Annotation
Кент Александер
Кент Александер
Неустанное преследование (Болито – 27)
Аннотация
На дворе декабрь 1815 года, и приказы Адама Болито недвусмысленны. Как капитан сорокашестипушечного фрегата Его Величества «Непревзойденный», он должен «в первую очередь отправиться в Фритаун, Сьерра-Леоне, и оказать разумную помощь старшему офицеру патрульной эскадры». Но все усилия британских патрулей, борющихся с рабством, по пресечению процветающей торговли людьми, наталкиваются на неподходящие корабли, безразличие правительства, больше озабоченного старыми врагами, ставшими недоверчивыми союзниками, и продолжающуюся воинственность дея Алжира, которая грозит разжечь полномасштабную войну. Для Адама также нет покоя. Потерянный в горе и одиночестве, с неотомщенной смертью дяди, он не уверен ни в чем, кроме своей идентичности как человека войны. Море — его стихия, корабль — его единственный дом, а безрассудное и, возможно, обреченное на провал нападение на неприступную крепость — его единственная надежда расплатиться с самым горьким из долгов.
1. Пути назад нет
ПЛИМУТ, всегда один из важнейших и стратегически расположенных морских портов Англии, казался странно тихим и приглушённым. Даже Плимутский залив, известный своими быстрыми приливами и неожиданно сильными шквалами, был почти неподвижен, если не считать лёгкого морского бриза, который слегка нарушал движение.
Но было холодно, воздух был резким, как лезвие ножа, и только несколько небольших местных судов, казалось, были готовы бросить вызов.
Была середина декабря, ровно полгода прошло с тех пор, как стало известно о победе при Ватерлоо и окончательной капитуляции корсиканского тирана, так долго правившего страной. В ходе той же войны мальчики взрослели, пахари и конюхи превращались в матросов и солдат.
Теперь все закончилось, и такие морские порты, как Плимут, которые дали так много и многим, все еще не оправились от реальности мира и его последствий.
Даже когда полуденный выстрел пушки нарушил тишину и эхом прокатился от мыса Хоу до старой батареи на мысе Пенли, лишь несколько чаек с криками поднялись из воды – духи погибших джеков, как их называли моряки. Возможно, они тоже это почувствовали.
Отсюда огромные флоты и мощные эскадры снимались с якоря и отправлялись во все части света, где обитали враги Англии, а такие известные имена, как Нил, Копенгаген, Трафальгар, заполняли сердца и умы, особенно тех, кому не приходилось сражаться и у кого не было близких, сталкивавшихся с беспощадными бортовыми залпами, которые отнимали жизни добровольцев и угнетали людей без разбора.
К концу войны флот достиг своего пика могущества: в его составе было 240 линейных кораблей, около 317 фрегатов и бесчисленное множество других более мелких судов, готовых и способных выполнить любую задачу, которую им поручит Адмиралтейство.
Теперь здесь было много кораблей. Было воскресенье, но в те времена не имело значения, когда прогремит полуденный выстрел. Нужно было обмениваться сигналами, сверять хронометры: повседневная рутина продолжалась.
Но сегодня многие из этих кораблей подобны призракам: у некоторых спущены верхние реи, а шлюпки увезены на хранение на берег, а в некоторых случаях шрамы последнего, отчаянного морского боя всё ещё не залечены, словно их команды исчезли. Корабли уже стоят на приколе, некоторые ждут, когда их переведут на блокшив или используют для хранения ненужного оборудования; некоторые превратятся в плавучие тюрьмы. А некоторые, возможно, выживут, чтобы снова сражаться.
Лишь одно небольшое судно двигалось с какой-то видимой целью и направлением. Это была гичка, весла поднимались и опускались точно и неторопливо, команда была нарядно одета в просмоленные шапки и синие куртки того же цвета, рулевой одной рукой держал румпель, мичман рядом с лодкой, взгляды были устремлены на проход между безмолвными кораблями, на призрачный флот.
