Крики стали громче, когда на сцену вышли девчонки из подтанцовки. В белоснежных платьях, на каблуках, все с зачесанными наверх волосами. Такой стиль знойной итальянки из рекламы апельсинового сока. Только с кореянками.

«Salty skin» они исполняли уже под настоящий рев толпы. Люди у сцены громко подпевали в припеве, девушки визжали при исполнении самых провокационных движений, парни начали громко кричать, когда танцовщицы вышли вперед перед бриджем — хорео немного переделали для фестиваля, дав девушкам сольный выход… Немного фансервиса для парней у сцены, так сказать. Хару рассеянно отметил, что эффект был очень громким. На сцену до этого выходили преимущественно девчонки в шортиках и облегающих, а то и коротких топах, трясли распущенными волосами. А тут — их «итальянки» в белых платьях. И при этом каждое задирание длинных юбок чуть выше колен встречалось таким громким мужским ором, что даже смешно становилось.

Для исполнения следующей песни — первой баллады — они все должны были подняться на основную сцену. К этому моменту одежда уже ощущалась какой-то тяжелой, джинсы пусть и не промокли насквозь, но неприятно липли к ногам. Все вспотели, да еще и эти разбрызгиватели. Хару взял полотенце, промокнул лицо и не слишком аккуратно взъерошил этим же полотенцем волосы. Как классно, что его так коротко подстригли.

Для баллады у них была хореография, но очень расслабленная. Главное — был дэнс брейк в стиле танго. Это не классическое танго, разумеется, да и танцевать нужно всего двадцать секунд. Но встретили этот дэнсбрейк очень громкими криками.

Сразу после, практически без передышки, начали танцевать «Splash». Здесь песне подпевали особенно охотно. Она известна в стране, много корейского текста, а возможность орать слова без ошибок, полностью понимая их значение, всегда благосклонно сказывается на громкости публики.

— Ух, было классно, — сказал Хару, снова подходя к стопке полотенец, чтобы взять свежее. — Спасибо за поддержку.

Ему ответили недовольными возгласами, а Тэюн озвучил это вслух:

— Что? Мы уже уходим?

— Нет, у нас есть еще один трек, который мы должны исполнить, — ответил Шэнь, — Я точно помню, мы его репетировали.

Они, с полотенцами и бутылочками с водой, снова начали спускаться на «мокрую» сцену, но уже без подтанцовки. Хару, на самом деле, уже безумно хотелось переодеться. Он не промок насквозь, но эта мелкая водная пыль ощущалась не особо приятно — как будто он эти двадцать минут танцевал в хамаме. На улице где-то около тридцати градусов, еще эта влага.

— Мы хотим попросить вас включить фонарики на телефонах, либо поднять лайтстики, если они у вас есть, — обратился к толпе Юнбин. — Вроде именно так обычно исполняют баллады, разве нет?

В ответ ему согласно закричали первые ряды.

Уже стемнело. Black Thorn исполнили всего-то пять песен, а на улице уже полноценные городские сумерки: розовое небо в сероватой дымке городского смога, задние ряды зрителей плохо видны — там уже совсем темно. Когда люди начали поднимать вверх телефоны и фестивальные лайтстики, появилось ощущение целого моря сияющих огоньков.

Красиво.

Заиграла мелодия. Первоначально у «Perfect love story» было что-то вроде постановки — отрепетированное перемещение по сцене, чтобы исполнение выглядело динамичнее. Но от этого решили отказаться. Парни просто стояли на сцене и исполняли строки своей самой популярной баллады. Хару не любил ее еще и потому, что ему одному приходится петь практически четверть всей песни. Но зрителям нравилось — слышно было, что зал пел практически хором вместе с группой.

Уходили под восторженные крики толпы. Кажется, им удалось разбить лед недоверия у местной публики и по-настоящему запомниться.

