Криста снова сделала перерыв и задумалась, покусывая кончик пера. Ей пришла в голову мысль, что не следует писать об индейцах только в негативном свете. Кстати сказать, в числе сопровождающих ее мужчин был один индеец из племени чероки по имени Роберт Черный Коготь. Как и Джеймс, он когда-то служил вместе с Джереми и сейчас направлялся для прохождения дальнейшей службы. Это был необыкновенно высокий и стройный мужчина с бронзовым цветом кожи, черными волосами, чрезвычайно серьезным выражением лица и удивительно мягкой, вкрадчивой походкой. Но больше всего поражала его одежда – широкие матросские брюки, курточка из оленьей кожи и высокие, почти до колен, ботинки с многочисленными застежками и шнурками. При этом он обладал мягким характером, приятной речью и превосходным английским языком, что само по себе является большой редкостью для индейцев. Криста была приятно удивлена, когда оказалось, что этот человек весьма предусмотрителен и мгновенно появляется перед ней, как только ей что-нибудь нужно. Впрочем, он так же мгновенно исчезает, когда ей хочется остаться в одиночестве. Похоже, что они с Джессом нашли общий язык и почти все свое свободное время проводят вместе.
Конечно, многое объясняется тем обстоятельством, что Роберт Черный Коготь является выходцем из племени чероки, которое относится к числу пяти наиболее цивилизованных индейских племен. Джесс как-то упомянул, что многие воины из этого племени храбро сражались как на стороне северян, так и на стороне южан, вообще они практически ничем не отличаются от белых людей. Криста сразу поняла, что если они понравились Джессу, то Джереми понравятся еще больше.
Возвращаюсь к нашему путешествию. Проехать по улицам Вашингтона тоже было нелегко, но все же не так ужасно, как в Ричмонде. Здесь уже не было сожженных дотла или разрушенных снарядами домов, но люди все равно какие-то угрюмые и нервные. Пока Джесс получал от начальства последние инструкции и важные документы, мы решили воспользоваться свободным временем и осмотреть город, тем более что нужно было погрузить наших лошадей, которым предстоял долгий путь в закрытом и тесном товарном, вагоне поезда. Вот тут-то и начался самый грустный эпизод в нашем путешествии. Джесс решил во что бы то ни стало посетить Арлингтон-хаус – родовое поместье генерала Ли. Когда-то они с Дэниелом были лучшими учениками генерала Роберта Ли в военной академии в Уэст-Пойнте и до сих пор восхищались этим умным и талантливым военачальником, которого любили не только южные мятежники, но и многие жители северных районов (в отличие от бездарного генерала Пикетта, который посмел возложить всю ответственность за трагическую судьбу Геттисберга на генерала Ли), Даже Дэниел вынужден был признать, что у Стюарта не было кавалерии, без которой военная операция генерала Ли была обречена на провал. Все его соратники, включая Стюарта и Джексона, давно уже покинули этот мир, а генерал Ли отдал все свои силы для победы в этой ужасной войне.
«Он не может сейчас вернуться домой», – сказал однажды мне Джесс, и я видела по его глазам, что он хорошо помнит те времена, когда все было по-другому. Как только генерал Ли перешел на сторону взбунтовавшейся Конфедерации, правительство Соединенных Штатов тут же захватило его дом, так как не могло даже мысли допустить, что его родовое поместье будет возвышаться над Вашингтоном. Но дом этот все еще стоит, напоминая всем посетителям, что именно здесь выросла жена генерала, правнучка знаменитой Марты Вашингтон. Другими словами, этот дом для семьи генерала Ли представляет такую же ценность, как и Камерон-холл для всех нас.
Таким образом, прославленный генерал до сих пор не может вернуться в свое родовое гнездо, так как правительство все еще удерживает его в своих руках, а его небольшая территория почти полностью заполнена телами погибших солдат юнионистской армии. Видимо, кому-то пришло в голову, что погибшие на войне янки будут служить хорошим предостережением потерпевшему поражение генералу Ли, Джесс как-то сообщил мне, что по всему городу ходят слухи, будто правительство намерено устроить на земле генерала нечто вроде национального кладбища, похожего на кладбище в Геттисберге, но пока это всего лишь досужие вымыслы. Не исключено, конечно, что семья генерала Ли потребует обратно свое родовое поместье или, во всяком случае, станет настаивать на соответствующей финансовой компенсации, но однажды посеянная горечь в умах и сердцах людей останется, несмотря ни на какие меры правительства. Ее не смогли устранить даже примирительные слова самого генерала о том, что война, дескать, уже позади и нужно во что бы то ни стало восстановить мир на этой земле. Но как это сделать?
