«Это было действительно любезно с вашей стороны, милорд». Он увидел, как Годшал с сомнением поднял брови, и добавил: «Он был совершенно неподходящим. Если бы я этого не сделал, я бы приказал своему флаг-капитану отдать его под военный трибунал за трусость перед лицом врага. Для человека, который любит распространять скандалы, моя сестра, похоже, упустила из виду истинную причину!»

«Ну!» Годшелю не хватало слов, как это часто бывает. Зависть. Это слово застряло у него в голове. Он снова задумался. Он был всемогущ, богат и не рисковал потерять жизнь или здоровье, как капитаны, которыми он командовал. У него была скучная жена, но он мог найти утешение в объятиях других. Он подумал о прекрасной леди Сомервелл. Боже, неудивительно, что я до сих пор завидую этому невыносимому человеку.

Годшале мрачно продолжал: «Но вы там были?»

Болито пожал плечами. «Моя дочь нездорова». Зачем я ему рассказываю? Ему всё равно.

Как и упоминание о мичмане. Это был просто очередной допрос. Он достаточно хорошо знал Годшала по его репутации, как прошлой, так и настоящей, чтобы понимать, что тот повесит или высечет любого, кто поставит под угрозу его собственное благополучие, точно так же, как он никогда не проявлял ни малейшего сочувствия к людям, которые месяц за месяцем с одинаковой вероятностью выдерживали и шторм, и штиль, рискуя в конце концов умереть в муках.

«Мне очень жаль это знать. Что можно с этим сделать?»

«Леди Кэтрин сейчас у хирурга. Она его хорошо знает». Он вдруг почувствовал, как больной глаз защипало, словно пытаясь раскрыть ложь, настоящую причину, по которой она пошла на консультацию к похожему на цаплю Блэчфорду.

Годшел кивнул, недоумевая, почему жена Болито допускает такое вмешательство.

Болито читал его мысли, словно тот выкрикивал их вслух; он вспомнил голос Кэтрин, когда она лежала рядом с ним в темноте. Они проговорили большую часть ночи, и, как обычно, она видела всё яснее, чем он.

«Ты так переживаешь, Ричард, потому что всё ещё чувствуешь себя ответственным. Но это не так. Она сделала ребёнка таким, какой он есть. Я слишком часто это видел. Я навещу сэра Пирса Блэхфорда — он один из немногих, кому я могу доверять. Уверен, он сможет помочь Элизабет или найдёт того, кто сможет. Но я не допущу, чтобы ты снова погубил себя, придя в этот дом. Я знаю, что она всё ещё пытается сделать… как будто она уже недостаточно отняла у тебя».

Болито сказал: «В любом случае, я совершенно уверен, что вы привели меня сюда не только для того, чтобы обсудить мою домашнюю ситуацию, милорд?»

Как ни странно, Годшел, похоже, решил оставить всё как есть. До следующего раза.

«Нет, совершенно верно. Совершенно верно. Я всё подготовил к вашему визиту на Мыс. Мой помощник сообщит вам все подробности». Он шумно прочистил горло. «Но сначала военный суд. Дата назначена на конец следующей недели. Я послал сообщение вашему флагманскому капитану в Портсмут». Он посмотрел на него с вызовом. «Я выбрал «Чёрного принца» для суда не из злости. На нём вы сможете уединиться. Работы на верфи можно приостановить на время этого гнусного дела».

Болито тихо спросил: «Кто будет президентом?»

Годшел переложил какие-то бумаги на своем богато украшенном столе, как будто не мог вспомнить.

Он снова прочистил горло и ответил: «Адмирал сэр Джеймс Хэметт-Паркер».

Болито почувствовал, как комната закружилась. Через несколько секунд он увидел этого человека. Суровые, бескомпромиссные черты лица, тонкие губы: человек, которого скорее боялись, чем уважали.

«Я буду там, чтобы дать показания, милорд».

«Только если вас спросят — как свидетеля постфактум, так сказать».

Болито отвернулся от окна, когда мимо с грохотом пронесся отряд драгун.

«Тогда он уже осуждён». Затем он резко сказал, удивлённый тем, что всё ещё может просить: «Я должен что-то сделать, мой господин. Он мой друг».

