Раздался визгливый сигнал, и он услышал хлопки мушкетов, когда гвардейцы Королевской морской пехоты подняли оружие в знак приветствия.

Всё было так, как он и ожидал. Флаг, развевающийся на фоне холодного неба, моряки, лица которых ещё не загорели после службы «Непревзойдённого» в Средиземном море. Запах свежей краски, как в тот декабрьский день год назад.

Он ничего этого не видел.

Достаточно было быть хакером.

Лейтенант Ли Гэлбрейт вышел из-под кормы «Непревзойдённого» и окинул взглядом главную палубу. Всё было в порядке. Он позаботился о том, чтобы ничего не было оставлено на волю случая. Сегодня капитан возвращается; его собственный период временного командования скоро закончится.

Он нахмурился, когда резкий свет отразился от воды. Его протащили по кораблю, как только руки были готовы к работе, и он всё ещё был удивлён его видом. К белой краске пришлось привыкать, она казалась почти ничтожной по сравнению с пришвартованными поблизости корпусами, и только опытный глаз мог различить новые балки, восполнившие повреждения, полученные в жестокой схватке с фрегатом «Тритон» всего несколько месяцев назад. Часть ремонта была выполнена в Гибралтаре, а остальная часть – здесь, в Плимуте, где началась жизнь «Непревзойдённого». Где самому Гэлбрейту дали ещё один шанс. Ему повезло, и он это знал. И теперь, когда весь флот сократился, сократился вдвое, говорили некоторые, он должен был порадоваться за себя и оставить горечь другим, кому повезло меньше.

Гэлбрейту был 31 год, и девятнадцать лет своей жизни он провёл на флоте. Он знал и не желал ничего иного, кроме собственной должности. И эта должность была ему предоставлена. Его предыдущий капитан дал ему высочайшую рекомендацию, а наградой стал небольшой бриг «Виксен». Не пятого ранга, как «Непревзойдённый», а свой собственный, и первый шаг к желанному званию.

Он увидел боцмана Партриджа, уперевшего кулаки в бока и убедительно объяснявшего, какую работу ему нужно выполнить на фор-марсе. Слава Богу за таких людей, как Партридж, подумал он. Они были основой любого военного корабля, настоящими профессионалами: Партридж, Странас, канонир, вероятно, самый старый на борту, и Джошуа Кристи, штурман, лучший из всех, кого знал Гэлбрейт. Этот человек никогда не тратил лишних слов, но говорил убедительно и с полным пониманием приливов, звёзд и ветров, которые составляли его мир.

Будучи первым лейтенантом фрегата, Гэлбрейт был больше всех обеспокоен нехваткой людей. Несмотря на присутствие в этой военной гавани, у них было более пятидесяти человек в запасе. Он мрачно улыбнулся. Или, возможно, именно поэтому.

Помимо тех, кого они потеряли, убитыми или тяжело ранеными в последнем бою, некоторые были откуплены или перешли на другие корабли. Но несколько старожилов остались, даже некоторые из таких крутых парней, как Кэмпбелл, который поплатился за свою наглость и презрение к власти несколькими порками только в этом составе. Казалось, он находил какое-то зверское удовлетворение, выставляя напоказ свою израненную спину, которая выглядела так, будто её расцарапал какой-то дикий зверь. Опасный человек, и всё же он был одним из первых, кто вызвался атаковать шехек корсара, когда они подошли к борту, имея достаточно взрывчатки, чтобы убить каждого из них. Кэмпбелл был надёжной опорой, но он открыто презрительно смеялся над любым, кто предполагал, что он действовал из чувства долга или дисциплины.

Были и другие, подобные Кэмпбеллу. Люди, которые утверждали, что ненавидят всё, что представлял собой флот, и особенно офицеров, которые его поддерживали.

Так почему же они остались, когда у них появился шанс уйти?

Гэлбрейт увидел, как Лаксмор, капитан отряда Королевской морской пехоты, разговаривает с одним из своих сержантов. Что бы ни происходило вокруг, как бы тесно ни было на корабле, они каким-то образом оставались отдельным существом. Даже их каюты назывались «казармами». Лаксмор повидал немало сражений и хорошо ладил со своими морскими пехотинцами. Возможно, этого было достаточно. Гэлбрейт отвёл взгляд. Или он поздравлял себя с повышением? Обаятельный капитан Бозанкет погиб в тот день. Как и я, значит. Благодарен за то, что выжил и у него есть корабль, из-за страха перед неизвестностью.

