В глазах у Рэнди вспыхнул огонек. Приставания были его темой.

– Что значит – приставал?

Она вздохнула прямо в микрофон.

– Обвинял его в плагиате. Без малейших доказательств. Просто всякие инсинуации. Джейк был в ужасе. Для писателя нет ничего хуже, чем услышать такое, а Джейк был непревзойденным писателем. Для него это был принципиальный вопрос. И конечно, мы так и не выяснили, кто за всем стоял. А потому никак не могли воспрепятствовать.

– А ты уверена, что это неправда? – сказал Рэнди. – Ты ведь познакомилась с ним уже после того, как он написал эту книгу? Откуда тебе знать, что он не стащил ее у кого-то?

– Ни за что. Он бы никогда не пошел на такое.

– Что ж, как скажешь. То есть ты ведь с ним не больше года прожила, если не меньше.

«Не меньше», – отметила она. Значит, ему было не все равно.

– Хотела бы дольше.

Молодая продюсер рядом с ней подняла лист с надписью, как делала когда-то она сама. На листе было написано: ЗВОНОК.

Рэнди взглянул на лист, словно сомневаясь, что кто-то действительно позвонил им.

– Ну, окей, – сказал он. – У нас пара звонков. Лори? Из Белвью? Как делишки?

– О… Здрасьте! – сказала Лори из Белвью. – Э-э-э, Анна? Я только хотела сказать, что ваша книга – она такая… ну… потрясающая. Не верится, что это первая книга.

– Спасибо большое, – сказала Анна, добавив в голос теплоты.

– Можно еще вас спросить, как отнеслась семья вашего мужа к тому, что вы написали об этом? То есть вы их спрашивали, или как все было?

Анна вообще-то не спрашивала. Но родители Джейка все равно продолжали с ней видеться. Они так же встречались с ней каждый месяц за бранчами на Манхэттене. Это ее напрягало, но отказать им она не решалась.

– Да, они восприняли все с большим пониманием, и конечно, как родители писателя, они понимают, что такое художественный вымысел и какую ответственность он налагает на автора. Они уважают искусство, и я им за это так благодарна.

– Окей, – сказал Рэнди, отключая Лори из Белвью. – Эстебан, дружище.

Очевидно, Эстебан был известной фигурой.

– Он самый. Хорошее шоу, но должен сказать тебе, ты не прав насчет «Мореходов», чувак.

– О, я так не думаю, дружище. Не то чтобы я сомневался в твоих источниках. Я же знаю, с кем ты выпиваешь.

Рядом с Анной продюсер снова подняла лист: ЕЩЕ ОДИН.

Рэнди кивнул, но с недовольством.

– Расскажешь мне все при встрече, – он переключился на новый вызов. – Здрасьте, вы в эфире с Рэнди.

– Здрасьте, Рэнди. А писательница еще там?

Голос был мужским, но каким-то не мужественным. Тонким, козлиным.

– Ты еще тут, Анна? – сказал Рэнди.

– Еще тут! Привет.

– Ага, привет. Знаете, я знал вашего мужа.

«Почему-то меня это не удивляет», – подумала Анна.

– Я когда-то с ним учился, давно еще.

– О, – сказала Анна. – Рада, что вы позвонили. Это было в Вермонте?

– В Вермонте, ага.

И он умолк, словно рассчитывая, что она должна подкинуть ему реплику.

– Значит, вы тоже писатель?

– Да не совсем. Я думал, может, стану, но это просто не мое. Все равно поздравляю с книжкой. Всего, Рэнди.

– Бывай, чувак, – сказал ее бывший босс. – Спасибо, что заскочила, Анна Уильямс-Боннер, автор романа «По словам». Но я ее знал, когда она была просто Анной Уильямс.

«Знал ты, как же», – подумала Анна.

– Я была знакома с вашим мужем.

Она подняла глаза. Эта женщина, возможно, была почти ровесницей Анны, но словно старалась выглядеть старше. У нее были короткие густые волосы, крашенные в подозрительно темный цвет, и до того густой макияж, что было заметно, как он въедается в глубокие носогубные складки.

Они находились в «Потрепанной обложке»[17], и Анна раздавала автографы после чтения, успев обслужить уже порядка двух третей желающих. Где-то неподалеку представитель «Макмиллана» беседовал с местным координатором мероприятий и ожидал возможности пригласить Анну на ужин, но она собиралась в последний момент сослаться на усталость. (Развивающаяся ресторанная индустрия Денвера привлекала ее не больше, чем открытие новой мастерской по ремонту пылесосов рядом с ее домом.)

