– Вы их, конечно, вернете?

– Возможно.

На следующий день ближе к вечеру к ней в дверь постучали. Флоренс посмотрела в глазок и увидела посыльного службы ФедЭкс[2] с тремя большими коробками.

– Фарфалетти? Распишитесь вот здесь, пожалуйста. Тяжелые они, я вам скажу.

Когда зазвонил телефон, Флоренс сидела в своей гостиной, уставившись на груды сверкающих золотых монет с королевским гербом Васабии. В трубке опять раздался голос дяди Сэма:

– ФедЭкс. Быстро работают, не правда ли?

– Ладно, сдаюсь, – сказала она. – Вы меня убедили.

– А третьего желания разве не будет?

– Я, пожалуй, его придержу.

– Ну просто гора с плеч, – вздохнул он. – Я уж боялся, что вы потребуете ядерную боеголовку. Вы очень и очень требовательная юная леди. Добро пожаловать в команду.

– А все-таки – в какую команду?

– Ни о чем не спрашивайте и никому не рассказывайте. Единственное, что вам нужно знать, это лишь то, что у вас теперь самая лучшая работа в правительстве Соединенных Штатов. Никаких Чарли Даккеттов, заглядывающих вам через плечо, никаких бесконечных отчетов, меморандумов и прочей белиберды. Никаких инспекторов и сенатских комиссий. Если вам что-нибудь понадобится для работы, просто попросите это у своего доброго дядюшки. Помня о здравом смысле, конечно. Мне бы не очень хотелось получать счета от Мазерати, или Шанель, или Ван Клиф энд Арпелс.

– А в каком секторе правительства я буду работать?

– В департаменте свободного мышления.

– Перестаньте. Я правда хочу знать.

– Юная леди, вы получаете безлимитную кредитную карту. К чему тут вопросы?

– А если меня поймают?

– Ага, – усмехнулся он. – Мы с вами похожи. Всегда предполагать самое худшее!

– Вы знаете, на секунду мне показалось, что я разговариваю с сатаной.

– С сатаной? Какие ужасные вещи вы говорите. Я один из самых милых людей на свете.

– Ну хорошо. А почему именно я?

– Но это ведь была ваша идея. К тому же вы знаете язык. И регион.

– Таких специалистов немало.

– Да, но это еще и вендетта. Вы же итальянка!

– Если б я знала, где вас найти, я бы непременно подала в суд за дискриминацию.

– Вот видите – сколько в вас страсти. Вам очень легко будет эмансипировать женщин во всем арабском мире. Для достижения долгосрочной политической стабильности в регионе, конечно. Это успокаивает вашу уязвленную национальную гордость?

– Для начала сойдет.

– В следующий раз, когда увижу итальянский крестный ход, непременно пришпилю десять долларов к платью Девы Марии.

– Вам это обойдется в двадцать баксов.

– Для внучки одного из бывших солдат Бенито Муссолини, воевавшего в Северной Африке, у вас крайне несговорчивый характер, моя юная леди. Впрочем, ладно… Давайте обсудим состав вашей группы.

Глубоким знанием своего дела Рик Ренард был обязан самому лучшему – или же самому худшему (в зависимости от того, как вы вообще относитесь к этой профессии) – специалисту в области пиара, Нику Нейлору.[3] Свою скандальную славу Нейлор приобрел будучи главным представителем в СМИ американской табачной индустрии во время ее последней, поистине геркулесовой битвы с армией неопуритан. Для него эта история закончилась тем, что он на двадцать месяцев попал в федеральную тюрьму – с минимальной охраной, как он сам не раз с гордостью заявлял, – за организацию собственного похищения, якобы устроенного антитабачными террористами. Теперь Нейлор резвился на густых и сочных пастбищах Голливуда, обслуживая тщеславных представителей кинопролетариата, запросы которых в любом случае никто и никогда не способен удовлетворить, что в свою очередь гарантирует пиарщику пожизненное трудоустройство. В минуты откровенности Ник признавался своему протеже, что проталкивать клиента на номинацию киноакадемии или манипулировать сплетнями о брошенном партнере той или иной голливудской звезды – это, конечно, совсем не те героические дела, которые вершатся в Вашингтоне, и тем не менее всем этим вполне можно заниматься с приятностью для жизни в благодатном и благоухающем лос-анджелесском краю. Всякий раз, когда Рику удавалось дозвониться своему наставнику, он слышал в телефоне мягкое, сдержанное урчание двигателя одного из лидеров немецкого автомобилестроения, который как всегда работал на холостом ходу. «Я потратил на эту машину сто двадцать тысяч, – любил говаривать Ник. – И, ты знаешь, она легко разгоняется до семи километров в час за двадцать минут. Для переговорной комнаты – просто бешеная скорость».