Он увидел, как юноша Нейпир, слуга, остановился, чтобы полюбоваться на землю. Вероятно, он лучше всех понимал мысли капитана. Четырнадцати лет, серьёзный и трудолюбивый, и, очевидно, преданный капитану Адаму Болито. Необычные отношения, подумал он. Болито не всегда был человеком, которого легко понять, и иногда извинялся за свою нетерпимость. Как будто что-то или кто-то подталкивал его, заставлял.

И всё же с Нейпиром у него всегда находилось время объяснять, описывать, развивать тему. Только так он научится, сказал он однажды. Словно видел в нём что-то от своей юности. Должно быть, это было достаточно бурно, судя по тому, что слышал Гэлбрейт и видел сам. Как в том последнем бою, когда Болито бросился в погоню за вражеским фрегатом под командованием испанца-ренегата Мартинеса. Он намеренно неверно истолковал сигнал их адмирала оставаться на месте и предоставить преследование меньшему фрегату, который с самого начала уступал ему в оружии и парусах, и они спасли торговое судно «Аран Мор», перевозившее важных пассажиров. Он взглянул на трап и вспомнил, как Болито держал руку женщины и целовал её. Они могли бы быть совсем одни.

Гэлбрейт начал расхаживать по палубе, сцепив руки за спиной. Неужели и в этом дело? Неужели она снова напомнила ему о девушке, на которой он надеялся жениться, но потерял, когда поставил своё недолгое командование на первое место?

Он также подумал о нежелании Болито сближаться с кем-либо из своего нового командования. Он потерял фрегат «Анемон», сражаясь с более мощным американским кораблём, попал в плен и бежал. Словно с тех пор он не мог ни наладить контакт, ни принять, ни довериться.

И была у этого человека ещё одна сторона, разительный контраст. Кристи рассказал Гэлбрейту о том дне, когда он открыто выразил несогласие с капитаном. Для Кристи это было почти неслыханным. Рейдовая группа Гэлбрейта находилась среди малоизвестных островов, и капитан предупредил, что небезопасно вести «Непревзойдённый» по практически неизведанному проливу, который мог бы повредить киль корабля. Вся ответственность капитана…

После успешного освобождения нападавшей группы Кристи признался: «Он был совершенно безумен. Я горю в аду, прежде чем оставлю Гэлбрейта умирать в их руках», — сказал он. Я не большой любитель молиться, но, скажу вам, в тот раз я чуть не погиб!»

И когда они стояли вместе в церкви Фалмута, когда «Непревзойдённый» впервые бросил там якорь. Церковь была полна людей, улицы тоже, и царила полная тишина в память о погибшем в море, знаменитом дяде капитана, сэре Ричарде Болито.

Леди Кэтрин Сомервелл была там с ними. Такая красивая, такая одинокая, несмотря на толпу. Где она теперь? Что с ней будет? С женщиной, которая бросила вызов обществу, была возлюбленной и вдохновением сэра Ричарда и покорила сердце всей страны.

Палуба слегка качнулась, и он мысленно увидел корабль так же ясно, как этим утром. Чистокровный. Как резная надпись под носовой фигурой. Непревзойденный.

«Непревзойдённый» жаждал движения. Первый и, возможно, последний в своём роде: на верфи, где он был заложен, построен и спущен на воду, Гэлбрейт видел его единственный собрат. Те же изящные линии, гордость любого мастера. Но заброшенный. Недостроенный. Мёртвый.

Он посмотрел вдоль палубы, на две линии восемнадцатифунтовых пушек, их тали и ремни были тугими и чёткими, и вспомнил Мэсси, который был следующим по старшинству в кают-компании. Сын флаг-офицера и артиллерист до мозга костей, не из тех, кого вы когда-либо узнаете. Тихий и сдержанный даже в тот день, когда его убили, сбили, когда он сплачивал свой народ.

Здесь, в Плимуте, его сменил лейтенант Джордж Варло – полная противоположность. Живой, разговорчивый, чуть за двадцать, он, должно быть, пользовался влиянием; теперь каждое назначение было на вес золота. Гэлбрейт решил скрыть своё время, проведённое с Варло. Я чуть не улыбнулся. Возможно, это он перенял от капитана.