Не тратя времени на вторичные поиски в комнате, я соскочил с кровати, метнулся к двери, рванул её на себя и, как был, в пижаме бросился в гостиную. Однако, приближаясь к комнате, я почувствовал, как ко мне возвращается часть утраченного мужества, и перешел на шаг. Я рассудил, что поспешное появление в комнате всполошит всех домочадцев и что, возможно, в конце концов, я стал жертвой второго кошмарного сна. Поэтому я решил ничего не говорить «сторожам» о случившемся, а просто объяснить, что не могу уснуть и пришёл за компанией.

Ньюберри встретил меня у двери.

— В чем дело? — спросил он: — Вы бледны. Что-то не так?

— Всё так, кроме легкого расстройства желудка. Не мог уснуть, поэтому спустился составить вам компанию.

— Вам следовало накинуть халат или что-нибудь в этом роде. Вы можете простудиться.

— О, мне вполне комфортно, — ответил я.

Ньюберри подбросил дров в камин, чтобы разгорелось пламя, и мы придвинули кресла к мерцающему кругу тепла. В углу комнаты по‑прежнему тускло горела лампа, а Глитч посапывал на диванчике.

— Забавная штука, — сказал Ньюберри, — эти распоряжения, оставленные вашим дядей.

— Распоряжения? Какие распоряжения? — спросил я.

— Как, вы не знали? Ну конечно, вы не могли знать. Он оставил миссис Роудс письменные указания: в случае его внезапной смерти тело нельзя бальзамировать, обкладывать льдом или каким‑либо иным образом сохранять. Более того, его категорически нельзя хоронить до тех пор, пока не начнутся процессы разложения. Он также распорядился, чтобы вскрытие не проводилось до тех пор, пока не будет окончательно установлено, что процесс гниения уже начался.

— Эти указания выполнены? — спросил я.

— В точности, — ответил он.

— И сколько времени потребуется, чтобы началось гниение?

— Врачи говорят, что первые признаки, как правило, проявляются через двадцать четыре часа.

Я задумался над этим странным распоряжением моего дяди. Мне казалось, что он, должно быть, боялся быть погребённым заживо или чего-то в этом роде, и я припомнил несколько случаев, слышанных мной, когда эксгумированные тела находили перевёрнутыми в своих гробах, в то время как другие, судя по всему, в попытках вырваться из живой могилы рвали на себе волосы и царапали крышку гроба.

Меня снова начало клонить в сон, и только я начал дремать, как Ньюберри схватил меня за руку.

— Смотрите! — воскликнул он, указывая на тело.

Я быстро взглянул на покойника и на мгновение мне показалось, будто я увидел нечто белое у самых его ноздрей.

— Вы видели? — спросил он, едва дыша.

— Что именно? — в свою очередь спросил я, желая узнать, видел ли он то же самое, что и я.

— Я видел, как нечто белое, то ли густой пар, то ли туманная вуаль, вышло у него из носа. Когда я окликнул вас, оно, кажется, втянулось обратно. Неужели вы не заметили?

— Мне показалось, будто я заметил белую вспышку, когда вы заговорили со мной, но, должно быть, это была игра воображения.

Настало время дежурства Глитча, поэтому мой собеседник разбудил его, и они поменялись местами. Ньюберри вскоре заснул, а Глитч, будучи флегматичным немцем, оказался немногословен. Я постепенно начал клевать носом и вскоре задремал прямо в кресле.

Крик Глитча заставил меня вскочить на ноги.

— Просыпайтесь и помогайтесь хватат кота!

— Какого кота? — спросил проснувшийся, как и я, Ньюберри.

— Дер большой вайсс кот! — взволнованно выкрикнул Глитч. Только что он коммт через ди дверь унд махт — прыг! — ин дер гроп.

Мы втроём бросились к гробу, но никаких следов кота не обнаружили — всё выглядело нетронутым.

— Нихт смешно, — сказал Глюк. — Может быть, он прячется в дас цимер.

Мы обыскали комнату, но безрезультатно.

— Вам померещилось, — сказал Ньюберри.

— А как выглядело это животное? — спросил я.

— Вайсс, унд большой, как дер хунд… собак. Он влетать в ди дверь, так-то, унд галлопен по полу, так-то, унд махт прыг ин дер гроп, прямо как кот. Ах! Это быть свиррепый дер зверюг.

