Графиня Шувалова сидела в своём обычном кресле у камина, опираясь на трость с орлиной головой. Но рядом с ней в кресле для гостей располагался импозантный пожилой господин.

Мужчина лет семидесяти, в безупречном костюме тройке, с аккуратной седой бородкой. На пальце — артефактный перстень с крупным бриллиантом, на лацкане — миниатюрная орденская планка. Аура сильная, стабильная — как минимум восьмой ранг.

— О, молодой Фаберже, — кивнула Шувалова. — Рада, что вы пунктуальны. Позвольте представить — господин Жан-Батист Дюваль, придворный ювелир Её Императорского Величества, грандмастер восьмого ранга.

Точно! Рядом с орденской планкой на лацкане его пиджака красовался небольшой знак Грандмастера. Я мгновенно понял ситуацию — мне собирались устроить проверку, но виду не подал. Вместо этого церемонно поклонился:

— Господин Дюваль, большая честь. Наслышан о вашем мастерстве.

Дюваль поднялся и протянул мне руку:

— Господин Фаберже, безмерно рад знакомству. Ваши дед и отец — выдающиеся мастера. Уверен, и вы унаследовали их талант.

— Стараюсь не уронить честь фамилии, — ответил я.

Шувалова постучала тростью по полу:

— Александр Васильевич, я попросила господина Дюваля оценить вашу работу. Надеюсь, вы не против?

Внутри я усмехнулся. Эх, старая лиса. Проверяет мастера через придворного ювелира. Классический аристократический ход — довериться можно только после подтверждения от равного по статусу.

Я улыбнулся.

— Разумеется, ваше сиятельство. Дом Фаберже всегда открыт для профессиональной оценки. Мы гордимся качеством своих изделий.

— Вот и отлично, — кивнула графиня. — Тогда прошу, показывайте.

Я открыл футляр и извлёк браслет.

Золото сверкало под светом люстры. Камни переливались — изумруды, сапфиры, александриты. Работа отца была безупречной — тонкие линии, виноградные лозы и листья. Изящество и функциональность в одном артефакте.

Дюваль взял браслет, повертел на свету. Достал из внутреннего кармана лупу ювелира и склонился над артефактом.

Начался процесс экспертизы.

Я стоял, наблюдая за действиями Дюваля. Шувалова тоже молчала, сложив руки на набалдашнике трости.

Дюваль работал методично, профессионально. Сначала изучил каждый камень в отдельности — рассматривал огранку, проверял чистоту, водил пальцем по поверхности, тестируя магические характеристики.

Потом достал из портфеля документ — опись камней, которую предоставила Шувалова при заказе. Начал сверять один за одним.

— Изумруд уральский, вес пять карат, чистота высшая… — бормотал он себе под нос. — Есть. Огранка изменена на кабошон для усиления целебных свойств. Грамотное решение.

Следующий камень. Следующий. Дюваль не торопился.

Потом перешёл к металлу. Изучал качество золота, проверял прочность соединений, тестировал магнитом примеси.

Наконец — магические контуры. Он закрыл глаза, пропуская через браслет собственную энергию, проверяя, как артефакт реагирует на разные стихии.

Процесс растянулся минут на двадцать. Я стоял спокойно — мне нечего было бояться. Работа отца всегда была безупречной. К тому же я сам его проверил.

Наконец, Дюваль отложил лупу и посмотрел на Шувалову:

— Работа безупречная, ваше сиятельство. Мне нечего добавить к этому заключению.

Графиня приподняла бровь:

— Конкретнее, если можно.

— Все камни, переданные вами, использованы наилучшим образом, — начал перечислять Дюваль. — Изумруд и сапфир встроены в ключевые позиции для максимального эффекта. Более того — мастер добавил дополнительные камни из собственных запасов. Два небольших изумруда, три аметиста, четыре турмалина. Все высокого качества, все усиливают целебный эффект артефакта.

Он повертел браслет:

— Закрепка выполнена мастерски. Золото высшей пробы из пригодных для использования, никаких примесей. Магические контуры сплетены грамотно — баланс стихий идеальный, никаких диссонансов. Артефакт будет работать в точном соответствии с заявленными характеристиками.