После посещения дома генерала Ли в Арлингтоне мы вернулись, к нашему поезду, где я сразу же упала на полку и проспала до утра. Купе было превосходным – все полки обиты бархатом, а мебель сделана из красного дерева. В купе с одной стороны находился Джесс, а с другой – Селия. Сразу же за нашим вагоном находился вагон-ресторан, так что с питанием у нас не было никаких проблем, тем более что неподалеку располагался вагон для курящих, что вполне устраивало всех наших мужчин. Правда, Джесс не злоупотреблял этим и старался, как можно дольше находиться со мной, понимая, что нам до расставания осталось совсем немного времени.
Селия, как я уже писала, очень милая женщина, а Роберт Черный Коготь вообще бесподобен. Правда, с нами едет еще одна жена офицера, но о ней не скажешь, что она весьма приятная во всех отношениях особа. Я имею в виду миссис Брукс, жену лейтенанта Брукса. К сожалению, мне неизвестно ее первое имя, так как она не представилась мне. От нее исходит такой жуткий ханжеский дух, что нам приходится соблюдать все заповеди субботы и следить за каждым своим поступком.
Кроме того, она пристально следит за поведением остальных мужчин и постоянно ворчит по поводу того, что они ведут себя неподобающим образом и слишком часто уединяются в вагоне-ресторане. Конечно, они и понятия не имеют о том, что находятся под неусыпным оком этой сторонницы строгих нравов, а она между тем все время напоминает мне, что по прибытии в форт заставит моего мужа призвать их к порядку. Где же мое уважение к древним, обычаям и искреннее почитание Господа Бога нашего Иисуса Христа?
Я была так потрясена ее поведением, что вынуждена была предпринять ответные меры. Так, например, я однажды заявила ей, что мой Бог все еще занят собиранием душ убиенных на полях сражений людей, что привело ее в крайнее изумление. Она была так возмущена, что мгновенно пошла прочь и больше не попадалась мне на глаза. Нет никаких сомнений в том, что она непременно пожалуется Джереми. Ну и пусть, мне совершенно безразлично, что она выкинет в будущем. Рядом со мной был Джесс, который все видел и слышал. Его очень позабавил наш разговор, и он сказал, что Джереми это, вероятно, тоже понравится. Разумеется, мой брат понятия не имеет, как на самом деле относится ко мне муж, но я нисколько не сомневаюсь в том, что он поддержит своих друзей и вдоволь посмеется над этой ведьмой. Я пошла в последний вагон поезда, вышла на платформу и стала любоваться мелькающими мимо замечательными пейзажами. В настоящее время мы проезжаем мимо величественных гор, которые кажутся мне совершенно бесподобными в своем нескончаемом многоцветье. В этот момент мне в голову пришла мысль о том, что происходит с нашими прежними убеждениями. Когда мы были маленькими, то никогда не пропускали воскресную службу в местной церкви, а потом началась война и все ее участники – северяне и южане – стали молиться одному и тому же Богу. Нет, я, конечно, не могу сказать, что полностью утратила веру во Всевышнего, но все же она заметно ослабла за последние годы. Надеюсь, что обрету своего Бога на Западе, когда окажусь на его диких и совершенно неосвоенных просторах.
Вскоре мы миновали горную гряду и проехали через городок Цинциннати, что в штате Огайо. Здесь я наконец-то увидела не тронутые войной земли, что было очень приятно. А на следующий день мы добрались до города Один в штате Иллинойс, но Джесс строго-настрого запретил мне покидать территорию железнодорожной станции. «Это место давно уже называют «чертовой дырой», – просветил он меня с назидательностью старшего брата. Конечно, я немного расстроилась, но потом немало увидела и из окна своего вагона. Да и в вагоне-ресторане мне рассказали немало интересных сплетен насчет этого Богом забытого городка. Мне оставалось еще раз пожалеть, что не удалось вырваться на его таинственные улочки и своими глазами увидеть то, что мне рассказывали другие. Похоже, что это действительно самое грешное место на земле, так как я даже из окна вагона видела большое количество ярко накрашенных женщин, одежда которых прикрывала лишь самую малость их загорелых тел. А одна юная леди вышла на улицу в черных чулках, которые были видны из-под ее короткой юбки, причем почти от того самого места, где они обычно крепятся резинками! Впрочем, она производила впечатление безумно счастливой молодой особы, с которой могла бы сравниться лишь женщина, чудом вырвавшаяся из цепких лап дьявола. Разумеется, это лишь малая толика того, что можно было увидеть в этом городке при других обстоятельствах. По улицам совершенно безбоязненно шныряли надравшиеся до чертиков мужчины, а на каждом углу виднелись яркие вывески игорных домов. А стрельба! Конечно, я с детства привыкла к ружейной стрельбе, но такого я еще не встречала! Казалось, что в этом городе стреляли почти каждую минуту. Я сама видела, как двое совершенно пьяных мужчин выскочили на улицу с длинными ружьями в руках и стали палить из них. К счастью, они были настолько пьяны, что не попали друг в друга, но ведь могло быть и по-другому!