Она опустила взгляд на свою книгу. Стикер на обложке сообщал: РЕБЕККА.

– О, – сказала Анна, добавив в голос теплоты. – Расскажите.

– Он приезжал сюда в ходе тура с «Сорокой». Я брала у него интервью. Мой храм издает газету. Когда к нам в город приезжает еврейский писатель, мы стараемся написать о нем.

– Это так мило. Чем он вам запомнился?

Как-никак она ведь все еще была скорбящей вдовой и все еще интересовалась, что другие люди говорят о ее муже, хотя бы даже во время раздачи автографов.

– Милейший человек. Помню, я подумала: знаете, какой он скромный. Хотя и такой успешный.

– Да. Я это в нем любила. Хотите, чтобы я написала что-то особенное, Ребекка?

– Ребекка – моя невестка. Я подарю ей книгу на Хануку.

– О, окей, – Анна начала писать имя своей лавандовой ручкой.

– Да, ее брат себя убил.

Она сказала это так буднично, что Анна вздрогнула.

– О нет! – произнесла она.

По интонации женщины можно было подумать, что она говорит о пропущенном уроке тенниса или вросшем ногте. Даже выбор глагола настораживал. Теперь элементарная тактичностью не позволяла людям говорить «убил себя». Теперь говорили «покончил с собой». Очевидно, безымянная женщина не поддерживала это веяние.

– О, я так сожалею.

– Ну да, это не вчера случилось. Но, знаете, я думаю, она прочтет. Моя невестка.

Не оценит. Не что-то вынесет для себя. Хорошо хотя бы не получит удовольствие.

– Как хорошо, что вы проявляете к ней участие.

– Ей непросто подобрать подарок, это точно. Вкуса никакого. Чтобы я хоть раз еще купила ей одежду или что-нибудь для дома. Этот урок я усвоила.

Анна бросила взгляд на следующего человека в очереди. Она бы вряд ли подобрала печатные слова, чтобы выразить свое отношение к этому диалогу. А со словами она обращаться умела.

– Но я в любом случае сомневаюсь, чтобы он тогда был женат на вас. Я спросила его, давно ли он колесит по стране со своей книгой, и когда он мне ответил, я такая: давно же вас дома не было. А он сказал, что холостой, и ему нравится путешествовать, и что у него это первая книга, с которой он куда-то путешествует.

Это было похоже на правду. Немногие прочли «Изобретение чуда», и никто не читал «Реверберации». Ни с той, ни с другой книгой о книжном туре говорить не приходилось. Бедный Джейк так и не успел свыкнуться с тем, что у него наконец появились читатели, неважно даже какой ценой.

– Мы с ним, между прочим, познакомились в том самом книжном туре. В Сиэтле.

– Да, я что-то читала об этом. Вы к нему за автографом подошли?

Анна покачала головой.

– Я была продюсером на радио, и он пришел к нам на передачу.

– О, – женщина хохотнула. – С автографом была бы киношная ваниль.

Анна выдавила из себя грустную улыбку.

– Пожалуй что так. Что ж, приятно было с вами пообщаться. Надеюсь, вашей невестке понравится подарок.

– Помню, он рассказывал, что эта идея пришла ему в голову, когда он увидел, как ссорятся эти мамаша с дочкой-подростком. Вы меня извините за такие слова, но я этому никогда не верила.

Теперь Анна перестала бросать взгляды мимо докучливой женщины на следующую в очереди, которой, судя по ее импульсивным телодвижениям, тоже была свойственна докучливость.

– В смысле, кому при виде ссоры мамаши с дочкой-подростком придет в голову такое?

«Ну, мало ли кому, – подумала Анна. – Писателю?»

– Наверно, с таким мужем скучать не приходилось, – усмехнулась женщина.

– Это точно.

И она всем корпусом повернулась к следующей в очереди, державшей перед собой три экземпляра «Послесловия» со стикерами. Покупательница объяснила, что книги предназначались для ее книжной группы, и оставила Анну в покое не раньше, чем вытянула из нее обещание устроить телефонную конференцию или связаться по зуму в следующем месяце, когда у них будет встреча.