— Агнесска Волянская, канал «Муз-Любодар!» Скажите, Людмила, задумывались ли вы о том, чтобы петь уже известные песни исторических исполнителей? Например, Велимира Матвеева? — Спросила девушка в розовом топике, плотно обтягивающем большую грудь.

«Смотри-ка, подготовилась!»

— Задумывалась, но пока я не готова к столь серьёзным произведениям. — Ласково улыбнулась сирена.

«Она б тебе спела, дай ей волю! Твоя розовая тряпка бы треснула!»

— Тадеуш Данюкевич, канал «Культура!» — Встал с места худой мужчина в светло-серой футболке с рыжей аппликацией. — Скажите, Людмила, а как вы познакомились с Мирославом?

— Случайно! Некоторые события на Алом сблизили нас, и с тех пор я вхожу в его команду.

«Давай его прикончим?»

— Правда ли, что вы связаны с Мирославом Трегартом узами более тесными, чем обычная дружба?

«Могу сделать это так, что никто не догадается!»

— Простите, это моя личная жи-изнь! — Захлопала глазками Мила.

Мучали нас вопросами с час. Где родились, как пришли к творчеству, где был ваш первый концерт… Конечно же, вопросы согласованы с пресс-службой Четвертого Канала, Зина и Лиза, заправившись крепким кофе, сидели до утра.

— У меня вопрос к Мирославу Трегарту! — Внезапно поднялся с места следующий журналист. Полный, высоченный дядька с донельзя приветливым лицом, облаченный в пиджак и синие парусиновые штаны.

«А вот этого в программе уже не было».

— Задавайте. — Подвинул к себе микрофон ближе я.

Галактионов нервно скомкал подвернувшуюся салфетку.

— Ян Кравчик, канал «Мир». — Представился журналист. — Не могли бы вы прокомментировать инцидент, произошедший вчера в Екатерининске на площади Короля Михаэля?

«Ну вот что началось-то, нормально же общались!»

— Без комментариев. — Чуть развёл руками я, сохраняя каменное лицо.

— Ожидаются ли подобные инциденты во время концерта?

— Без комментариев.

— Поступали ли вам угрозы?

— Без комментариев.

— Как вы считаете, кто может быть…

— Ян, имейте совесть! — Делано рассмеялся Галактионов. — Уже четыре вопроса! Следующий, пожалуйста!

Ян Кравчик бухнулся в кресло, с места встала худенькая дама в матерчатой жилетке, стянутой парой пуговиц на большой груди.

Наверное, тут мода такая, на большую грудь.

«Неплохая мода».

— Божена Новакова, канал «Здойчек». Скажите, Людмила, а вы…

— Мирослав Трегарт! — Крикнули от входной двери.

Через ряды кресел быстро проталкивался Лех Завадский. Волосы распущены и взъерошены, на остром лице выражение чрезвычайной решимости.

Парочка охранников двинулись наперерез, не успели.

— Я, Лех Завадский, вызываю на дуэль Мирослава… — Первый охранник, попытавшийся схватить нарушителя покоя, натолкнулся на Щит, и отлетел в сторону. — Вызываю на дуэль Мирослава Трегарта! Обладание человеческим существом при помощи рабской метки… — В сторону полетел второй охранник. — Противно чести и совести любого достойного человека! Я клянусь освободить Людмилу Стафилос от пагубной зависимости…

Галактионов побледнел.

— Стоп. — Сказал я, толкая в толпу ауру покоя.

Часть народа замерли, остальные продолжали оглядываться. Журналисты нацелили камеры на Леха Завадского, кто-то начал подбираться с микрофоном.

— На мечах, на пистолетах, на кулаках — я буду драться с тобой везде, Мирослав Трегарт, ибо таким, как ты, не место на священной земле Люблина!

«Отвертись!» Посоветовал Миро.

«Да как?»

«Все равно! Остановить не получится, придётся убить, а это осложнит ситуацию!»

— Я не знаком с дуэльным кодексом Содружества Люблин. — Как мог спокойнее сказал я.

— Почти такой же, как в вашем Светлом Царстве! — Выкрикнул Завадский. — Или ты трусишь?

«Ну вот, придётся его убить». Вздохнул Миро. «А жаль, могли б ему Вещь сплавить!»

— Ваши обвинения беспочвенны, Лех Завадский!

— Мать босая! Да ты трус! Сучий…

«Что за кретин».