«Неужели?» — Годшале снова наполнил изысканные кубки. «Это подводит меня к другому вопросу… Суд был готов позволить вам защищать его. На самом деле, это была моя идея. Вся эта история не принесёт ничего, кроме вреда флоту — всем старшим офицерам, которые далеки от поддержки и полагаются только на собственное мнение. Поскольку наша армия стоит на пороге Европы, каждому офицеру, от адмирала до капитана, потребуется вся уверенность мира, чтобы это великое предприятие увенчалось успехом. Если мы потерпим неудачу, второго шанса не будет».

Болито подумал, что на их последней встрече он высказал совершенно противоположную точку зрения, но теперь это уже не имело значения.

«Вы хотите сказать, что контр-адмирал Херрик отверг мою кандидатуру как свою защиту?» Он вспомнил лицо Херрика при их последней встрече: голубые глаза — упрямые, обиженные, горькие. «Кого же он выбрал?»

Годшал взглянул на часы. Было бы лучше, если бы Болито ушёл до того, как его сестра придёт и усугубит общую проблему.

«В этом-то и суть, сэр Ричард. Он никого не потерпит». Он пристально посмотрел на него. Не в его стиле было рисковать чем-либо, что могло бы пошатнуть его власть. Неужели то, что говорят об этом человеке, правда, с тревогой подумал он. Неужели харизма Болито тронула даже его?

«Есть кое-что, что вы могли бы сделать».

Болито увидел его внутреннюю борьбу и был удивлён. Он никогда раньше не видел Годшала в таком настроении. «Да. Всё, что угодно».

Годшел начал потеть, но не от бренди и не от жара огня.

Контр-адмирал Херрик находится в Саутуорке. Послезавтра его встретит там маршал, чтобы отвезти его в карете в Портсмут. Вам понадобится вся ваша осмотрительность: на «Портсмутском флайере» прибывает и убывает множество морских офицеров, которые могут вас узнать. Это ещё больше вас запутает… вас даже могут попытаться очернить, обвинив в сговоре.

Болито протянул руку. «Благодарю вас за это, милорд. Возможно, вы никогда не узнаете, что это значит. Но однажды я смогу отплатить вам тем же. И не бойтесь. Я ничего о вас не слышал».

Годшале попытался грустно улыбнуться. «Всё равно никто этому не поверит, по крайней мере, мне!» Но улыбка так и не появилась.

Годшел ещё долго после того, как двери за Болито закрылись, а он всё ещё смотрел на окно, где стоял его гость. Он думал, что уже испытывает сожаление, но, скорее, он чувствовал странный подъём.

Его секретарь торжественно открыл двери, и Годшел позвонил в маленький колокольчик на своем столе.

«Мой господин?»

«Пошлите за моей каретой. Сейчас же».

Мужчина смотрел на часы, озадаченный поведением своего хозяина.

«Но миссис Винсент будет здесь через час, милорд!»

«Неужели мне дважды повторять, приятель? Пошли за каретой».

Мужчина убежал, а Годшел налил ему еще бокал бренди.

Зависть. Громко, в пустой комнате, он резко произнёс: «Чёрт тебя побери, Болито, ты добавляешь мне лет! Чем скорее ты вернёшься в море, тем лучше, ради всех нас!»

К тому времени, как экипаж Болито прибыл в гостиницу в Саутуарке, уже снова стемнело. Когда экипаж прогрохотал по Лондонскому мосту к южному берегу Темзы, ему показалось, что он чувствует запах моря и множества кораблей, стоящих на якоре, и он подумал, не заметил ли это и Олдэй, размышляя о пути к Мысу.

Он слышал, как Мэтью ругается из своего козла, и чувствовал, как колёса дико скрежещут о камни. Он редко ругался и был лучшим из кучеров, но этот экипаж был взят напрокат для поездки. Сохранять тайну было бы невозможно, если бы герб Болито был виден всем.

Они сбавили скорость, чтобы пройти мимо большой почтовой кареты, стоявшей у знаменитой гостиницы «Джордж», откуда так много морских офицеров начинали свой долгий и неудобный путь в Портсмут. Без лошадей она выглядела странно заброшенной, но конюхи и слуги гостиницы уже грузили на неё сундуки и ящики, пока пассажиры поглощали свой последний сытный обед, запивая его мадерой или элем, смотря по вкусу. «Джордж» был единственным местом в Лондоне, где Болито с большей вероятностью мог столкнуться со знакомым.