Он подождал, пока корабль стабилизируется, а паруса засияют, словно металлические латы, затем подошел к перилам квартердека и ухватился за них обеими руками.

Страх был врагом, но его можно было сдержать. Когда другие смотрели на тебя, выбора не было. Иногда лица возвращались, чтобы напомнить ему. Он только что видел это в Беллэрсе, как и в Гэлбрейте. Искал чего-то, кроме доверия.

Это было давно, другой голос. Я не хочу умирать. Пожалуйста, Боже, не сейчас.

Но голос был его собственный.

18. «Приготовьтесь к битве!»

Люк Джаго стоял, уперевшись ногами в плавное движение корабля, сдвинув шляпу набок, чтобы защитить глаза от немигающего сияния. Кому-то он мог показаться спокойным, даже равнодушным. Тем, кто его не знал.

«Всё одно и то же, – подумал он, – с того самого момента, как приказ был передан по кораблю. Всем матросам! Всем матросам – лечь на корму, чтобы увидеть наказание!» Это часть жизни на флоте: хорошо это или плохо, ты с этим смиряешься.

Часто ты никогда толком не знаешь, как это началось и можно ли было это предотвратить. Порядок, дисциплина, распорядок дня – он должен был уже к этому привыкнуть.

Возможно, дело было в скуке. Прошёл почти месяц с тех пор, как «Unrivalled» покинул Плимут. Они догнали флот в Гибралтаре, стоя на якоре, пока многие из «хромых уток» ещё только готовились к последнему подходу.

Но после этого корабль почти все время проводил в море, поддерживая связь с другими фрегатами, разведчиками адмирала, лишь наполовину осознавая планы и интриги, которые, должно быть, имели место.

Он взглянул поверх голов собравшихся на горизонт, похожий на расплавленный металл из печи, а за ним — на нечто, похожее на далёкое неподвижное облако. Африка.

Он услышал, как Хейсти, главный оружейник, крикнул: «Заключенный арестован, сэр!»

Джаго двинулся вперед, в нескольких футах от левого плеча капитана, его тело лишь слегка наклонилось к перилам квартердека.

Он мельком взглянул на пленника. Раздетый до пояса, он ухватился за решётку, повернув голову и глядя на фигуры на квартердеке. Небольшая группа мичманов с одной стороны, вахтенный офицер Беллэрс с другой, толпа свободных от вахты и безработных матросов заполняла обычно оживлённую палубу, «рынок», как они её называли.

Вахтенные занимались своими обычными делами: стояли на трапах, сращивали и обслуживали бегучий такелаж, некоторые работали высоко над палубой, в то время как марсели и кливеры хлопали или наполнялись в такт ветру, который был чуть сильнее горячего бриза.

Джаго слышал, как капитан ругался. Возможно, им было нужно быстрое плавание, когда каждый человек должен был управлять кораблём.

Например, заключённый, обычный матрос по имени Беллами, не из тех, кто обычно бунтует или хулиганит. Возможно, ему просто не повезло.

Он вполуха слушал, как капитан зачитывал соответствующий раздел Военного устава. Яго знал его наизусть. Он почувствовал, как напряглись его плечи, вспоминая тот момент, тошнотворный удар плети по голой спине. Его несправедливо высекли; офицер заступился за него и доказал его полную невиновность. Но он пронесёт шрамы кошки до самого смертного одра.

4// другие преступления, не караемые смертной казнью, совершенные любым лицом или лицами на флоте… "

Джаго снова взглянул. Двое боцманов ждали у решётки; один, Криг, нес красную сукно, и он увидел, что второй — Лоусон, который до повышения был рулевым ялика и хорошим моряком. Его первая порка, и он попал в плен, которого он, вероятно, знал ещё со времён кают-компании.

Капитан сказал: «Две дюжины, боцман. Исполняйте свой долг».

Ни злобы, ни презрения. Но Джаго знал, что это не так.

Когда рука взмахнула назад, вверх и вниз, и девятихвостый кот хлестнул по голой коже, он увидел, как рука капитана сжала ножны. Мастер над оружием крикнул: «Раз!»

Яго увидел первые капли крови, услышал, как жертва ахнула, как из неё выбили воздух. Однажды он стал свидетелем порки по всему флоту по обвинению в мятеже. Шлюпка, перевозившая заключённого, распластанного на кабестане, заходила на каждый корабль, и каждому капитану было приказано назначить свою долю наказания.