— Но вызов я принимаю. Мечи вас устроят?

— Вполне! — Моментально успокоился Лев.

— Договорились. Пришлите ваших секундантов, обговорим условия.

— Сегодня же вечером! Я освобожу тебя, Людмила…

— Вы уже достаточно сказали, господин Завадский. — Лениво сказал я в микрофон. — Дайте сказать и другим. Жду следующего вопроса.

— Войцех Ковальский, издание «Правда». — Вскочил с места очередной журналист. — Скажите, Мирослав, как вы планируете драться с Лехом Завадским?

«Жестоко и бесчеловечно!»

— Без комментариев.

Пресс-конференция длилась ещё пару часов. Лех Завадский незаметно вышел, я скучал, слушая ответы Милы. Сирена не скупилась на улыбки и добрые слова, рассказывала о силе искусства, о том, что добро побеждает зло и все такое. Выходило это у сирены замечательно.

После окончания пресс-конференции, когда я шел по коридору, меня нагнал Сергей Бельский.

— Мирослав, это проблема! — Сходу сказал он.

— Да не думаю. — Пожал я плечами. — Выслушаю секундантов вечером, убью его утром.

— Уверен?

— Ну а что? Будут неожиданности?

— Мой господин сильный! — Сказала Мила, беря меня за руку.

— Этот Завадский тут известная личность. — Бельский старательно отвел глаза от сирены. — Трогать его опасаются.

«Выискался на нашу голову!»

— Бретер?

— Да кто знает. Завадские древний род Люблина, обедневший в край. Может, и берет денег, за руку никто не поймал.

— Мне нужен секундант. — Сказал я. — Сергей?

— Да куда же деваться. — Развёл руками Бельский. — Не рекомендуется, конечно, но других мы тут не найдем. Посольские нам спасибо не скажут.

— Это тоже проблема?

Мила прижалась ко мне теснее.

— Не такая уж и большая. — Сергей скривился. — Обо всех дуэлях с местными дворянами положено докладывать послу.

— И что он сделает?

— Своей властью остановит дуэль.

— И?

— И тот хмырь, Лех Завадский, сложит про тебя песню, какой ты нехороший человек.

— Тогда придётся драться.

— Да не то слово. Местные, пока лоб в кровь не расшибут, ничего не понимают. После пары подзатыльников становятся твоими лучшими друзьями. Постарайся его не убить.

Разложить Леха Завадского на атомы Манипулятором, сжечь Эффектором, запустить злую энергетическую конструкцию в ауру… Вариантов масса. Но это не дуэль чести, когда дерутся всем, что только есть в наличии, а уж потом судят — достойно ли было применить артефакт, или не достойно. Выигравшему могло неслабо прилететь от судов чести, существовавших при Научном Совете и при Царской Канцелярии.

На Люблине дуэль чести не признавали, судов чести тоже не было.

И дуэльный кодекс отличался с виду не значительно, но серьёзно.

Сражаются равным оружием, использование любых биомехов должно быть заранее оговорено. За одно событие только один вызов, самый первый, остальные отклоняются автоматически. Вызов младшего к старшему недопустим, как и наоборот… Нет, не отвертеться, по положению мы с Лехом примерно равны. Он люблинский дворянин, я мастер Искусства.

Выбор оружия и места за оскорбленным… Ну, тут спорно, Лех утверждал, что оскорбил-то его я, а мне казалось обратное. Ну ладно, пусть будет. Дуэльные мечи, дуэльные пистолеты, применение живых клинков равных свойств допускается. О, вот и свойства, целый список!

«Достань меч, сделаем сами для себя то, что нужно».

Условия окончания дуэли — обезоруживание, ранение, смерть противника. Вот, интересно, если ранил своего оппонента, необходимо отступить на пару шагов и громко сказать «ранил», если выбил клинок, то тоже пару шагов назад и «обезоружил». Секунданты дуэль останавливают, спрашивают про примирение. Если раненый-безоружный не согласен, то дуэль продолжается. Бить в ответочку после ранения запрещено, иначе дуэльный кодекс прекращает своё действие, и в дело идёт Уголовный кодекс Содружества Люблин.

Искусство на дуэли использовать можно, но строго определенным образом. На месте дуэли чертиться круг, выставляется экран покоя. Любые энергии, которые неслучайно заденут пространство вне круга, запрещены и делают применившего проигравшим.