– Отдайся мне! – почти приказал он осипшим голосом.

Какое-то мгновение она смотрела на его красивое лицо и даже хотела прикоснуться к нему рукой, но силы, казалось, окончательно покинули ее. А он тем временем лихорадочно стаскивал с себя рубашку, затем швырнул в сторону брюки и улегся рядом с ней, прижавшись всем телом. Он был огромным и совершенно фантастическим в тусклом мерцании слабого огня, напоминая древнюю статую из золота. Его руки ловко скользили по ее телу и вскоре освободили ее от одежды, которую так любезно дали ей женщины из племени.

Не успела она опомниться, как оказалась совершенно голой и прижатой к его пышущему жаром телу. Уголки его губ покривила самодовольная ухмылка.

– Не сопротивляйся, Криста! Отдай мне все, что у тебя есть! Все без остатка!

Глядя на него в тусклом свете затухающего костра, она вдруг почувствовала острую боль, – словно он вонзил клинок прямо в сердце.

Она всегда выигрывала все свои сражения и не покорилась даже этому человеку. Более того, она фактически предала его и именно благодаря ее упрямству они оказались на этой Богом забытой земле, в этой глухомани, из которой теперь не знали, как выбраться. И все же он пришел к ней, несмотря ни на что.

Он быстро почти полностью накрыл ее своим бронзовым телом.

– Я отдам тебе все, что ты пожелаешь, – томно выдохнула она и тут же добавила шепотом, как будто опасаясь, что он прервет ее:

– Отдам все и надеюсь, что это вознаградит тебя за столь долгое воздержание!

Он сладострастно застонал, жадно прильнул к ее губам, а ладонью левой руки стал нежно ласкать ее полную, тугую грудь.

Кристой овладело такое блаженство, что она невольно выдохнула, не заметив, как из уст сорвались самые важные для нее слова:

– Я люблю тебя.

«Что толку убеждать его в этом, – с горечью подумала она, – если у нас, возможно, не будет будущего, чтобы доказать свою любовь». Она с неописуемым восторгом ощущала на себе его нежные и тонкие пальцы, которые гладили ее соски, опускались вниз живота, протискивались между ногами, вызывая ни с чем не сравнимое блаженство. А когда они наконец-то нащупали ее трепетную плоть, она вскрикнула и подалась вперед, выгнувшись дугой и открывая себя навстречу его движениям. Все произошло так быстро, что она даже опомниться не успела. Он посмотрел в ее глаза, ярко блестевшие в свете живого огня, а потом тихо прошептал:

– Теперь смерть мне не страшна, любовь моя. Ты действительно вознаградила меня за столь долгое терпение.

Криста встала на колени, прижалась к нему грудью и начала нежно гладить его тело, медленно приближаясь к вожделенной мужской плоти. Он поначалу тихо стонал, а потом не выдержал напряжения и направил ее руку к обезумевшему от страсти средоточию всех земных радостей. Она тоже стонала, ритмично сжимая его огромную мужскую плоть, достигшую невероятного напряжения. Он крепко обхватил ее обеими руками, уложил спиной на мягкую шерстяную подстилку, а потом раздвинул ей ноги, любуясь неописуемой красотой женского тела.

– Господи! – едва слышно прошептал он и жадно набросился на нее всей своей истосковавшейся плотью.

В ту же секунду они слились в одно неразделимое целое, всецело отдаваясь взаимной страсти. Сейчас вокруг них не было ничего, кроме всепожирающего огня любви. Она уже почти плакала от восторга и ничуть не стеснялась своих слез. А он продолжал ритмично взбираться на вершину блаженства, легко увлекая ее за собой. Через несколько секунд и он конвульсивно забился, издав громкий стон, и замер.

Они лежали неподвижно несколько минут, после чего он поднял голову, тяжело вздохнул и прилег рядом с ней, продолжая обнимать ее и поглаживать волосы.

– Я люблю тебя!

Криста хотела ответить ему тем же, но не смогла. Он поднял ее на небеса, и покидать их ей очень не хотелось. И только некоторое время спустя она вернулась на грешную землю.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но он остановил ее.