Триста ударов плетью. Вскоре после этого мужчина умер.

"Два!"

Корабль накренился на небольшой зыби, и Джаго качнулся вперед, чтобы посмотреть на офицеров.

Если бы это был кто-то из опытных бойцов, опытный уорент-офицер вроде Партриджа, все могло бы закончиться на месте — достаточно было бы быстрого удара кулаком или постукивания пусковым шнуром.

Он наблюдал за выражением лица лейтенанта Варло. Оно было бесстрастным, но при каждом ударе плетью он видел, как тот поджимал губы. Он наслаждался этим.

"Восемнадцать!"

Джаго увидел, как хирург О’Бейрн наклонился, чтобы осмотреть спину заключённого. Он заставил себя сделать то же самое. Он не должен был забывать.

Спина мужчины была похожа на нечто нечеловеческое. Разорванная, содранная плоть, почерневшая, словно обожжённая огнём.

О’Бейрн отступил в сторону. Наказание продолжилось.

Лоусон уже пускал в ход плетку, вероятно, сдерживаясь, хотя пленник уже не чувствовал боли. Джаго помнил капитана, который, заподозрив снисходительность в боцмане, угрожал ему перед всей командой. Давай посильнее, парень! Или, клянусь Богом, поменяемся с ним местами!

Он взглянул на обгоревшую на солнце руку капитана. Костяшки пальцев, сжимавшие меч на боку, почти побелели.

"Двадцать четыре!"

«Руби его». Капитан обернулся и увидел выражение лица Джаго. Он сказал: «Дайте мне врага, с которым я смогу сражаться, а не этого!»

Джаго отступил в сторону. Он сомневался, что капитан вообще его видел и знал, что он говорил вслух.

Гэлбрейт спросил: «Распустить руки, сэр?»

Адам посмотрел на него. Он вспомнил радость и гордость Лоусона, когда тот сообщил ему о повышении. Теперь он понял обратную сторону сделки. Черту, которую он переступил, которая отличала его от остальных.

И Мартинс, их самый юный мичман, который прошёл через бой, как храбрый, пусть и неопытный, лев. Но только что, когда проводилась порка, этот же стойкий мальчик плакал.

Он понял, что Гэлбрейт все еще ждет.

«Да. И я хотел бы, чтобы вы поговорили с мистером Варло как можно скорее».

Гэлбрейт отвернулся, чтобы не обращать внимания на остальных. «Не думаю, что это должно исходить от меня, сэр».

Адам снял шляпу и коснулся своего влажного лба. Какое это имеет значение?

«Потому что у вас есть опыт, и вы понимаете, как важно держаться вместе. Если я увижу его лично, это может закончиться военным трибуналом, его или моим, я ещё не решил!» Он увидел О’Бейрна, ожидающего у трапа. «Сделай это».

Это было похоже на падение ставня. Возможно, он так и не поднялся по-настоящему.

Казалось, он снова услышал её голос. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своей жизни. Неужели это действительно было? Твой корабль, люди, которыми ты командуешь. Что бы она подумала, если бы увидела его сейчас?

О'Бейрн выжидал, осознавая свое горе, которое, как он предполагал, никто другой даже не мог себе представить.

«Беллами скоро поправится, сэр. Я видел и гораздо худшее».

Адам посмотрел на него. Почти пора снова сменить курс. Бескрайний прямоугольник моря. Невидимый флот и горстка мелких судов, управляющих им. Глаза флота, как их называл Нельсон.

Он спросил: «А как насчёт парня, Нейпира? Ты можешь что-нибудь для него сделать?»

О'Бейрн серьёзно его осмотрел. Для тебя, ты имеешь в виду.

«Да, сэр. Пока такая погода держится. Конечно, риск есть…»

«Пожалуйста, не рискуйте».

Он подошёл к сеткам, пока матросы и морские пехотинцы расступались и расходились. Несколько человек уже скребли решётку и палубу, а внизу, на орлопе, матрос по имени Беллами, утолял свою агонию и унижение в большем количестве рома, чем мог выдержать.

Роковое уравнение. Слишком много выпивки, несдержанный язык и не тот офицер. Варло справедливо утверждал, что просто исполнял свой долг. Признание, а не оправдание.