Дюваль посмотрел на меня с профессиональным уважением:

— Господин Фаберже, ваш отец — выдающийся мастер. Эта работа достойна императорского двора.

— Благодарю, — ответил я. — Работал мой отец, Василий Фридрихович. Я помогал с планированием и подбором дополнительных камней.

— Передайте ему мои комплименты, — кивнул Дюваль.

Шувалова постучала тростью:

— Что ж, господин Дюваль, благодарю за оценку. Вы, как всегда, объективны и точны. Передайте моё почтение её императорскому величеству.

Дюваль поклонился:

— Обязательно передам, ваше сиятельство. — Повернулся ко мне: — Господин Фаберже, было приятно познакомиться. Надеюсь, мы ещё встретимся.

— Взаимно, господин Дюваль.

Придворный ювелир собрал свои вещи и вышел в сопровождении дворецкого.

Дверь закрылась. Мы остались вдвоём.

Графиня Шувалова смотрела на меня долгим оценивающим взглядом. Я стоял спокойно, встречая её взгляд.

Наконец она усмехнулась:

— Итак, молодой человек, вы прошли проверку.

Я приподнял бровь:

— Проверку, ваше сиятельство?

— Именно проверку, — подтвердила она. — Садитесь. Расскажу вам кое-что интересное.

Я сел в указанное кресло напротив графини. Шувалова молчала, изучая меня острым взглядом. Пауза затягивалась, но я не спешил её прерывать. Старая аристократка явно хотела что-то сказать — пусть говорит в своём темпе.

Наконец, она усмехнулась:

— Думаете, я случайно подсунула вам тот уральский изумруд?

Я насторожился. К чему она клонила?

— Я всё знала, Александр Васильевич, — продолжила графиня. — О болезни вашей матери, о том, что ей нужен целебный артефакт. Светское общество — маленький мир. Слухи распространяются быстро. Особенно когда речь идёт о таких известных семьях, как ваша.

Она откинулась на спинку кресла:

— Я прекрасно понимала, что именно такой изумруд, как тот, что я вам показала, нужен для исцеления вашей матери. Крупный, чистый, высшего порядка. Идеально подходящий.

Я начал понимать, к чему она ведёт.

— Это была проверка, — сказала Шувалова прямо. — Проверка вашей честности. И ваших принципов. Вы могли украсть тот камень. Подменить его на похожий, но худшего качества, но усилить его другими камнями. Я старая женщина, плохо вижу, не стала бы проверять каждый самоцвет лично. Вряд ли заметила бы подмену.

Я молча слушал.

— Но вы честно использовали мой изумруд именно для моего браслета. Господин Дюваль подтвердил — это именно тот камень, что я передавала. — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Это говорит о вашей порядочности больше, чем любые рекомендательные письма.

Я выдержал паузу, потом ответил спокойно, но твёрдо:

— Ваше сиятельство, для меня честь дороже выгоды. Всегда была и будет.

— Красивые слова, — заметила графиня.

— Не только слова, — возразил я. — Моя мать и правда тяжело больна. Ей действительно нужен такой камень. Но она не захотела бы выздороветь за счёт краденого изумруда. Это противоречило бы всему, чем дорожит наша семья.

Я выпрямился в кресле:

— Дом Фаберже строил репутацию поколениями. Мой прапрадед создал имя, которое стало синонимом качества и честности. Одна кража, одна подмена — и всё рухнет. Репутация ломается мгновенно, а восстанавливается десятилетиями. Если вообще восстанавливается.

Шувалова слушала внимательно. Когда я закончил, она медленно кивнула:

— Правильные слова. И, что важнее, правильные поступки. Вы не только говорите о принципах — вы по ним живёте.

Она взяла со столика колокольчик, позвонила. В дверях появилась служанка:

— Дуняша, принеси чековую книжку.

Служанка исчезла и вернулась через минуту с кожаной папкой. Шувалова начала заполнять чек.

— Восемь тысяч рублей, — объявила она, выводя цифры. — Согласны с оценкой?

— Более чем, ваше сиятельство.

Она протянула мне чек. Я взял, аккуратно сложил и убрал во внутренний карман.