Но это не так.
Он увидел, как к нему на корму направляется первый лейтенант Джеймс Седжмор. По крайней мере, тот, похоже, был более чем доволен своей участью. Кин повысил его до старшего лейтенанта после того, как в то ужасное утро на этом самом квартердеке был разрублен пополам крепкий «Тайнсайдер Казалет». Вражеским кораблём был «Сан-Матео», мощный испанский корабль под французским флагом, и он сокрушил конвой и его эскорт, словно тигр, расправляющийся с кроликами. Кин никогда не видел, чтобы Болито был так полон решимости уничтожить любой корабль, как он – уничтожить «Сан-Матео». Она потопила его старый «Гиперион». Других причин ему не требовалось.
Кин часто ловил себя на мысли, что Болито сдержал бы свою угрозу и продолжал обстреливать Сан-Матео, уже повреждённый в первом же рукопашном бою. Пока они не спустили флаги. Слава богу, кто-то, ещё достаточно здравомыслящий, чтобы думать и действовать в этом аду железа и свистящих осколков, снёс флаги. Но разве он продолжил бы безжалостно действовать иначе?
Возможно, я никогда этого не узнаю.
Лейтенант Седжмор прикоснулся к шляпе, его лицо покраснело от жгучего воздуха. «Я смогу подготовить паруса к установке завтра, сэр».
Кин взглянул на часовых Королевской морской пехоты у люков и на бак. Когда земля так близка, всегда найдутся безрассудные, которые попытаются сбежать. Набрать новых членов экипажа, особенно в военном порту, было бы и так непросто, не говоря уже о возможности дезертировать.
Кин очень сочувствовал своим людям. Их оставили на борту или отправили на другие корабли, чтобы заполнить пробелы, без какой-либо возможности увидеть близких или свой дом.
Кин провёл на борту больше времени, чем требовалось, лишь чтобы показать своей поредевшей компании, что он делится ею с ними. Даже когда ему это приходило в голову, он понимал, что это тоже ложь. Он остался из страха, что Зенория может открыто отвергнуть его, не в силах даже притвориться.
«Что-то не так, сэр?»
«Нет». Это прозвучало слишком резко. «Вице-адмирал Болито поднимется на борт в полдень». Он посмотрел поверх сетей на сверкающие стены верфи и портовой батареи, а затем на теснящиеся здания Портсмут-Пойнт, за которыми ждали Ла-Манш и открытое море. Болито, возможно, уже там; в старой гостинице «Георг», может быть? Маловероятно. Кэтрин будет с ним. Он не станет рисковать и подвергать её пренебрежению или чему-либо ещё, что могло бы её огорчить.
Седжмор сохранял бесстрастное выражение лица. Он никогда не испытывал особой симпатии к своему предшественнику, Казалету. Хотя тот был, конечно, хорошим моряком, но грубым в речах и поведении, с ним было трудно работать. Он наблюдал за суетой у талей, покачиваясь, поднимал всё новые тюки и ящики с одного из лихтеров.
Что ж, теперь он был первым лейтенантом на одном из новейших и самых мощных трёхпалубных кораблей флота. И с таким адмиралом, как сэр Ричард Болито, и таким хорошим капитаном, как Кин, их ничто не остановит, когда они снова выйдут в море. Повышение в должности, призовые, слава — конца этому не было, по крайней мере, в его представлении.
«Таковы правила флота», — подумал Седжмор. Если предлагали обувь мертвеца, второго шанса ждать не приходилось.
Кин отчётливо произнёс: «Передай моему рулевому, чтобы он подготовил баржу и отзвонил команде в шесть склянок. Осмотри их сам, хотя я сомневаюсь, что Тоджонс оставит что-либо на волю случая».
Он снова взглянул на открытый бортовой журнал, где вахтенный мичман что-то писал, сосредоточенно высунув язык из уголка рта. В голове промелькнула другая картина: его рулевой Тоджонс в день своей свадьбы всего два месяца назад, управляющий украшенной гирляндами каретой, которую тащили мичманы и младшие офицеры этого корабля, его корабля, с ним самим и его молодой невестой внутри.
Он повернулся и побрел под корму, чтобы найти единственное место, где он мог бы побыть один.
Седжмор проводил его взглядом и задумчиво потер подбородок.
Пост-капитан — то, кем однажды стал бы сам Седжмор, если бы все сложилось удачно и ему удалось бы избежать участи Казалета.
