— Если хочешь, съездим со мной на секцию.
— Чего я там не видал?
— Будем решать эту задачу.
Ну и пускай эти изменники увидят, что он в них не нуждается.
— Что ж,— сказал Саша,— можно побалдеть.
Дом пионеров размещался на проспекте в старинном особняке. Юра распахнул широкую дверь. Ослепительно засияла золотая люстра, красная ковровая дорожка протянулась вверх по беломраморным ступеням. Александр Шубин небрежным кивком отпустил карету, сбросил шинель на руки лакею и, прищелкнув шпорами, стал медленно подниматься, отражаясь в зеленых бездонных зеркалах...
— Раздевалка внизу,— сказал Юра и потянул его за рукав.
Старая женщина в пенсне взяла у него болоньевую куртку, покачала головой.
— Замерз, мальчик? — Подавая номерок, зорко глянула в лицо.— Новенький...
— Со мной,— солидно сказал Юра.
— Ну и прекрасно. У нас отогреешься — затопили.
Комната, в которой занималась секция, оказалась тут же, в подвале, рядом с гардеробом. Узкая, длинная, похожая на коридор. Шахматные столики в два ряда. Над ними склонились мальчишечьи головы — светлые, темные, стриженые, лохматые и косматые. У дальней от входа стены демонстрационная доска; перед ней низенький седой старичок молча колдует с плоскими магнитными фигурами. Возникает расположение, которое он видел на карманной доске Юры. Тишина.
Мальчики устроились за свободным столиком. Юра вынул из коробки фигуры, быстро, по памяти, расставил.
У Саши испуганно заколотилось сердце — сейчас выяснится, что он едва умеет переставлять фигуры, ничего в шахматах не понимает, его с позором выставят...
— Юра, я уйду! — зашептал он в панике.
— Не дури! — строго сказал Юра.— Теперь белыми играю я. Проверим несколько вариантов.
— Какие варианты? Я же ничего не знаю.
— Неважно. Будешь ходить по записи.— Юра положил перед ним листок с записями ходов.— Вариант первый. Двигаю пешку с2—с4. Ты?
— Слушай, а почему тут записан ход слоном, когда он в стороне?
— Не рассуждай, а ходи, как записано. Ну? — Юра ответил ходом ферзя.
— Не правильно! — обрадовался Саша.— У тебя ход конем.
— Не подсказывай! — рассердился Юра.— Если ошибусь, скажи «ошибка!», и все. Понял? Никаких подсказок.
Саша ничего не понял, но почувствовал себя виноватым и низко опустил голову. Юра двинул коня, и странная игра продолжалась.
Когда противник задумывался, Саша начинал про себя браниться: и чего он согласился поехать? Сейчас ребята уже вышли во двор... А он? Размазня! Слабак! Растаял! Как же, при всех знаменитый вундеркинд со знаком качества просит о помощи балбеса Шубина! «У-у, холуй несчастный!» — обзывал себя мысленно Саша, тем не менее старательно двигал фигуры, не понимая, почему и ради чего, изнемогая в тоске.
— Куда, куда лезешь? Опилки в голове, слушай!..— закричал кто-то над ним хриплым голосом, с сильным акцентом.
Саша в страхе поднял голову. Увидел над собой бешеные, навыкате глаза, в красных прожилках большой нос.
— Тут так записано...— дрожащим голосом проговорил Саша.
— Записано! А сам не видишь? Не на меня, на доску смотри!
Саша взглянул на доску и вдруг ясно увидел всю позицию. И как в воду:
— Я бы пошел слоном.
— Ну? — торопил его разгневанный гном.— Ну? Зачем?
— Угрожаю ладье.
— Да? Ой, как страшно! И дальше?
— Он уйдет ладьей. Тогда пешку вперед, чтоб король мог...
— Кто уйдет? Дурак уйдет! — Старик даже захрипел от возмущения.— Отдаст тебе ладью, отдаст! Придется брать, придется! И тогда куда твой король? А? — Он перехватил узловатыми, скрюченными пальцами одну за другой несколько фигур, и король черных оказался в ловушке.— Кришка, слушай, а? — И вдруг расплылся в широченной улыбке.— Красиво?
Комбинация с жертвой ладьи была действительно так неожиданна и, как казалось Саше, непредсказуема, что он только глубоко вздохнул.
— Понравилось! — удовлетворенно сказал гном.— Ты думаешь на два хода вперед, а надо на пять! Слушай, Георгий, откуда этот мальчик?
Юра объяснил.
— Он пришел учиться?
— Да нет, просто помочь мне...
