно колено. Никалиас Сильвергрифф, король Хайфэрроу, низко склонился в своём горе в том единственном месте, где он был совершенно один, чтобы сделать это. Затем он закричал. Его гнев, сердечная боль и одиночество отразились в пространстве, чтобы мучительно вернуться обратно через его собственные уши. Он выпустил сдерживаемое разочарование, которое оставило его задыхающимся. Но этого было недостаточно, и он знал, что если бы он был рядом с бьющимися предметами, комната, вероятно, уже была бы в осколках.

Он мог слышать смех, ненастоящий, кружащийся вокруг него в веселье над его жалким состоянием. Ник зажмурил глаза, пытаясь думать о чём-то, *о чём угодно*, чтобы отвлечь себя от этого.

Затем один конкретный разговор заставил его замереть, и он выпрямился, вспомнив семя сомнения, которое посеял Джэкон насчёт леди Сэмары. Если точнее, его предположение, что у Зариаса мог быть скрытый мотив в том, чтобы привести Сэмару к нему и поощрить их ухаживания. В своём состоянии разочарования и неудачи Ник отбросил все неправильные чувства по поводу того, что собирался сделать. Это он мог успешно сделать сегодня ночью, чтобы почувствовать некоторое подобие достижения и развеять все сомнения.

Встав, Ник подумал о ней. Сосредоточился на её фарфоровом лице, всегда застывшем в соблазнительном выражении, её голосе, голосе красноречивой соблазнительницы, её осанке уверенной, почти доминирующей. Ник проецировался в её разум без особых усилий. Но как раз перед тем, как он прибыл, чтобы обнаружить цвет её туманов...

В её разуме его глаза широко раскрылись. Темнота.

Ник ощупал пространство, но блок был твёрдым, знакомым. Его мысли спутались, потому что он уже знал почему. Он чувствовал то же самое всего несколько минут назад.

В разуме *Тории*.

Он взял момент, чтобы сосредоточить все свои чувства Ночного блуждания, простираясь и исследуя каждый уголок разума Сэмары, чтобы убедиться, что это то же самое. Она блокировала его. Но даже когда он пришёл к такому выводу, это не имело смысла. Заблокировать Ночного блуждателя было непросто — особенно не таким непреодолимым блоком, с которым он столкнулся. Он лично тренировал Торию многие десятилетия, опасаясь мысли, что другой сможет проникнуть в её разум и навредить ей в том единственном месте, где он не всегда мог обеспечить её безопасность. Так что было логично предположить, что сопротивление Тории было её собственным.

Но с Сэмарой...

Ник знал, что был способ заблокировать чужой разум. Он однажды предоставил такое зелье Фэйт, в ранние дни контроля над её Ночным блужданием.

Он заставил себя сразу вернуться в сознание, где выскочил из постели и зашагал со своими несущимися мыслями, которые гарантировали, что никакого сна сегодня ночью не будет. Он не хотел делать вывод, который, как кричал ему разум, был правдой. Но теперь было бы глупо отрицать это.

Нику хотелось крикнуть вслух от того, что его постоянно окружали предательство и неопределённость. Он не знал, кому доверять или во что верить теперь. Всё, что он мог сделать, — это попытаться выяснить, как вернуть расположение тех, кто предал его, прежде чем они узнают, что он поймал их на их же игре.

*ПИСЬМО*

Тория,

Твоё молчание громко. Тревожно. Дни

длинны, ночи слишком коротки и беспокойны.

Мне пришла мысль, детская, правда, что

пока ты далеко, наша луна одна и та же. Посмотри вверх. Я тоже буду смотреть.

Несмотря ни на что, пожалуйста, дай мне увидеть, что с тобой всё в порядке.

Ник.

ФЕРЗЕВЫЙ ГАМБИТ. ЧАСТЬ 2

КОРОЛЕВСТВО ФЭНСТЭД

ДОМ СТЭГНАЙТ

ГЛАВА 19

Тория

ТОРИЯ ОСМАТРИВАЛА своё отражение в зеркале, высоко подняв подбородок, владея потоком олмстоунского пурпура, который она надела, как оружие покорности. Дать им то, что они хотят, чтобы забрать всё, что нужно мне. Неясный совет принца привёл её сюда. Чтобы начать заявлять о своём присутствии и начать завоёвывать некоторое доверие и уважение.

Она шла по залам уверенно, не как принцесса Фэнстэда или воспитанница Хайфэрроу; Тория Стэгнайт владела коридорами, уставленными гербами с двуглавым волком, как будущая королева Олмстоуна. Потребовав указать дорогу в любимые покои королевы, она подошла к открытому двору, где в беспорядке толпились придворные дамы высокого ранга. Все они смотрели на неё, когда она проходила, но Тория промаршировала прямо мимо, не удостоив их взглядом, и вошла в логово волков, готовая нанести удар по их мирной иерархии.

«Ваше Высочество».

Робкий голос остановил её твёрдый шаг. Тория изящно обернулась к даме, которая оказалась достаточно смела, чтобы заговорить, хотя всё в её выражении лица предостерегало от этого.

«Мы не ожидали вас здесь сегодня».

У фэйри были мягкие черты лица и красивые карие глаза, которые моргали слишком часто, чтобы это выглядело естественно. Она изящно держала украшенную чашку для чая, а по бокам от неё сидели ещё две. Тория оценила, что причина её замечания в том, чтобы первой завладеть огнём сплетен, если Тория что-то раскроет.

«Моё присутствие нужно объявлять или ожидать?» — спросила Тория таким тоном, что у фэйри перехватило дыхание от нервов. Та не ответила. «Я здесь, чтобы встретиться с королевой».

Светловолосая фэйри перевела взгляд на своих спутниц, словно теперь не решалась быть той, что ведёт с ней разговор. Лорды и леди фэйри часто были пустоголовыми последователями. «Она в разгаре ланча со своим близким кругом. Она не любит, когда её беспокоят». Фэйри помедлила, прежде чем быстро добавить: «Никто не должен».

Улыбка Тории отразила сладость, но и уверенность. «А где проходит этот ланч?»

Снова переглянулись, и она не преминула заметить, что несколько других дам раздражающе придвинулись поближе из-за нарушенного распорядка. Их жалкие взгляды ползали по каждому дюйму её кожи, заставляя глубокое пурпурно-сиреневое платье зудеть и тяжелеть. Быстро окинув взглядом, Тория отметила, что только ей одной даровано право носить цвета короля. Хорошо. Обычно её не волновало, если её выделяли при другом дворе, но этот двор она планировала возглавить, не нуждаясь в короне.