Быть капитаном такого корабля, как «Чёрный принц»… Он огляделся вокруг. Не было для человека большей награды. Он ни в чём не нуждался.
Он увидел, что мичман пристально смотрит на него, и прохрипел: «Мистер Мак-Иннес, прошу вас не тратить зря время, сэр!»
Это было неуместно, но это позволило ему почувствовать себя первым лейтенантом.
Лейтенант Стивен Дженур затаил дыхание, сворачивая за угол над сверкающей лестницей верфи, ведущей прямо к причалу. После двух месяцев на берегу, проведенных либо на службе у вице-адмирала сэра Ричарда Болито, либо в гостях у родителей в Саутгемптоне, он почувствовал себя не в ладу с морем и пронизывающим ветром.
Он распахнул маленькую дверь и увидел пылающий огонь, приветливо освещавший комнату.
Слуга в форме холодно спросил: «Ваше имя, сэр?»
«Дженур», — резко добавил он. — «Флаг-лейтенант сэра Ричарда Болито».
Мужчина поклонился и удалился, пробормотав что-то о согревающем напитке, и Дженур по-детски обрадовался его способности мгновенно внушать уважение.
«Добро пожаловать, Стивен». Болито сидел в кресле с высокой спинкой, и пламя камина отражалось в его золотых галунах и эполетах. «У нас ещё есть время».
Дженур сел и улыбнулся ему. С тех пор, как он присоединился к Болито, его юная жизнь так сильно изменилась. Родители смеялись над ним за то, что он поклялся однажды служить этому невероятному человеку, который до гибели Нельсона при Трафальгаре менее трёх лет назад был вторым самым молодым вице-адмиралом в списке ВМС. Теперь он стал самым молодым.
Он не уставал вспоминать каждый отдельный случай, даже тот суровый момент, когда Чёрный Принц собирался покинуть Копенгаген в поисках Херрика, а Болито обратился к нему с отчаянными мольбами и подтвердил его худшие опасения. «Я теряю зрение, Стивен. Ты сможешь сохранить столь драгоценную для меня тайну?» И позже, когда Болито сказал: «Они не должны знать. Ты мой дорогой друг, Стивен. Теперь есть и другие друзья, которым мы нужны».
Дженур отпил горячего напитка. В нём был бренди и специи, и глаза у него защипало, но он знал, что это из-за воспоминаний, а не из-за чего-то другого.
Дорогой друг и один из немногих, кто знал, насколько серьёзно пострадал левый глаз Болито. Доверить ему такую тайну было для него наградой, превосходящей всё, что он мог себе представить.
Он осторожно спросил: «Каков будет ответ капитана Кина, сэр Ричард?»
Болито отставил пустой кубок и подумал о Кэтрин, представив, что всё ещё чувствует тепло её тела в своих объятиях, когда они расставались этим утром. Теперь она, должно быть, уже на пути в Лондон, в дом, который купила у реки в Челси. Их уединённое место, как она его называла, где они могли побыть наедине, когда им нужно было быть в столице.
Было странно остаться без Оллдея, но его рулевой, его «дуб», отправился с Йовеллом, его секретарём, и Оззардом, его маленьким слугой, в одной карете. Кэтрин была бесстрашна, но Болито чувствовал себя за неё спокойнее, зная, что она путешествует с таким надёжным эскортом.
Он также вспомнил свою последнюю встречу с лордом Годшелем в Адмиралтействе и попытки Годшеля успокоить его всякий раз, когда он касался вопроса, который мог вызвать споры.
«Их светлости настаивают, что вы – лучший выбор флагмана для отправки в Кейптаун. В конце концов, вы сыграли решающую роль в отвоевании этого места у голландцев – наши люди вас знают и, соответственно, доверяют вам. Это не займёт много времени, но вам необходимо организовать регулярное патрулирование этого района малыми судами и, возможно, отправить больше крупных военных кораблей обратно в Англию. Когда вы назначите там капитана, который будет командовать всем флотом – исполняющего обязанности коммодора, если хотите, – вы тоже сможете вернуться. Я предложу вам быстроходный фрегат и сделаю для вас всё возможное». Он тяжело вздохнул, словно обременённый ответственностью. «Даже пока адмирал Гамбье и ваша эскадра были в Копенгагене, готовя призы к переправе сюда, Наполеон уже был занят другими делами. Будь он проклят – он дважды пытался захватить датский флот и даже спровоцировал Турцию выступить против своего старого союзника, царя российского. Стоит нам закрыть одну дверь, как он уже ищет другую».