Всё выступление длилось тридцать минут. За это время почти стемнело, путь со сцены стафф подсвечивал фонариками. Хару устал, но все равно был счастлив. Ощущение хорошо выполненной работы ощущалось странной легкостью во всем теле и легким туманом в голове. Он радостно обнялся с Тэюном, потом и с Шэнем. Настроение было — люблю весь мир. А тут еще Бохён вышел навстречу. Вообще, в странах Азии не принято обниматься при встрече, тут все держат формальную дистанцию. Старшее поколение даже в моменты радости или горя старается держать себя в руках, особенно на людях. Но молодежь выросла на иностранных фильмах, приобнять друга при встрече — почти норма. Но Хару как-то не ожидал, что этот здоровяк обнимет его как будто любимого родственника после долгих лет разлуки. Еще и приподнять умудрился.

— Эй! — хохоча, возмутился Хару, — Что творишь?

— Рад видеть! — весело ответил Бохён. — Видел в записи ваше выступление. Ты — мастер. Молодец! Горжусь тобой, как будто сам воспитал.

Настроение у Хару было хорошим, поэтому он от души рассмеялся.

Бохён его чуть ниже, но коренастый и очень спортивный. Он занимался тхэквондо, даже входил в юношескую сборную страны, но ушел из большого спорта еще до восемнадцати. Мечтал заниматься музыкой. А вот в семье у него все спортсмены. У мамы олимпийская бронза в стрельбе из пистолета, отец был тренером олимпийской же сборной по тхэквондо. Тхэквондо на олимпиаде с двухтысячного года, так что участвовать в самих соревнования его отец уже не мог — староват был.

Бохён тоже может рвать на груди рубашку, чтобы вызвать восторженный визг зрителей — тренировки в зале он не пропускает. Просто он рэпер, может себе позволить вкусно кушать, а не сушиться перед выступлением ради красивой картинки. Но в этот раз он красовался в майке-алкоголичке и шортах-карго с объемными карманами. Корейские рэперы редко делают тату, особенно старшее поколение, к которому относится и Бохён. Так что Бохён походил на обычного парня в жаркий день, только что вместо традиционных для корейцев шлепок — сандалии.

— Хорошо выступили, — повторил Бохён, — Разогрели толпу, мне сейчас, без подтанцовки, будет сложно соответствовать. Очень круто!

Хару улыбался. Бохён любит пошутить, часто всех подкалывает, но на похвалу он так же щедр. Вообще — очень нетипичный кореец, Хару даже подумал, что его новый знакомый мог учиться за границей. Но нет, Бохён таким вырос прямо здесь, внутри страны. Видимо, на него так телевидение повлияло…

— Спасибо, — поблагодарил Хару.

Хотелось еще и привычно поклониться, но Бохён все еще удерживал его за предплечья, так что Хару только неловко кивнул. На самом деле, он немного растерялся и не знал, куда себя деть. Не говорить же человеку «я не особо тактильный, отпусти меня»? Повезло, что Бохёна окликнули и он поспешил к сцене.

— Мне казалось, ты на него сейчас зашипишь, — Тэюн смеялся тихо, но все же был вынужден уткнуться Хару в плечо.

— Это выглядело примерно как: «Господи, почему этот человек меня трогает? Мне же теперь придется два часа мыться!», — так же тихо захихикал Ноа.

Хару раздраженно выдохнул и недовольно закатил глаза: опять они за свое.

— Не придумывайте. Нормально я него смотрел, — буркнул Хару.

— Но мне кажется, я видел, как у тебя недовольно дергается хвост, — усмехнулся Юнбин.

Хару посмотрел на него с долей осуждения: обычно Юнбин его не подкалывает.

Да и видеть они ничего не могли… кроме несуществующего кошачьего хвоста. Хару стоял спиной ко всем парням из группы, они видели только лицо Бохёна. И вообще, Хару тоже был рад видеть Бохёна. Просто он немного не привык к такому вторжению в личное пространство.

— Вы так близко дружите? — удивился Чанмин.

Хару покачал головой:

— Нет. Просто он такой человек.

Они действительно — не друзья. Просто это… Бохён.

Несмотря на то, что очень хотелось переодеться, Хару остался, чтобы посмотреть хотя бы на начало выступления Бохёна. Они с Тэюном и Чанмином вышли на узкое пространство для персонала сбоку от сцены. Обзор не очень хороший, но рассмотреть выступление можно.

Хару пораженно качал головой, наблюдая за выступлением. Наверное, он бы так не смог.