Ник уже долгое время пытался переманить Ренарда в Калифорнию. Ах, эти деньги! Эти бассейны! Эти женщины! Однако Рик все еще не был готов кинуть свой по-прежнему острый клинок к ногам девушек в полосатых халатиках, которые делают клиентам педикюр у бортика бассейна с бирюзовой водой, расположенного на крыше особняка. Рик многому научился у Ника Нейлора. Теперь, когда он был в зените своей карьеры, даже самые завистливые из его коллег признавали за ним первенство в кругах столичных пиарщиков, поскольку даже самые безнадежные, самые нелепые PR-проекты были ему по плечу.

Именно Ренард сумел помочь Американскому колледжу князей церкви замять скандалы вокруг историй с «мальчиками за алтарем». Чуть позже «князья» негласно поручили ему продвижение одного американского кардинала на папский престол, но эту миссию Рик провалил. Арест швейцарскими гвардейцами, высылку за пределы Ватикана и запрет на въезд в святой город трудно назвать триумфом специалиста по связям с общественностью. Особенно в свете того, что следующим папой был провозглашен уроженец Мадагаскара. И тем не менее ему вполне удавалось влиять на общественные взгляды у себя на родине. Бывшие «мальчики из-за алтаря», с их бледными лицами и подергивающимися членами, а также свора дорогих адвокатов, которые кормились вокруг них, перестали быть темой номер один.

Однако внимание Флоренс к Ренарду привлек другой животрепещущий религиозный скандал.

Примерно за год до этого преподобный Роскоу Б. Святсон – «Б значит Бог», как скромно объяснялось в его брошюрках, – являвшийся духовным лидером нескольких сотен тысяч фанатично преданных ему «Баптистов Юга», заявил со своей телевизионной кафедры в городке Лоблолли, штат Джорджия, что пророк Магомет был дегенератом. После этого даже весьма радикально настроенные евангелические элементы пришли к общему мнению, что преподобный соскочил с катушек, а то, что началось среди полутора миллиардов последователей пророка, просто не поддается описанию. С вершин сотен минаретов полились анафемы и проклятия, которые, казалось, только подзуживали святого отца и его подручных. Подобно закованным в броню крестоносцам на стенах осажденной Акры, они отвечали огнем на огонь и угрозами на угрозы.

Вся эта неразбериха самым неудобным образом приключилась в разгар первого круга предвыборной президентской гонки, в связи с чем всем кандидатам пришлось тратить бесценный телевизионный эфир на осуждение действий преподобного, вместо того чтобы живописать свои дерзкие представления о будущем Америки. События достигли апогея, когда губернатор Джорджии оказался в незавидном положении, потребовавшем от него вызова Национальной гвардии для защиты преподобного Святсона, который в ответ на совершенные против него акты насилия забаррикадировался внутри своего «Святилища Святсона» стоимостью в 12 миллионов долларов вместе с недобитой кучкой вооруженных до зубов страдальцев за веру.

Мало кто из пиарщиков рискнул бы сунуться в этот змеиный клубок. Однако спустя всего несколько часов после того, как вертолет преподобного был сбит из ручной ракетной установки, Рик Ренард выступал уже практически на всех телевизионных каналах, делая заявления от имени наследников преподобного, призывая остановить насилие и начать мирный процесс. Более того – он обещал собрать пять миллионов долларов на строительство баптистско-мусульманского межкультурного центра в студенческом городке университета им. Святсона, в котором должно быть как минимум пять баскетбольных площадок, выходящих на восток, чтобы любой желающий имел возможность совершить намаз прямо в процессе игры.