— Не распускай нюни! Не для тебя, не для них — для школы. Поняла?
— Может, он забудет? В конце концов, могут мальчики заболеть... Оправдаюсь!
— Не забудет. И не простит. Не за себя боюсь, я — отрезанный ломоть. Тебе не простит.
— Что же мне делать?
— Продолжай. На тебя надеюсь!
22.
День рождения Саши отмечался в узком кругу. Прокоповичи явились точно в семь. Софья Алексеевна выскочила из кухни, пышущая жаром плиты, на ходу срывая с себя передник.
— Так и знала! Неужели уже семь?! Кошмар! Здравствуйте. У меня жирные руки! Гриша, Саша, встречайте, раздевайте... Я только переоденусь...
В тесной прихожей возникли столпотворение и суета. Григорий Филиппович пытался снять шубку с Полины Георгиевны, спиной заталкивая Станислава Леонардовича в угол и мешая тому раздеться. Юра вручал Саше подарок — шахматы, и мальчики тут же стали их распаковывать. Софья Алексеевна командовала из спальни:
— Мужчины, стул Полине Георгиевне — сапоги снять. Выключите духовку — все сгорит! Саша, подай домашние туфли гостям. Боже мой, кран! Гриша, заверни в кухне кран!
Наконец все образовалось. Перешли в Сашину комнату, где был устроен стол. Влетела запыхавшаяся Софья Алексеевна.
— Господи, растолстела — ничего не лезет!
— Вам помочь? — деловито осведомилась Полина Георгиевна.
— Голубушка, осталось доделать салат...
Женщины исчезли в кухне. Мальчики расставили шахматы на журнальном столике. Мужчины неловко остановились посреди комнаты.
— Курите? — спросил Григорий Филиппович.
— Нет, спасибо.
Станислав Леонардович заложил руки за спину, спокойно уставился в глаза хозяину и молчал. Григорий Филиппович, смущаясь от этого взгляда, стал совершать нечто лишнее: одергивать скатерть на столе, переставлять стул, менять местами бутылки с вином и минеральной водой.
Постояли, помолчали. Григорий Филиппович с трудом выдавил:
— Сегодня в газете — опять у нас новый министр...
— Вот как,— равнодушно отозвался Станислав Леонардович.
— Давно пора выправлять положение в отрасли.
— Пора, пора, рога трубят... Юра, вы проходите Пушкина, откуда это?
— Граф Нулин,— говорит Юра, не отрываясь от шахмат.
— Зачет! — Станислав Леонардович чуть заметно усмехается. Он любит демонстрировать дрессировку.
— Мы все надеемся, молодой министр будет смелее решать вопросы...— Григорий Филиппович смотрит на гостя с надеждой.
— Кто? Ах, министр... Да, возможно...
Оба снова молчат. Григорий Филиппович с ужасом понимает, что гостю невыносимо скучно. Но придумать ничего не может — из головы все как вымело.
Вошли женщины с тарелками. Софья Алексеевна уселась за стол первой.
— Ох, ноги отваливаются! Скорее, скорее, не то холодец растает!
Задвигали стульями, уселись; родители налили себе вина, мальчикам минеральную. Григорий Филиппович поднялся с бокалом в руке:
— Ну, Саша, сегодня тебе исполняется...
И пошло, как у всех: вам салат? попробуйте рыбку! пирожки превосходные, поделитесь секретом! к холодцу — хрен, без хрена нельзя!
После второго тоста — за родителей — Софья Алексеевна очень развеселилась.
— Давайте напьемся! А? Мальчики, не берите с нас пример, ваши родители безнравственные.— Она расхохоталась.— Боже, у меня кружится голова...
— Потому что целый день не ела! — укоризненно сказал Григорий Филиппович.— Ей нужно регулярно есть, у нее пониженное давление.
— Гриша, не нуди, сегодня у нас праздник! — Она обвела счастливыми глазами сидящих за столом.— Вы даже не представляете, как я рада, что мы собрались. У нас так редко гости. Понимаете, мы совершенно неорганизованное семейство... Гриша, учимся у хороших людей! Точность — вежливость королей. Семь часов — и пожалуйста, звонок в дверь, проверьте ваши часы! Но с этой минуты перестраиваемся на железный режим... Гриша, пунктуальность! За пунктуальность!
Ей захотелось всех обнять и расцеловать. Чтобы доставить удовольствие гостям, она стала расхваливать Юру.
