— К незаконному обогащению и злоупотреблению должностными полномочиями, — сухо отрапортовал я.

— Да нет же! Узко мыслишь! Шире бери и выше!

Я коротко подумал, отложив вилку в сторону.

— Если это не единичный случай, а некое общее явление, то на данный момент в стране имеется изрядное количество менталистов, которые искренне считают, что находятся под контролем особого отдела и выполняют его директивы. Но при этом являются оружием в руках неких нечистоплотных товарищей, которые преследуют исключительно личные интересы. И…

— Ну, чего замолчал-то? — подбодрил меня дед, которому как раз принесли его шпроты.

— Только не говори мне слово «переворот».

— А вот и не скажу, потому что ты меня опередил! — торжественно произнес Семеныч и забросил в себя первую рыбку, не забыв закусить ее хлебом.

— Да ладно! — уставился я на него с некоторой оторопью, поскольку не ожидал, что угадаю.

— Совершенно точно тебе говорю. Так что можешь гордиться тем, что оказал неоценимую услугу Императору, вовремя вскрыв гнездо заговорщиков!

— Только он даже имени моего не узнает, останусь для него бойцом невидимого фронта, — хмыкнул я. — А вообще, слушаю тебя и не верится. Слишком уж это… масштабно.

— Давыдов давно что-то такое подозревал, а после нашего с тобой вчерашнего сигнала устроил проверку через службу собственной безопасности, благо поиск по лицам у нас отлажен как нигде, — пояснил Игорь Семенович, не забывая расправляться со шпротами. — Ну и выяснилось, что столичная команда специалистов непонятно зачем прибыла в Ипатьевск для разработки парня, которому еще и семнадцати не было. Недавно осиротел, ехал в столицу к дядюшке в надежде, что тот возьмет его под свою опеку и поддержит в непростое время.

— Идеальная добыча с отсутствием влиятельной защиты за спиной?

— Ага, типа того. Ну а дальше завертелось полномасштабное расследование. Пока еще не всё до конца вскрыто, но… кое-кто крайне желал увидеть на посту Императора совершенно другую фигуру, ради чего не гнушался пользоваться грязными методами. Это уже можно сказать со всей определенностью.

— Пусть так, — вздохнул я. — Но это не объясняет, зачем тебя столь экстренно перебросили сюда. Ну не затем же, чтобы ты вспомнил вкус балтийских шпрот.

— Мне уже предложена должность исполняющего обязанности руководителя санкт-петербургского отделения. Но это, сам понимаешь, секретная информация, сугубо между нами. Там сейчас столько голов полетит, ух! Вот и буду наводить порядок.

— Могу лишь поздравить тебя со столь стремительным карьерным взлетом. Надеюсь, хотя бы после этого мне больше не придется дальними огородами бегать от твоего Карпа Матвеевича и ваших коллег. Ты, кстати, как ему объяснил моё послание?

— Твоим острым слухом и развитой интуицией, разумеется: ужиная в вагоне-ресторане, ты заметил странное поведение попутчиков и подслушал их разговоры. Ничего экстраординарного.

— И прокатило?

— Как видишь. Но сильно на этот счет не обольщайся и лишнего внимания к себе старайся не привлекать. Тут расклады меняются каждый час, все спецслужбы в ружье подняты! Поэтому сейчас позавтракаем, и отправляйся в Академию. Выясняй, во сколько завтра собеседование и куда тебя ночевать определят. Короче, занимайся своими делами, как и планировал. Не высовывайся ни в коем случае.

— А ты?

— Меня уже ждут, — Семеныч прищурился и как-то по-особенному улыбнулся. — Я забежал-то сюда, только чтобы тебя предупредить, что происходит. Помни, чертяка: твоя основная задача выжить во что бы то ни стало. О другом не прошу. Кто его знает, кому именно мы из больших шишек с твоей подачи хвост прищемили?

— Ого! — только и выдохнул я, как дед уже подзывал официантку, чтобы расплатиться за наш общий стол, а затем бодро подскочил, обнял меня и исчез, будто его и не было.

Предстояло хорошенько обдумать полученную информацию. Похоже, я умудрился влезть в субстанцию, которую не стоило ворошить, чтобы не спровоцировать характерный запашок. Но как случилось, так случилось, чего теперь грустить, прикидывая если бы да кабы? История сослагательного наклонения не знает.

И тут вдруг на улице что-то громыхнуло, да так знатно, что в нашем заведении вылетела, осыпавшись осколками, одна из витрин. Что это было? Похоже на взрыв… О нет, дедушка!

Я вскочил и опрометью выбежал на улицу, тщетно пытаясь прогнать от себя страшные мысли.

— Вызовите пожарных!

— Я медик! Пропустите меня! О нет… Тут уже не поможешь. Еще кто-то пострадал?

— Вы что, не видите? Вон на тротуаре сидят контуженные.

— Пропустите! Так, всё, не волнуйтесь. Как вы себя чувствуете? Сколько пальцев видите?..

— Это теракт! Вот тебе и спокойная столица, называется. И куда только полиция смотрит? За что мы только налоги платим?..

Голоса доносились до меня будто сквозь вату, а я стоял и смотрел на полыхающую машину, припаркованную неподалеку от ресторации, где мы сидели с дедом несколько минут назад.

Несколько минут, разделивших мою жизнь на до и после.

За этот ничтожно короткий срок был убит мой самый близкий человек. Теперь я полный и окончательный сирота, что по ветке Изюмовых, что по роду Птолемеевых. Вот тебе и «не думай о секундах свысока, свистят они как пули у виска…»

И дедушка что-то такое явно предполагал. Не так ведь просто Семеныч просил меня выжить во что бы то ни стало. Только сам вот не сумел…

«А теперь тихо и не привлекая внимания вернись за стол, — вдруг прозвучал в моей голове командный голос. — Да не подпрыгивай ты как скаженный! Спокойно разворачиваешься и заходишь обратно внутрь. Долго я еще твои вещи караулить должен?»

Я на негнущихся ногах исполнил то, что от меня просили и… увидел живого Игоря Семеновича! Хотел было сказать, что живого и невредимого, но насчет невредимости были определенные вопросы, поскольку его лицо было залито кровью.

— Во-первых, угомонись, — произнес он уже вслух. — И во-вторых, угомонись, — потянулся дед за салфеткой, чтобы приложить к рассеченному лбу, коротко ругнувшись, когда неловким движением чуть подрагивающей руки невольно задел рану глубже, чем хотелось бы.

— И что это было? — поинтересовался я, неимоверным усилием взяв свои чувства под контроль.

— Ну что ты как маленький, право слово. Покушение, разумеется. Видать, успели мину под днище автомобиля прицепить, пока мы тут сидели. Это нынче просто и быстро, и наши противники сделали ответный ход. На войне как на войне, о чем я и говорил.

— А как ты остался жив?

— Потому что я слепой и память меня подводит, — невесело хмыкнул Семеныч, а после, не дожидаясь моих понуканий, продолжил свой рассказ, одновременно споро набирая кому-то сообщение в дальфоне. — Тут такое дело, я банально перепутал машины! Когда мы сюда подъехали, мест для парковки не было, водитель высадил меня и сказал, он что-нибудь придумает. И вот выхожу я на улицу, осматриваюсь, сразу же вижу машину той же марки и того же цвета, бездумно иду к ней и собираюсь туда сесть. Уже ручку двери начал дергать, удивляясь про себя тому, что заперто, как шофер тамошний приоткрыл окно и довольно вежливо сообщил мне, что я, похоже, обознался, я не его пассажир. Я принес ему свои извинения, мы оба посмеялись над этим казусом, и в этот момент рванул тот автомобиль, в котором я и должен был отсюда ехать. Чудом глаза не пострадали, когда осколки полетели. И костюм теперь только в помойку годится.

— Водитель твой, погиб, похоже. Там чье-то тело в салоне взорванной машины. Видимо, его.

— Жаль человека, — кивнул Игорь Семенович и покачал головой. — Жуткая смерть, хоть и быстрая.

— Дедуль, а может нафиг это всё? Отказывайся от своей должности, возвращайся в усадьбу, раз такая жесть началась. Ты мне живой нужен.

— Да меня там голыми руками бери не хочу! Еще и Богдан ни за что пострадать может. Поэтому нет. Меня умудрились до печенок разозлить, так что теперь это еще и личное дело. И погоны это тебе не фантики: хочу — леплю на плечи, хочу — сбрасываю. Я на серьезную службу подписывался, а не уютную синекуру.