Адам подождал, пока Йовелл развязывал конверт, и резко взглянул на своего гостя, когда Кристи сказал: «Лорд Эксмут послал весть дею. Сдайте всех христианских рабов и распустите флот ренегатов – пиратов, как я бы их назвал, – иначе поражение неизбежно». Он впервые улыбнулся, и Адам представил его себе гардемарином Тиаке на Ниле. «Само собой разумеется, что послание проигнорировали. Посланнику чертовски повезло, что он остался жив!»

Адам взглянул на уборщика, его лицо было очень сосредоточенным, уши были настороже и внимали всему, что говорилось.

Он подумал о Нейпире. Море пока что было достаточно спокойным. О’Бейрн мог воспользоваться случаем и извлечь этот опасный осколок.

«К лорду Эксмуту присоединяется голландская эскадра, шесть хороших кораблей, судя по всему. Но, между нами говоря, я бы предпочёл действовать без чьего-либо вмешательства».

Адам вспомнил, как Джаго сделал примерно то же самое замечание: «Пусть менирсы держатся подальше и курят свои трубки». Война закончилась. Недоверие — нет.

Он встал и подошёл к кормовым окнам, чувствуя рывки и дрожь большого руля. Готовый к действию. Подчиниться.

Он услышал свой голос: «Значит, послезавтра». Двадцать седьмое августа. Ровно месяц с тех пор, как Беллэрс передала ему свою записку. Вот.

Кристи держал шляпу в руке, а его стакан был пуст. «Мне нужно идти. Лорд Эксмут очень спешит. Он настоял, чтобы вас нашли без промедления».

Адам последовал за ним к двери. Последний в шеренге. И первый, кто повёл.

«У вас прекрасный корабль, капитан Болито». Но зависти не было.

Адам сказал: «После этого, возможно, ты вернешься в Англию».

Кристи повернулся к нему; ни санитар, ни суровый морской пехотинец ничего не значили. Они словно были совсем одни.

«Англии нечего мне предложить. Они отнимут у меня мой корабль. Без неё…» — он оборвал себя и почти резко сказал: «Лучшего корабля и капитана в авангарде я и желать не могу». Он пожал Адаму руку, задержав на ней взгляд. «Если вы снова встретите капитана Тьяке…» Он не смог продолжать.

Но когда морская охрана и бортовая группа выстроились в стройные ряды, чтобы оказать почтение одному кораблю другому, они увидели только двух капитанов.

Гэлбрейт ждал, пока гичка отчалит от борта, и наблюдал за взглядами своих матросов, критическими или восхищёнными, в зависимости от их положения. Ни один сухопутный человек никогда не поймёт этого, подумал он.

Он посмотрел на людей наверху, стоявших непринуждённо у брасов и фалов. Ждали следующего приказа. Капитан им даст знать, но все, от повара-размазни до элегантного капитана Королевской морской пехоты, уже знают. И скоро, скорее рано, чем поздно, эти орудия снова вступят в бой. Серьёзно и безжалостно.

Он взглянул на лейтенанта Варло, который находился у фок-мачты вместе с Ристом, помощником капитана.

Кают-компания была пуста, что редкость на любом корабле. Даже кают-компания была в другом месте; он позаботился об этом.

Их было всего двое. Варло уверенно, почти с улыбкой, высказал ему всё, что думал о его поведении в целом и, в частности, о порке.

Гэлбрейт вышел из себя. Он поклялся этого избежать. Он хотел этого сделать.

Варло небрежно сказал: «Капитан мог бы сам мне сказать, если бы счёл это важным. За весь свой опыт я никогда не слышал подобных оскорблений. Как первый лейтенант, вы имеете право диктовать свои обязанности, если и когда это оправдано. Но это не так. Я не потерплю наглости ни от одного хама, ни пьяного, ни трезвого — я перебью хребет любому, кто попытается это сделать!»

Гэлбрейт услышал свой собственный голос. Другой звук, другой человек.

«С учётом всего вашего опыта… я совсем забыл. Простите». Он заметил, как на его лице появилась лёгкая улыбка. Как ни странно, она помогла. «Флаг-лейтенант флаг-офицера, пусть и младшего. Но он был о вас, своём адъютанте, такого высокого мнения, что любой мог бы ожидать дальнейшего повышения». Улыбка тут же исчезла. «Вместо этого вас назначили в «Непревзойдённый», как ни странно, на место покойника. Я знаю некоторых, кто отдал бы всё за эту должность, но флаг-лейтенанту наверняка следовало бы предложить что-то более перспективное!»

