Пока он читал, на его лице проступало удивление.

— А‑а! Теперь всё ясно. Это были те вооружённые дозорные, о которых говорится в постскриптуме. Невероятно, что в наш просвещённый век может царить подобное суеверие, однако факты не оставляют сомнений. Что же теперь делать?

— Откровенно говоря, я не знаю, — ответил я. — Нас, судя по всему, так тщательно сторожат, что никому не удастся позвать на помощь. Конечно, они не смогут уже навредить моему покойному дяде, вбив кол в его тело, но позволить этим варварам осуществить их замысел — значит осквернить память о лучшем друге, бывшем у меня когда-либо.

— Что они собираются сделать? — встревоженно спросила мисс Рэндалл.

Я передал ей письмо. Она быстро прочла его, затем сбежала вниз — проверить, работает ли телефон.

— Что бы вы сказали, если бы я вам сообщил, что есть большая вероятность того, что тело вашего дяди не является трупом, или, другими словами, что он на самом деле не мертв? — спросил профессор.

— Я бы сказал, что если есть хотя бы малейшая возможность этого, то им вначале придётся прикончить меня, а потом уже устраивать эти вампирские похороны, — ответил я, начиная одеваться.

— В этом я с вами согласен, — сказал он, протягивая мне руку для рукопожатия, — А теперь давайте рассмотрим доказательства.

— Безусловно, — ответил я.

— Согласно воззрениям большинства современных психологов, — начал он, — каждый человек наделён двумя разумами. Один обычно называют объективным, или сознательным разумом, другой — субъективным, или подсознательным. Некоторые именуют его сублиминальным сознанием. Первый управляет нами в состоянии бодрствования, второй доминирует, когда мы спим.

— Вы, без сомнения, знакомы с функциями и возможностями объективного разума, так что мы не будем на них останавливаться. Нас же в данном случае в главным образом интересуют возможности субъективного разума, в целом не столь широко известные и признанные.

— Моя уверенность в том, что ваш дядя не совсем мёртв, зародилась, когда я впервые услышал ваш рассказ. Впоследствии она была подкреплена двумя значительными фактами. Я изложу все пункты в логической последовательности, и вы сможете сами судить, полностью ли оправдана моя гипотеза.

— В первую очередь хочу, чтобы вы вспомнили, как, увидев его лежащим в гробу, вы невольно воскликнули: «Он не мертв, а всего лишь спит». Это заявление, на первый взгляд абсурдное и ничем не подкреплённое, было, без сомнения, подсказано вашим субъективным разумом. Одна из самых известных способностей субъективного разума — это телепатия, то есть передача мыслей или идей от разума к разуму без использования физических средств. Это сообщение, по-видимому, было настолько сильно впечатано в ваше подсознание, что вы произнесли его вслух автоматически, почти не отдавая себе отчёта в том, что говорите. Если предположить, что это было телепатическое сообщение, то оно должно было быть спроецировано каким-то другим разумом. Не можем ли мы, следовательно, с достаточной долей вероятности предположить, что сообщение исходило от субъективного разума вашего дяди?

— Затем — второе сообщение. Разве оно не исходило явно от кого‑то, кто хорошо вас знает и отчаянно нуждается в помощи? Вы наверняка помните, что незадолго до того, как уснули, вам показалось, что вы слышите слова: «Билли! Спаси меня, Билли.»

— Теперь относительно феноменов: я должен признаться, что поначалу у меня были некоторые сомнения относительно них. Ни в коей мере не ставя под вопрос вашу правдивость — ибо никто не станет слепо бросаться под колёса движущегося автомобиля без веской причины, — явления, свидетелем которых вы стали, были настолько поразительны и необычны, что изначально я был склонен считать их галлюцинациями. Однако, поразмыслив, я пришёл к выводу: было бы крайне невероятно, чтобы у вас и ещё двух человек возникли одинаковые галлюцинации. Стало быть, очевидно, что вы наблюдали подлинные феномены материализации.

— Впрочем, ключ ко всей ситуации заключался в, казалось бы, незначительном пятне на обложке книги. Два года назад ваш дядя выдвинул теорию о том, что феномен материализации вызывается веществом, названным им «психоплазмой». Выслушав его доводы, я убедился, что он прав. С тех пор мы посетили множество сеансов материализации с целью получения образца этого неуловимого вещества для исследования. Вот только оно всегда мгновенно исчезало, когда на него направляли яркий свет или когда медиума пугали или тревожили, и все наши усилия в этом направлении оставались тщетными.