Глитч говорил совершенно серьёзно и оживлённо размахивал руками, описывая внешний вид и движения животного. Возможно, мне бы захотелось рассмеяться, если бы не пережитое мной этой ночью. Я также заметил, что выражение лица Ньюберри ничем не намекало на веселье.

Было уже почти четыре часа — время дежурства Ньюберри, но Глитч заявил, что больше не сможет уснуть ни на минуту. Поэтому мы втроём придвинули кресла поближе к огню. По обе стороны от камина находились большие окна. Шторы были полностью задёрнуты, а окна украшали тяжёлые кружевные занавески. Случайно взглянув на окно слева, я заметил нечто мышино-серого цвета, висящее у самого верха одной из занавесок. Когда я присмотрелся, мне показалось, что я заметил легкое движение, как будто крыло немного расправилось, а затем сложилось, и это нечто приобрело облик большой летучей мыши‑вампира, висящей вниз головой.

Я обратил внимание своих спутников на нашего необычного визитёра, и оба увидели его так же отчётливо, как и я.

— Как, по-вашему, он попал сюда? — спросил Ньюберри.

— Странно, что мы нихт зеен его раньше, — сказал Глитч.

Я поднял каминные щипцы, а Ньюберри схватил кочергу. Крадучись, я подобрался к занавеске, встал на цыпочки и попытался схватить существо щипцами. Однако оно оказалось весьма проворным и ускользнуло от меня. За этим последовала погоня по комнате, длившаяся несколько минут. Поняв, что таким способом нам не удастся поймать существо, мы прекратили преследование — и тогда оно успокоилось и вновь повисло вниз головой, на этот раз на карнизе для картин.

Увидев это, Глитч, схвативший с стола тяжёлый том, швырнул его в незваного гостя. Бросок оказался метким, и существо пискнуло, впечатавшись в стену.

В этот миг мне почудился стон, донёсшийся со стороны гроба, но я не был в этом уверен.

Мы с Ньюберри бросились к месту, куда упала книга, намереваясь прикончить существо кочергой и щипцами, но на полу лежала лишь книга. Существо бесследно исчезло.

Я поднял книгу и заметил на её задней обложке сероватое пятно. Поднеся к свету, мы увидели, что-то похожее на мыльную плёнку. Пока мы его рассматривали, вещество, по-видимому, или впиталось в тканевую обложку книги, или испарилось. Однако на переплёте осталось сухое, белёсое, едва различимое пятно.

— Что вы об этом думаете? — спросил я Ньюберри.

— Странно! — отозвался он.

Я повернулся к Глитчу и впервые заметил, что его глаза широко раскрыты от ужаса. Он покачал головой и украдкой бросил взгляд в сторону гроба.

— А вы что думаете об этом? — спросил я.

— Возмошно, дер вампир. Настоящий дер вампир.

— Что вы подразумеваете под «настоящим вампиром»?

Тогда Глитч рассказал, что в фольклоре его родных земель есть сказания о мертвецах, продолжающих жить в своих могилах. Считается, что души этих покойников по ночам принимают облик огромных летучих мышей‑вампиров, летают и пьют кровь живых людей. Затем они возвращаются в могилу и какое-то время кормят добытой кровью лежащее там тело. Этот процесс продолжается бесконечно — пока труп не извлекут из могилы и не вобьют в его сердце кол.

В частности, он поведал историю о венгре по имени Арнольд Пауль, чьё тело выкопали спустя сорок дней после погребения. Оказалось, что щёки его остались румяными, а волосы, борода и ногти успели отрасти за время нахождения могиле. Когда в его сердце вогнали кол, покойник издал ужасающий вопль, и изо рта у него хлынул поток крови.

История о вампире странным образом завладела моим воображением. Я вновь подумал о необычном распоряжении дяди относительно судьбы его тела и о тех странных видениях, свидетелем которых я стал. В тот момент я стал убеждённым сторонником теории о вампирах.

Однако здравый смысл вскоре убедил меня, что на свете не существует никаких вампиров. А даже если бы они и существовали, человек с таким благородным характером, как у моего покойного дяди, ни за что не стал бы прибегать к столь отвратительным и чудовищным практикам.