— Александр Васильевич, — пробормотал он, глядя на фасад здания, — я никогда не был в таких… То есть, конечно, дом Овчинниковых роскошный, но это же…

— Дворец старой петербургской аристократии, — закончил я за него. — Николай, расслабься. Графиня Шувалова — наш клиент, а не Его Императорское Величество. Веди себя вежливо, но без раболепия. Мы здесь по делу.

— Легко сказать, — вздохнул Холмский, но выпрямил плечи.

Мы поднялись по широким ступеням к массивным дверям с позолоченными ручками. Я дёрнул за старинный звонок, и где-то в глубине здания раздался мелодичный перезвон.

Лакей пропустил нас внутрь, где в холле уже ждал дворецкий — мужчина лет шестидесяти в безупречном чёрном фраке. Седые волосы, прямая спина, лицо, на котором за десятилетия службы застыло выражение вежливой отстранённости.

— Господин Фаберже? — осведомился он с лёгким французским акцентом.

— Александр Васильевич Фаберже и мой помощник Николай Петрович Холмский, — представился я. — Графиня нас ожидает.

— Разумеется. Прошу следовать за мной.

Мы вошли в вестибюль, и Холмский едва сдержал восхищённый вздох.

Парадная лестница из белого мрамора, резные балюстрады, потолок, расписанный итальянскими мастерами века эдак восемнадцатого. Огромная хрустальная люстра размером с небольшой автомобиль. По стенам — портреты предков в золочёных рамах, смотревших на посетителей с высоты прожитых столетий.

Дворецкий провёл нас через анфиладу комнат. Каждая была роскошнее предыдущей — гостиные со старинной мебелью, библиотека с потолками под шесть метров, зал с камином, в котором можно было жарить быка целиком.

Но при всей роскоши в этих помещениях чувствовалась какая-то тоска. Музейная пустота, а не уют. Словно дворец уже готовился к тому, что скоро станет экспонатом, а не домом.

— Её сиятельство овдовела двадцать лет назад, — тихо пояснил дворецкий, заметив мой оценивающий взгляд. — Детей, к сожалению, не осталось — единственный сын погиб на службе… После её ухода всё перейдёт к племянникам.

В его голосе прозвучала едва уловимая печаль. Понятно — он служил этому дому всю жизнь и прекрасно знал, что новые владельцы либо продадут дворец, либо перестроят всё по собственному усмотрению.

Мы остановились перед резными дверями в дальнем конце анфилады.

— Её сиятельство ждёт вас, — объявил дворецкий и распахнул двери. — Александр Васильевич Фаберже с помощником прибыли!

Комната оказалась меньше предыдущих, но не менее роскошной. Малиновые обои, персидские ковры, мебель эпохи Екатерины Великой. У окна стояло кресло с высокой спинкой, а в нём восседала хозяйка дворца.

Графиня Наталья Романовна Шувалова была женщиной лет восьмидесяти, но держалась с достоинством императрицы. Седые волосы, убранные в старомодную причёску, острые серые глаза, глубокие морщины на лице, которое когда-то, судя по портретам на стенах, было очень красивым.

Рядом с креслом стояла трость — не простая, а с набалдашником в виде орлиной головы, инкрустированным бриллиантами и рубинами. Явно не просто опора, а ещё и артефакт.

По обе стороны от графини расположились две служанки средних лет в строгих чёрных платьях. Молчаливые, внимательные, готовые выполнить любое распоряжение.

— Господин Фаберже, — графиня оглядела нас цепким взглядом. — Наконец-то. А я уж думала, вы заблудились в моих хоромах. Анри вечно водит гостей кругами.

Дворецкий никак не отреагировал на это замечание, лишь почтительно поклонился и вышел.

— Ваше сиятельство, — я склонил голову, — благодарим за приём. Позвольте представить моего помощника, Николая Петровича Холмского.

Холмский поклонился так низко, что едва не стукнулся лбом об колени. Графиня хмыкнула:

— Молодой человек, не нужно бить поклоны, словно вы на приёме у императора. Я всего лишь старая женщина с больными ногами и скверным характером.

— Ваше сиятельство, я…

— Садитесь уже, господа. Вон там диван. Только осторожно — ему двести лет, не ровен час, развалится.