— Само собой разумеется, когда вы описали осадок, оставленный призрачной летучей мышью на книге, я чрезвычайно заинтересовался. Микроскопическое исследование и анализ показали: это вещество кардинально отличается от всего, с чем я когда‑либо сталкивался. Хотя оно, несомненно, органическое, его структура и состав разительно отличаются от всех ранее классифицированных биологами и химиками веществ. Короче говоря, я убеждён: это именно то вещество, которое так долго от нас ускользало, — психоплазма.

— Вы, несомненно, задаётесь вопросом, какое это имеет отношение к обсуждаемому вопросу — то есть к тому, жив ли ваш дядя. Насколько нам известно, психоплазма производится только живыми людьми — или посредством них. Почти во всех случаях она возникает, когда человек, выступающий в роли медиума, находится в состоянии каталепсии или временной остановки жизненных функций. Поскольку большинство проявлений происходило в комнате, где лежало тело вашего дяди, и поскольку он — единственный в доме, кто находился в таком состоянии, я полагаю: душа вашего дяди по‑прежнему пребывает в его теле.

— Последний, но отнюдь не менее значимый момент заключается в том, что, несмотря на время, прошедшее с момента его предполагаемой смерти, и несмотря на тот факт, что тело лежало в теплом помещении без охлаждения или бальзамирующих жидкостей, на теле нашего дяди нет абсолютно никаких признаков разложения.

— Но как такое возможно, — спросил я, — чтобы человек, находящийся в состоянии каталепсии, симулировал смерть настолько точно, что ввёл в заблуждение самых компетентных врачей?

— Я не могу объяснить, как такое возможно, так же как не могу объяснить, как образуется психоплазма. Чудесные способности субъективного разума поистине удивительны. Мы можем оперировать только известными нам фактами. Статистика показывает, что в Соединённых Штатах обнаруживается не менее одного случая мнимой смерти в неделю. Без сомнения, существуют сотни других случаев, которые так и не становятся достоянием гласности. Как правило, в наше время, едва врач констатирует смерть, как вызывают гробовщика. Само собой разумеется, когда артерии дренированы и введена бальзамирующая жидкость, у пациента не остаётся абсолютно никакого шанса вернуться к жизни.

Мы вместе спустились вниз и вошли в комнату, где лежал дядя Джим. Внимательно, со всей тщательностью осмотрели его, пытаясь обнаружить хоть какие‑то признаки жизни, но ничего не заметили.

— Бесполезно, — сказал профессор, — прибегать сейчас к физическим методам. Однако у меня есть предложение провести один эксперимент, который, оказавшись успешным, может подтвердить мою теорию. Как я уже говорил ранее, вы, без сомнения, подсознательно находитесь в ментальной связи с вашим дядей. Ваш субъективный разум постоянно общается с его разумом, но вам не хватает силы передать эти сообщения вашему объективному сознанию. Моя дочь в определённой степени развила у себя способности к автоматическому письму. Вы, без сомнения, сможете установить с ней связь через прикосновение. Я буду задавать вопросы.

Мы позвали мисс Рэндалл, и, объяснили ей, что хотим провести эксперимент по автоматическому письму; она с готовностью согласилась. Отец усадил её за библиотечный стол, положив карандаш и бумагу рядом с её правой рукой. Затем он поднёс к её лицу небольшое ручное зеркальце, чуть выше уровня глаз, и она устремила на него взгляд.

После того как она некоторое время неподвижно смотрела в зеркало, он сделал несколько гипнотических пассов руками, после чего она закрыла глаза и, по‑видимому, погрузилась в лёгкий сон. Затем, вложив карандаш в её правую руку, он велел мне сесть рядом с ней и положить свою правую руку на её левую. Мы просидели так, наверное, минут десять, прежде чем она начала писать — сначала очень медленно, затем постепенно ускоряясь, пока карандаш буквально не замелькал по бумаге. Когда она дошла до нижнего края листа, ей дали новый, и он был исписан почти наполовину, прежде чем она остановилась.