— Он твой друг?
— Да, он мой друг,— с легкой запинкой ответил Юра.
— А заставляешь по бумажке играть!
— Но он еще не умеет...— Юра почему-то покраснел.
— Ага, играть глазами, руками, без головы! Слушай, не очень по-дружески, Георгий. Ему же не интересно.
— Нет, что вы! — Саша испугался за Юру.— Мне интересно.
— Да? — Гном с удивлением поглядел на него, и мохнатые брови его поползли вверх.— Слушай, у тебя же глаза живые, а соображать не хочешь, да?
— Но я не собираюсь стать шахматистом...
— А ты думаешь, я тут шахматных чемпионов готовлю? Ты думаешь, я из них эвеем делаю, да? — Он вдруг больно постучал по Сашиному лбу согнутым пальцем.— Я из этой тыквы опилки вытряхиваю и мозги закладываю — вот и все! А чемпионов делать не умею, слушай, и не хочу! Ну, продолжай играть с куклой, Георгий!
Сердитый старик отошел к другому столику и оттуда тотчас же донеслось: «Опилки в голове, да?»
Саша не понял, что произошло, но Юра явно расстроился.
— Не обращай внимания,— проговорил он смущенно,— Григорий Назарович добрый, но с закидонами... Причем тут «кукла»? Ты мне очень помогаешь.
— Чем же? Ты бы и сам мог: ходить за себя и за меня, прикрыть листок с записями...
— Нет, это не то! — сказал Юра.— Мне живой противник нужен. Чтобы я с ним сражался. Чтобы я его побеждал! Чтобы видел его огорченное лицо...— Юрины глаза засияли.— Шахматы — это борьба, драка, война... Мужское дело!
— Война! — Саша с уважением смотрел на Юру.— Вот не думал...
— А как же! Военная игра. И фигуры — индийское войско: шах, визирь, боевые слоны, боевые ладьи, всадники на лошадях, пехота...
— Здорово! — восхитился Саша.— Но чтоб настоящая война, нужно и мне наступать. Драка так драка!
— Пожалуй, ты прав,— задумчиво проговорил Юра.— Дам тебе учебник, вникай помаленьку.
— А Григорий Назарович не прогонит?
— Ты ему понравился. Он только так говорит: не нужны чемпионы. Из нашей школы три чемпиона вышли, и он гордится. И эти все — за столиками, каждый туда рвется.
— И ты?
— Ну я...— Юра загадочно улыбнулся.— У меня другие планы... А тебе неплохо бы — в чемпионы!
— Тебе хотелось бы, чтоб я стал чемпионом?
— Конечно. Очень было бы полезно...
Григорий Назарович подошел к демонстрационной доске, постучал указкой в пол.
— Даю задание! Записывайте...
Когда Саша через два часа вышел из Дома пионеров, улица перед входом была запружена народом, вспыхивали блицы, стрекотали камеры, к нему тянулись руки с открытками. Учитель географии заискивающе кланялся ему и, тоже протягивая тетрадку, бормотал: «Автограф, пожалуйста, на память о моем бывшем ученике...»
7.
Андрей Андреевич Лаптев — странный человек! Так говорили о нем учителя и учительницы заглазно. В этом было не осуждение, а недоумение. Поначалу его невысокая, плотная фигура в мешковатом костюме приводила на ум прозвища вроде Винни-Пуха, Пиквика, даже Тюфяка. И его приняли в учительском женском коллективе как милого чудака. Он был среди учителей четвертым мужчиной и первым холостяком, к тому же молодым... Но вскоре выяснилось, что он не так прост, как казалось. Так, он категорически отказывался от всевозможных общественных поручений, не имевших отношения к его предмету — к литературе. Вначале всех это бесило: другие постоянно ездили на какие-то сборы, семинары, совещания, на которых нужно было отмечаться и отсиживать во избежание нареканий. Но потом с этим смирились, тем более что он был хорошим предметником. Он не считался с личным временем, почти ежедневно задерживался после уроков, чтобы кого-то проконсультировать, позаниматься с отстающими, провести заседание организованного им литературного кружка. Было ясно, что дома его никто не ждет...
Недавно, на одном из педсоветов, он проявил свой характер в полной мере. Обсуждали перестановки в расписании. Как обычно, заменяли уроки заболевших, и завуч комбинировала, уговаривала, упрашивала, приказывала... Каторжная работа! И вдруг, когда дошло до перестановки уроков литературы, Лаптев, сидевший до тех пор совершенно отрешенно, поднял голову и, тараща свои близорукие глаза, закричал на всю учительскую:
