Девушка вцепилась в опущенное окно. Нэнси Роксби упомянула этот корабль, когда пришла посмотреть на портрет.

Она посмотрела на старого моряка, и от внезапной решимости у неё закружилась голова. Она увидела под мышкой старомодный телескоп.

«Я спускаюсь!» Она подняла руку. «Нет. Со мной всё будет в порядке». Она даже не могла вспомнить его имя. «Мне нужно увидеть…»

Кучер пристегнул вожжи и беспокойно огляделся. Он любил свою работу, несмотря на перемены настроения Монтегю и его требования подавать экипаж в любое удобное для него время; работы было мало, а из флота и армии увольняли слишком много людей, чтобы быть беспечным.

Он увидел, как девушка протянула руку к крепкому одноногому существу.

«Можно взять?» Они смотрели на неё, настолько близко, что могли дотронуться, почувствовать запах крепкого табака и смолы. «Пожалуйста?» Рука была твёрдой, но, казалось, неудержимо тряслась. Она даже была спокойна. Так, как учил её сэр Грегори, настаивал он, ради её же собственного душевного спокойствия.

Мужчина вдруг улыбнулся. «Конечно, юная леди. Он немного старый и помятый…» Он покачал головой, словно отгоняя остальных, особенно того, кто крикнул: «Как ты, а, Нед?»

Она осторожно подняла подзорную трубу, услышала, как сапоги кучера стукнули по булыжникам, когда одноногий мужчина обнял ее, приняв на себя тяжесть телескопа, словно морской пехотинец, проверяющий точность своего мушкета.

«Вот, мисс». Твёрдая рука сжала её пальцы. «Вот».

Она откинула волосы с глаз, чувствуя, как струйка пота стекает по спине, словно кто-то вторгся. Воспоминание.

Затем она увидела «Непревзойденного» и почти перестала дышать, когда корабль, теперь слегка наклоненный по течению, вплыл в объектив; наклонные мачты и черный такелаж блестели, словно стекло, на солнце, небрежно стянутые паруса, длинный, сужающийся шкентель время от времени выглядывал из топа одной мачты.

Крошечные фигурки, казалось бы, бесцельно двигавшиеся по палубам, но у каждой была своя цель. Другие же были неподвижны, возможно, офицеры. Она почувствовала, как напряжение возвращается. Адам. Он будет там. Конюх сказал ему, когда карета отъехала, когда она спросила сэра Грегори, можно ли подвезти её до Плимута.

Это было важно, хотя даже она не знала, насколько. Как открыть запечатанную комнату единственным ключом.

«Без меня ты не справишься!» Но его резкость была направлена на то, чтобы скрыть нечто другое. То, что было известно только им. До сих пор.

Она установила подзорную трубу на гордой носовой фигуре, закинув руки за струящиеся волосы. Её грудь была приподнята, как у неё самой в студии в тот день, когда он вошёл.

Она опустила телескоп и увидела, как корабль падает, снова становясь лишь прекрасной моделью.

«Кого-нибудь из ваших знакомых на борту Unrivalled, мисс?»

Все смотрели на неё, но в них не было злобы. Никакой похоти. Никаких рук, тянущихся, чтобы схватить её и прижать к себе…

Она тихо сказала: «Да». Как я могу так сказать? Он уедет отсюда завтра, сказал кто-то, и в любом случае… «Я хотела бы передать ему весточку. Можно?» Она посмотрела на кучера. «Я могу заплатить».

Кучер расслабил мускул за мускулом. По дороге приближался патруль солдат. Он был уже не один.

Он сказал: «Я отвезу нас на набережную, мисс Ловенна. Я могу поторговаться с тамошними лодочниками».

Одноногий твёрдо сказал: «Я смогу. У меня есть своя лодка». В его голосе слышался вызов. И гордость.

Затем он посмотрел на нее, впитывая все взглядом, возможно, вновь переживая воспоминания.

«Значит, это будет капитан?»

«Да», — сказала она.

«Если хочешь, я тоже могу тебя взять с собой?»

Она покачала головой. «Я напишу записку, здесь и сейчас».

Она открыла маленький футляр, который принесла с собой. Как будто знала.

Это было невозможно. Это было безумие.

И все было сделано в одночасье.

Мужчина взял его с большой осторожностью и сказал: «У моего капитана Болито в «Темпесте» была такая прекрасная женщина, как вы. Она была просто прелесть».

Она положила руку на его рваный рукав. «Был?»

«Мы похоронили её в море. Та же лихорадка».

Он сжал ее руку и крепко сложил ее пальцы над монетами, которые она держала наготове для него.

«Не в этот раз, барышня. Он счастливчик, признаю. Больше ему не повезло, а, ребята?»

Она села в карету, не видя ничего, даже стоящего на якоре фрегата.

Если бы они знали, они бы её пожалели. Она кусала губу, пока боль не успокоила её. Все, кто знал, тоже.

Она вспомнила, как плакала по ночам. Ей было всё равно.

Мне нужна любовь, а не жалость, разве ты не видишь?

Как в запечатанной комнате. Единственный ключ.

Вице-адмирал сэр Грэм Бетюн подождал, пока его слуга закроет двери, и сказал: «Как мило с вашей стороны, что вы пришли, Томас. Я знаю, что вы сейчас очень заняты».

Он наблюдал, как его посетитель осторожно сидит, держась за плечо и хмурясь, словно предчувствуя боль. Он выглядел усталым, даже более усталым, чем в предыдущий визит.

Контр-адмирал Томас Херрик оглядел комнату с ее сверкающими люстрами и великолепным портретом графа Сент-Винсента, Первого лорда Адмиралтейства.

Бетюн знал, что Херрику не нравилось любое соприкосновение с этим адмиралтейским зданием; точнее было бы сказать, что он его ненавидел. Он чувствовал себя здесь не в своей тарелке.

«Я получил ваш последний отчёт, — Бетюн сделал паузу, словно дикий охотник, прощупывающий почву. — Он оказался очень информативным. Полезным, особенно для меня».

Херрик посмотрел на него, его голубые глаза были очень пристальными. «Коммодору Тернбуллу нужно больше кораблей, сэр Грэм. И они нужны ему сейчас. Сомневаюсь, что мы когда-нибудь полностью остановим работорговлю, но без надлежащего патрулирования нас перехитрят на каждом этапе. Пустая трата времени и денег, если это единственный критерий для их светлостей».

Бетюн подошел к окну и посмотрел вниз на экипажи и всадников, направляющихся к парку, увидев другой участок парковой зоны, безлистные деревья, отмечавшие старое место дуэлей.

Он разговаривал с Кэтрин всего несколько дней назад. Вокруг было больше народу, и она, казалось, удивилась, что он пришёл к ней в форме. Он коснулся золотого галуна на рукаве. Это был безрассудный поступок, но он уже прочитал отчёт Херрика и действовал быстро. Он даже не задумался, чего стоило Херрику нарушить молчание.

Он пытался выбросить это из головы. Херрик делал это не для него, а для Кэтрин и её любовника, Ричарда Болито.

Он сказал: «Надеюсь, вы выпьете со мной по стаканчику, Томас. Нас никто не потревожит».

Херрик пожал плечами. Это могло означать что угодно.

Но Бетюн был готов. Он уже достаточно хорошо знал Херрика. Думаю, я тоже. Упрямый, целеустремлённый, преданный. Флот был всей его жизнью, и, как песочные часы, он истекал.

Он открыл шкафчик и налил два бокала коньяка. Из пыльной лавки в Сент-Джеймсе, где Кэтрин покупала вино для Ричарда…

Он снова увидел ее лицо, ее сверкающие глаза, когда он упомянул барона Силлитоу из Чизика.

«Мы не любовники. Но я ему так многим обязана. Он был рядом со мной, когда другие меня не поддерживали. Если бы не он, я бы умерла».

Херрик взял подзорную трубу и серьёзно её изучил. «Рано ещё, сэр Грэм». Всегда титул, как последний гонец, точно так же, как он никогда не использовал слово «лорд» в отношении Силлитоу, ни в своём отчёте, ни в этой комнате.

«Похоже, лорд Силлитоу глубоко вовлечён в деловые дела Вест-Индии». Бетюн помедлил. «А в Африке?»

Херрик сказал: «В этом нет никаких сомнений. В лондонском Сити это подтвердили. Силлитоу, возможно, не знал, насколько это было связано с работорговлей, но незнание не освобождает от ответственности перед законом». Он добавил с внезапной горечью: «Любой, кто предстал перед военным трибуналом, скажет то же самое!»

Бетюн снова повернулся к окну. Должно быть, он сошёл с ума; Кэтрин была права. Так близко к Темзе, где их мог увидеть любой. Перспективный флаг-офицер, готовый к дальнейшему продвижению, с женой и детьми, и всё ещё достаточно молодой, чтобы соответствовать новым требованиям флота в мирное время. Он подумал о флоте, вышедшем из Плимута навстречу неизбежному столкновению с деем Алжира. Мира было мало, и между новыми союзниками нарастало напряжение из-за работорговли.