– Тссс, у нас впереди еще целая ночь.

Ночь. У них есть еще целая ночь. Но при этом, возможно, никакого будущего. Только прошлое. Иногда ей казалось, что их общее прошлое началось бог знает когда, но потом наступал момент, когда оно исчезало, и возникало ощущение, что никакого прошлого у них не было, что все началось несколько минут назад, когда он прискакал к ней на своей быстроходной лошади.

Это был ненавистный ей всадник, облаченный в столь же ненавистную униформу. И именно с этим человеком она заключила дьявольское соглашение.

Это было очень давно…

Война закончилась в самом начале лета.

И сразу после этого началась их личная междоусобная война.

Камерон-холл, Тайдуотер, Виргиния.

Июнь 1865 года

День был такой жаркий, что солнце, казалось, плавилось над землей.

Криста Камерон неожиданно выпрямилась во весь рост, а потом выгнула ноющую от усталости спину. Немного подумав, она воткнула в землю лопату, которой рыхлила почву вокруг саженцев помидоров, на какое-то мгновение закрыла глаза, а потом быстро открыла их и посмотрела в сторону реки. Когда она смотрела на ее спокойную воду, ей всегда казалось, что позади не было этих нескольких беспокойных лет. Река совершенно не изменилась за это время и несла свои воды так же тихо и спокойно, как и много лет назад. Ослепительно яркий диск солнца по-прежнему сиял над ровной гладью воды, отчего она приобретала странный голубовато-темный оттенок. На таком расстоянии она казалась ей совершенно неподвижной. Папа часто говорил ей, что лето в Виргинии чем-то напоминает пекло в аду, где обычно поджариваются земные грешники. Жара здесь действительно была гораздо сильнее, чем в более южных Джорджии, Флориде или даже в далекой западной Калифорнии. Правда, ночью река немного снимала жару своей огромной массой воды, но днем это совершенно не помогало.

И все же палящий зной был чем-то таким, что было знакомым ей с раннего детства, и именно поэтому она относилась к реке как к чему-то близкому и родному. Ведь как ни крути, а она прожила с нею всю свою жизнь. Да и ее родной дом был построен с таким расчетом, чтобы улавливать даже самый легкий ветерок, изредка прилетавший с ее берегов.

Повернув голову, Криста с любовью посмотрела на него. В то время как река ровным счетом ничего не говорила ей о прошлом, этот старый дом мог бы рассказать очень многое.

Вообще говоря, она должна быть благодарна Богу за то, что ее любимый дом все еще стоит, в то время как многие другие прекрасные дома местных жителей сожжены дотла, исчезли с лица земли. Кое-где от них остались лишь одни печные трубы, как безмолвные призраки, напоминающие о недавней трагедии. А ее родной дом, слава Богу, все еще стоит, хотя уже и не живет своей прежней жизнью. Камерон-холл. Его первые кирпичи были заложены еще в шестнадцатом веке, и поэтому его можно с полным основанием считать престарелой леди, если такое сравнение вообще возможно. Как раз посреди дома расположен огромный холл с двойными дубовыми дверями, выходящими на парадное крыльцо, и милым уютным портиком позади дома. В самые жаркие дни двери с обеих сторон дома распахивались настежь, приветливо впуская внутрь свежий ветерок с реки.

И пусть краска на доме давно уже облупилась, штукатурка осыпалась, а близлежащие поля на три четверти пришли в запустение, ее родной очаг все еще хранил тепло семейного уюта и поддерживал ее в трудную минуту. И все это исключительно благодаря ей, ее рукам и труду.

В результате неустанных и весьма настойчивых усилий Джесса, самого старшего наследника по мужской линии, янки вынуждены были убраться восвояси, оставив дом целым и невредимым. Джесс долго воевал на их стороне, проливал кровь за так называемое единство Штатов и именно поэтому удалось сохранить дом, главным наследником которого стал совсем недавно. А семейству Дэниела, ее второго брата, пришлось покинуть родные места, так как он воевал на стороне южан и утратил все свои права на недвижимость. Однажды янки чуть было не сожгли этот дом, но все ее многочисленное семейство объединило усилия и с огромным трудом отстояло его.