— Пусть решают сами, — прошептал я, и эти слова были сказаны не для них, а для себя. — Жители этого мира сами не хотят спасения.

Мой голос был едва слышен, но эти слова были полны горькой правды. Я смотрел на их мечущиеся лица, на их пустые, бессмысленные споры, и чувствовал, как внутри меня медленно умирает последняя искра надежды. Холод. Только холод. И пустота.

Прошел месяц, и земля, до этого скованная ледяными объятиями зимы, начала медленно, с неохотой пробуждаться. Морозные ветра, что выли в Вертанt, сменились более мягкими, влажными порывами, несущими в себе первые, едва уловимые запахи оттаявшей земли и прошлогодней листвы. Снежные сугробы, толстым слоем укрывавшие обугленные руины и серые улицы, начали оседать, превращаясь в грязные потоки, которые журчали по дорогам, унося с собой остатки пепла, что так долго давил на наши легкие и души. Свинцовое небо, казалось, немного поднялось, стало светлее, и сквозь прорехи в низких облаках иногда пробивались робкие, но такие желанные лучи солнца, озаряя город бледным, призрачным светом. На еще голых ветвях деревьев, что чудом уцелели после всех наших бед, набухали почки, а из-под тающего снега пробивались первые, нежные ростки травы, их бледная зелень казалась чудом в этом опустошенном мире.

Вертан, до этого замерший в отчаянном ожидании, начал дышать свободнее. С востока и севера, откуда ждали подкрепления, показались обозы с едой, их скрипучие колеса, казалось, пели песнь надежды. Долгожданные караваны из соседних княжеств, преодолевшие снежные заносы и опасности дорог, начали прибывать в город, привозя зерно, сушеное мясо, соленые овощи. Голод, этот безжалостный враг, что дольше и упорнее держал нас в осаде, чем армии Аша, начал медленно отступать. Люди, до этого ходившие, словно тени, с впалыми щеками и потухшими глазами, теперь оживали. В их движениях появилась прежняя энергия, в глазах — первые, робкие искорки надежды. Город снова наполнился гомоном, стуком молотков, скрипом телег, казалось, сам воздух Вертана наполнился новыми звуками жизни.

Я чувствовал, как эта весна, это пробуждение мира, проникает и в мою душу. Горечь потери Марты не исчезла, но ее острота, казалось, немного притупилась. Образ девушки, ее улыбка, ее голос, ее тепло, остались со мной, но теперь они не раздирали меня на части, а давали силы. Ее жертва, ее любовь — они были не напрасны. Я знал это. Каждый день, глядя на то, как город оживает, как люди снова верят в будущее, я понимал, что должен жить, должен бороться. Ради нее, ради всех, кто погиб. Мое тело, до этого ослабленное раной и усталостью, постепенно восстанавливалось. Эльфийские целительные эликсиры Арвена придали сил, бок зажил — только, увы, шрам остался. Но даже этого было достаточно, чтобы я почувствовал, как внутри меня медленно разгорается прежняя решимость.

В один из таких весенних дней, когда солнце, хоть и бледное, все же дарило свое тепло, а по улицам Вертана текли ручьи талой воды, в столицу княжества прибыл посол Аша. Весть о его приезде пронеслась по городу, как ледяной ветер, мгновенно заглушив весь гомон, всю радость. Люди бросали свои дела, бежали на центральную улицу посмотреть на тварь из инферно.

Я, едва услышав об этом, тут же приказал собрать военный совет. Выслушивать предложения Аша одному, а тем более принимать решения мне совершенно не улыбалось.

Посол вошел в парадный зал замка, который еще не успели до конца отмыть от пепла и копоти зимней осады. Он был выше самого высокого человека, его тонкая, неестественно изящная фигура казалась выточенной из черного обсидиана, отполированного до зловещего блеска. Кожа его была столь темной, что казалось, поглощала свет, а в ее глубине, едва заметные, мерцали тусклые багровые прожилки, словно остывающая лава. На нем был надет длинный, струящийся плащ, сотканный из какого-то темного, тяжелого материала, который, казалось, был живым и слегка пульсировал, когда посол двигался. Его голова, удлиненная и узкая, была увенчана двумя изогнутыми, острыми рогами, едва пробивающимися сквозь идеально гладкую, словно вылепленную из темной глины кожу. Глаза были без зрачков, лишь два сверкающих, изумрудно-зеленых камня. Особенно впечатлила улыбка, которой он всех нас одарил. Это было больше похоже на оскал, который обнажил тонкие, острые зубы, похожие на иглы. От него веяло запахом серы и едва уловимым, отвратительным ароматом чего-то тлеющего. Он не дышал, не моргал, не совершал лишних движений, его присутствие было чужим, пугающим и глубоко неестественным.