Варло резко ответил: «Я не понимаю, что ты имеешь в виду!»

Всё зашло слишком далеко. Теперь он знал наверняка. Скоро они сразятся.

Он сказал: «Адмирал хотел на этом закончить. Ваш связной.

Варло смотрел на него, ошеломлённый. Я видел его только что, наблюдая за ним с фок-мачты. Шок, ярость и что-то гораздо более глубокое.

Как же тихо казалось в кают-компании! Даже звуки такелажа и шпангоутов затихли.

И тогда Варло тихо сказал: «Если бы мы были на берегу, где угодно, только не на этом корабле, я бы позвал тебя, и ты бы заплясал под другую дудку!»

Гэлбрейт подошёл к двери. «Исполняйте свой долг и помните, что вы полагаетесь на наших людей, так же как они, бедняги, зависят от вас». Он обернулся, почти ожидая удара или другой угрозы, и сказал: «В следующий раз, мистер Варло, позаботьтесь о том, чтобы адмирал благополучно женился, а?» Притворство закончилось. «И позовите меня, когда и куда пожелаете. Найдёте кого-нибудь подходящего!» Он всё ещё слышал, как за ним хлопнула дверь, и вспомнил потрясение и стыд от собственных слов. Но никаких сожалений.

«Прошу вас, дайте кораблю ход». Капитан смотрел на него, всё ещё сжимая шляпу в руке. «Я поговорю с народом завтра. Возможно, это последний шанс».

Гэлбрейт понял и повернулся, чтобы позвать боцмана. Но что-то заставило его замешкаться.

«Вы можете на меня положиться, сэр».

Другой фрегат уже расстилал паруса и двигался, гичка была поднята и убрана.

Адам подумал о её капитане, Роберте Кристи, служившем под командованием Джеймса Тайка на Ниле. Мы с ним одного склада, одного поколения. Лицо, которому можно было доверять, когда шёл сигнал к ближнему бою.

Он снова почувствовал холод. Предупреждение.

Они больше никогда не встретятся.

Джозеф Салливан, лучший наблюдатель корабля, удобно устроился на своем насесте на поперечных деревьях и взглянул на палубу далеко внизу. Трудно было поверить, что никто из них там, внизу, не мог видеть то, что видел он. Пока нет. Их разбудили рано, но ничего необычного, почти не спеша, подумал он. Но целеустремленно, серьезно. И хороший завтрак; он все еще чувствовал вкус толстых ломтей свинины, запитых пинтой или больше терпкого красного вина. И, конечно же, немного рома. Настоящий выпуск, на который офицеры и уорент-рангеры смотрели сквозь пальцы, когда старшие матросы доставали свои припасы. В конце концов, никогда не знаешь, был ли это последний глоток в этом мире.

Он посмотрел на нос судна и изучил строй кораблей. Они казались неподвижными и неподвижными в утреннем солнце, но приближались достаточно быстро – флот, подобного которому они, возможно, больше никогда не увидят. Лайнеры, сохраняющие безупречный строй при слабом ветре, все паруса подняты и хорошо натянуты, учитывая обстоятельства. Пока не готовы к бою. Фрегаты тоже, держась наветренной стороны, готовые броситься на дно, как терьеры, по приказу адмирала. Голландцы в своей эскадре. Он вытащил нож и отрезал себе кусок жевательного табака. Он провел в море почти всю свою жизнь, или, по крайней мере, столько, сколько помнил. Он знал, что важно. Как изменчивый алый узор морской пехоты, всего лишь марионетки, расставленные на квартердеке, некоторые должны были разместиться у люков и в тех местах, которые бывалые моряки называли убежищами, куда испуганный человек мог сбежать в разгар боя. Морпех не допустит этого. Бежать было некуда, но только опыт научил тебя этому.

Салливан был в растерянности. Прекрасная модель его старого корабля «Спартиат», стоявшего в строю у Трафальгара, была закончена. Трудно было вспомнить, когда именно он её начал. На его предыдущем корабле над ним подшучивали. Но он и модель всё ещё были здесь. Остальные — нет.

Он снова посмотрел вниз. Теперь вокруг было больше фигур. На нервах, хотелось поскорее с этим покончить. Он увидел пар, поднимающийся от моря, и высвободил из зубов последний кусок свинины. Огонь на камбузе погас. Время почти пришло.