А на корме, в откинутом на плечи плаще, открывавшем сверкающие эполеты, стоял капитан, которому не нужно было напоминать о значимости этого дня.
Капитан Адам Болито не взглянул на проплывающие корабли, но этот момент он никогда не забудет. Он запомнит имена некоторых, даже многих из них. Теперь они безмолвны и безлюдны, их орудийные порты пусты, словно вытаращенные глаза, но он услышит крики и дикие ликования, всё ещё слышимые среди мрачных воспоминаний о войне на море.
Морские порты были полны напоминаний: одни были искалечены и ослеплены, другие – брошены просить милостыню на улицах. И теперь их будет ещё больше, выброшенных на берег, пока флот будет изрублен дотла, а их мужество и жертвенность забыты. Адам сжимал старый меч под плащом, пока пальцы не заныли. Эмоции, гордость, гнев – всё это было в этот горький, очищающий день.
Он обернулся и посмотрел вверх, когда гичка прошла сквозь тень стоявшего на якоре семидесятичетырёхтонного судна, старого двухпалубного, похожего на «Гиперион». На фоне мрачного, безоблачного неба он увидел одинокую фигуру, стоящую на трапе и наблюдающую за проплывающей мимо гичкой.
Затем он очень медленно приподнял шляпу и поднял её над головой в знак приветствия, пока выступающая корма не скрыла его из виду. Дозорный? Тот, кто всё ещё ищет убежища в мире, который отверг его? Или просто ещё один призрак?
Он услышал, как мичман прочистил горло. Он был новичком; они впервые встретились, когда гичка подобрала его у Лестницы Королевы. Ещё один молодой и подающий надежды, нервничающий из-за капитана, находящегося на его попечении.
Адам заметил настороженный взгляд Люка Джаго, своего рулевого. Он не допустит ничего плохого. Что бы он ни думал или ни говорил, он будет знать, что этот день значит для его капитана. Так же, как Джаго знал бы, где и когда его забрать, даже без сигнала или каких-либо указаний.
Он почувствовал, как румпель слегка пошевелился, и посмотрел вдоль лодки, поверх голов гребцов, чьё дыхание паром повисло в холодном воздухе. Как в тот первый день, чуть больше года назад, на этом же самом месте. Он смотрел на свой корабль.
Когда я принял командование.
Он не был на корабле две недели и едва успел обдумать и вспомнить прошедший год. Морские сражения, триумфы и горести, официальные визиты и другие, не менее важные, по крайней мере для него, события. И всё это время он с нетерпением ждал этого момента. Возвращения. Словно снова обретая целостность.
Тем не менее, это было чем-то вроде шока. Во время его отсутствия корабль переместили, и теперь он лежал на якоре, вдали от других судов, и даже его внешний вид стал неожиданностью. Привычная бледно-жёлтая краска на корпусе сменилась белой, так что обшивка и чёрные орудийные порты по обоим бортам создавали ещё более чёткий клетчатый узор, чистый и свежий на фоне грязных и заброшенных остовов поблизости.
Фрегат Его Британского Величества «Unrivalled» с 46 пушками был одним из первых, кто принял новые цвета мирного времени. Он также стал первым кораблём с таким же именем в списке Военно-морского флота.
Он стоял в лодке, когда корпус поднимался над взмахами вёсел. И он был её первым капитаном.
Этого было достаточно. Больше ничего не было.
Лучник уже прицепился, а боковая группа ждала его, все — новые и старые — готовые принять его.
А чего я ожидал? Что они заберут её у меня?
Он взглянул на мичмана, но имя юноши не пришло на ум.
«Это было хорошо сделано».
Мальчик покраснел, и Джаго заметил: «Мистер Мартинс быстро учится, сэр».
Адам кивнул. Таков был стиль Джаго. В следующий раз он всё вспомнит.