— Князь Йен Тиссен, — его голос был низким, таким же неестественным, как его внешность. — Меня зовут Шед. Я прибыл от имени великого Аша, чтобы предложить вам мир.

Я сидел во главе стола, обводя взглядом своих военачальников: Фридриха, Велеса, Первеса, Элдорна Светозарного. Их лица были напряжены, я видел, что они не могут до конца скрыть своего беспокойства.

— Говори, посол Аша. Каковы условия мира?

Посол сделал шаг вперед, его плащ тихо зашуршал, живя своей жизнью:

— Великий Аш, не желает продолжения бессмысленного кровопролития. Зима показала, что наши силы равны. Но зачем продолжать борьбу, если можно избежать дальнейших потерь? Аш предлагает установить старые границы по княжеству Суран. Весь Суран, земли к югу от него, останутся под властью Инферно. Остальные земли будут признаны вашими. Мы восстановим торговлю, заключим пакт о ненападении, и этот мир будет длиться веками.

Я почувствовал, как Фридрих, сидевший справа от меня, напрягся. Его взгляд метнулся ко мне, полный негодования. Суран. Это было одно из ключевых княжеств людей, стратегически важное, с плодородными землями и богатыми рудниками. Отдать его Ашу…

— Суран — это наши земли! — голос Фридриха прозвучал резко, в нем звенел металл. — Там живут наши люди! Мы не можем его отдать!

Посол Аша повернулся к нему, его изумрудные глаза сверкнули холодным светом.

— Там не осталось людей, лорд Фридрих, — его голос стал еще более низким, почти шипящим. — Династия князей Сурана прервалась давно, еще до прихода Аша. Люди разбежались, оставив свои дома. Те немногие, кто остался, давно уже… стали частью Инферно. Там теперь пустошь. Земли, не пригодные для жизни. Это не потеря, это признание реальности.

— Вы убили жителей княжества! — голос Элдорна Светозарного, эльфийского генерала, прозвучал резко, словно лезвие клинка. Его обычно невозмутимое лицо было искажено гримасой гнева. — Превратили их в мертвяков и скелетов. Вы вырезали их, как скот, превратили их земли в свои угодья! И теперь ты предлагаешь признать эту реальность, демон⁈

Слова Элдорна были подобны искре, брошенной в бочку с порохом. По залу пронесся ропот, воины за столом начали переговариваться, их лица выражали возмущение.

Посол Аша, однако, не дрогнул. Его изумрудные глаза сузились, а улыбка стала еще более жуткой.

— Это лишь ваша трактовка истории, эльф, — прозвучал его голос, в нем теперь не было и следа сострадания. — Мы принесли новый порядок, новую жизнь в эти земли. А вы цепляетесь за прошлое, которое давно умерло.

— Хватит! — я стукнул кулаком по столу, и даже посол Аша вздрогнул. — Посол, выйдите из зала. Мы обсудим предложение без вас.

Обсидиановый демон коротко поклонился, его движения были грациозными, но при этом полными скрытой угрозы. Он медленно попятился к дверям, его изумрудные глаза не отрывались от меня ни на секунду. Едва двери за ним захлопнулись, как в зале разразился настоящий шторм.

— Он лжет! — крикнул Фридрих. — Аш хочет лишь восстановить силы!

— Если мы отдадим ему Суран, он посчитает это слабостью и нападет снова! — поддержал его Велес — Уже этим летом.

Элдорн, напротив, был спокоен, но его взгляд был полон холодной решимости. — Это ловушка, князь Тиссен. Демон никогда не заключает мир без выгоды. Он истощен, вот почему он предлагает переговоры. Я согласен с Велесом. Если мы согласимся, он восстановит свою армию, и тогда уже ничто не спасет нас.