Мы уселись на указанный диван — крепкий, несмотря на почтенный возраст. Графиня оперлась на трость и внимательно нас разглядывала. В её взгляде читались острый ум и изрядная доля иронии.

— Итак, молодой Фаберже, вы перевернули рынок артефактов своими модульными штучками, — прищурилась она.

— Виновен, ваше сиятельство.

— Умно придумано, — неожиданно похвалила графиня. — Хотя старые мастера, небось, плюются от такого новшества. Осквернение традиций, коммерция вместо искусства и прочая чепуха, которую старики любят говорить про любые изменения.

Я усмехнулся:

— Были и такие отзывы.

— Не обращайте внимания, — махнула рукой Шувалова. — Мир меняется, а кто не успевает — остаётся позади. Вот я, например, до сих пор не понимаю, зачем людям эти ваши телефоны с экранами. Но молодёжь без них жить не может. Значит, так надо.

Одна из служанок подала графине стакан с водой. Та сделала небольшой глоток и продолжила:

— Ладно, хватит любезностей. Я не люблю тратить время на пустую болтовню. У меня его осталось не так много, чтобы разбрасываться. Перейдём к делу?

— С удовольствием, ваше сиятельство, — кивнул я.

— Вот и отлично, — графиня выпрямилась в кресле. — Мне нужен браслет. Не простой, а особенный. С александритами из моей коллекции. А вот остальные камни нужно подобрать, исходя из моих задач.

Я достал блокнот и ручку. Холмский сидел рядом, напряжённый как струна, но молчал — правильно делал.

— Какие у вас стихии, ваше сиятельство? — спросил я.

— Шестой ранг. Воздух, вода, земля, — ответила Шувалова. — Но усиление магии меня не интересует. Я уже двадцать лет как не пользуюсь даром всерьёз. Зачем мне в моём возрасте метать огненные шары?

Она усмехнулась собственной шутке.

— Тогда какая основная функция должна быть у артефакта? — уточнил я.

Графиня помолчала, постучала пальцами по набалдашнику трости. Потом посмотрела мне прямо в глаза:

— Поддержание жизненных сил, молодой человек. Я стара. Ноги плохо ходят, глаза плохо видят, силы уходят. — Она говорила спокойно, без жалости к себе, просто констатируя факты. — Мне не нужен боевой артефакт. Мне нужен артефакт, который поможет прожить ещё несколько лет достойно. Чтобы не превратиться в развалину, которую слуги таскают на руках.

Я кивнул с пониманием. Целебный артефакт для пожилого человека — задача деликатная, но вполне решаемая.

— Понял, ваше сиятельство. Могу сразу предложить концепцию.

— Слушаю.

— Для поддержания жизненных сил оптимальна связка из трёх типов камней, настроенных на ваши стихии, — начал я объяснять. — Алмазы для воздуха — они стабилизируют энергетический фон и улучшат общее самочувствие. Сапфиры для воды — поддержат внутренние системы организма, кровообращение, обмен веществ. Изумруды для земли — укрепят физическую выносливость и замедлят процессы старения.

Графиня внимательно слушала, прищурившись.

— Продолжайте.

— Всё это закрепляется в золоте высокой пробы — оно лучше всего проводит и усиливает целебные свойства, — я делал пометки в блокноте. — А ваши александриты станут усилителями для каждого элемента. Они универсальны и многократно повысят эффективность артефакта.

Графиня задумалась, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Служанки застыли в ожидании.

— А самоцветы с нужными характеристиками вы подберёте? — спросила она наконец.

— Разумеется. Наши мастера найдут камни с правильной огранкой и магическими свойствами.

— Хм, — Шувалова кивнула. — Знаете, у меня есть кое-какие камни. Фамильные. Может, что-то подойдёт для браслета?

Она повернулась к одной из служанок:

— Дуняша, принеси шкатулку. Ту, что в спальне, на комоде.

Служанка молча поклонилась и вышла. Вернулась через несколько минут с небольшой шкатулкой из красного дерева, инкрустированной перламутром.

Графиня открыла её и высыпала содержимое на бархатную подушечку на столике рядом с креслом.