Как он талантлив! Как добр! Какое счастье, что он подружился с Сашей. Саша способный мальчик, но разленился, запустил школу. Что скрывать, и они с отцом виноваты — недоглядели. Если б не Юра — страшно подумать: пэтэу! Юра просто спаситель всей семьи Шубиных! Представляете, до чего Саша изменился: застаю его на днях за книгой — он уже сто лет не раскрывал художественную литературу! Пушкин! «Моцарт и Сальери»! Почему? В программе же нет! Они с Юрой исполнят на Пушкинском празднике! Представляете? Саша не во дворе с полуграмотными оболтусами, а на литературном вечере!
И она расцеловала Юру в обе щеки.
— Между прочим,— сказал Станислав Леонардович,— Пушкин уже опровергнут: вовсе не Сальери отравил Моцарта, а ревнивый муж его ученицы.
Полина Георгиевна, кажется, впервые за вечер посмотрела на своего супруга.
— Очередная сплетня? — Голос ее был удивительно бесстрастен.
— Нет, уважаемая Полина Георгиевна,— с явным удовольствием ответил Станислав Леонардович.— На Западе вышло специальное исследование, в котором этот факт убедительно доказан.
— И что же, у ревнивого мужа были основания?
— Представьте себе, Полина Георгиевна! Великий Моцарт был нормальным мужчиной. Приходил в дом давать уроки музыки и под носом у мужа волочился за его женой.
— Неправда! — вдруг сказал Саша.— Моцарт не мог обманывать!
Все с удивлением воззрились на Сашу. Он нахохлился и смотрел исподлобья.
— Саша! — Софья Алексеевна пришла в ужас.— Как ты можешь взрослому, который старше тебя вдвое...
— Втрое, Софья Алексеевна, втрое! — улыбнулся Станислав Леонардович и погладил ее руку, успокаивая. — Он не хотел меня обидеть. Он за Моцарта вступился. И молодец! Верь в своих кумиров, Александр. До поры до времени. Успеешь разочароваться.
— Какой вы добрый,— с облегчением сказала Софья Алексеевна.— А теперь — танцевать! Где наша не пропадала! Саша, настрой нам технику.
Сперва она протанцевала с сыном старинный вальс. Все вежливо поаплодировали. Затем попросила Полину Георгиевну вытащить Григория Филипповича. Но тот путался, не попадал в такт, что вызывало приступы смеха и насмешки со стороны Софьи Алексеевны, и эта пара вскоре сошла с круга. Тогда Станислав Леонардович пригласил хозяйку.
Прозвучало несколько вкрадчивых, нарочито замедленных аккордов, потом пауза — как остановка дыхания, и вдруг мелодия понеслась, заскакала, закружила...
— Вы прекрасно танцуете! — сказал Станислав Леонардович профессиональным тоном.
— Ах, в молодости я не знала устали!
И они стали танцевать танец за танцем.
Мальчики сосредоточенно колдовали у магнитофона.
Полина Георгиевна, повернувшись спиной к танцующим, серьезно беседовала с Григорием Филипповичем о его службе. Он разговорился, углубился в технологию финансовых расчетов, она то и дело поощряла его вопросами — было видно, что слушает.
Время от времени Григорий Филиппович с удовольствием поглядывал на жену — несмотря на полноту, она танцевала удивительно легко и грациозно. Слегка откинув голову и полузакрыв глаза, она вся отдавалась танцу, на лице ее блуждала слабая улыбка. А Станислав Леонардович что-то непрерывно тихо говорил ей со странно серьезным, почти официальным выражением.
Постепенно Григорий Филиппович стал испытывать какую-то неясную тревогу. Он не знал, чему ее приписать. Но тревога нарастала.
Гости собрались уходить. Подавая жене шубку, Станислав Леонардович сказал:
— Между прочим, Софья Алексеевна, оказывается, поклонница симфонической музыки.
— Вот и прекрасно, пригласи ее на концерт,— доброжелательно ответила Полина Георгиевна. И, обращаясь к Софье Алексеевне: — Я музыку не воспринимаю.
— Мой Гриша тоже спит на концерте! — воскликнула Софья Алексеевна.— Не повезло нам с вами, Станислав Леонардович!
— Возможно,— сказала Полина Георгиевна и стала прощаться: — Очень приятно было провести вечер...
