Яго оценил настроение. Рискнул.

«Мы снова отправляемся в плавание, сэр?»

Он увидел запрокинутое лицо, тёмные глаза в обрамлении волос, знакомую треуголку. На этот раз он зашёл слишком далеко.

Но Адам тихо сказал: «Это так, мой друг. В Фалмуте я слышал о мальчике на побегушках, который стал богатым и влиятельным человеком. А теперь ты видишь капитана, ставшего мальчиком на побегушках!»

Команда судна переминалась с ноги на ногу на банке, делясь своим мнением, некоторые не понимали. Мичман Дейтон оперся рукой на румпель, наклонившись вперёд и прислушиваясь. Такие разные, но эти двое мужчин наполняли его жизнь, когда он считал себя одиноким.

Он вспомнил тот день, когда впервые встретил капитана Болито. Тот проявил к нему сочувствие, но не просто из чувства долга, как напоминал ему отец. Как друг. Как тот, кто понимал, через что он проходит.

«Отдать! Отдать!» — его голос был уверенным и сильным.

Когда катер отчалил в сторону удлиняющихся теней, мичман Ричард Дейтон, как обычно, поменялся ролями, оставшись один.

Джаго улыбнулся и откинулся назад, наблюдая за размеренным подъемом и опусканием лезвий.

Однажды он увидел, как капитан обернулся и посмотрел на огромную громаду, которую он видел по прибытии. В последний раз это было, когда адмирал лорд Родс приказал «Непревзойдённому» остановиться и прекратить преследование фрегата-отступника, а этот капитан проигнорировал сигнал. И вместе они одержали победу.

Но в глубине души Джаго знал, что видит перед собой пришвартованный корабль с пустыми орудийными портами, каким он был когда-то, когда был флагманом его дяди.

Он увидел, как тот снял шляпу и прижал ее к груди, и был удивлен, насколько глубоко это его тронуло.

И всё же, помимо этого, он почувствовал что-то ещё. Как предупреждение.

Это был запах опасности.

Через два дня после выхода из Гибралтара «Unrivalled» снова шёл на север, отойдя на безопасное расстояние от мыса Сент-Винсент в поисках свободного пространства. Как и ожидалось, пророчество Кристи о ветре сбылось. Через час после выхода из пролива «Rock» скрылся в густом тумане, вероятно, в дожде, хлынувшем вглубь острова. Теперь, идя крутым бейдевиндом правым галсом и круто кренясь к ветру, несмотря на зарифленные марсели, фрегат постоянно попадал в волны, которые с грохотом обрушивались на наветренный борт, делая любое движение по палубе опасным.

С первыми лучами солнца на мачте сообщили о наличии паруса прямо на севере, но при такой плохой видимости любое опознание было чистой догадкой.

Пока они кренились, борясь с ветром, который временами, как казалось, дул прямо с траверза, большинство матросов, особенно старшего возраста, были рады, что они уже достаточно далеко от земли.

Адам поднялся на квартердек, когда утренняя вахта сменила других промокших и измученных матросов, которым в таких условиях вряд ли предложили бы что-нибудь согреться, прежде чем их снова позовут выравнивать или крепить затвердевший от соли парус. Но ром мог творить чудеса; он даже слышал, как двое сменившихся марсовых обменивались шутками, пробираясь вниз на ощупь, несомненно, недоумевая, почему вся эта суета и спешка.

Адам тоже задавался этим вопросом. У него была встреча с капитаном-наставником в Гибралтаре; исполняющий обязанности флагмана был занят чем-то другим, развлекаясь на борту одного из голландских кораблей, прибывших в Гибралтар. Сколько времени потребуется, чтобы смириться с этой переменой лояльности, когда враги в одночасье становятся друзьями?

Капитан сказал ему, что информация, которую он передал для передачи на «Непревзойдённом», будет полезна и важна для лорда Эксмута. Он не сказал, что это жизненно важно.

Казалось, ничего не изменилось. Несколько небольших судов подверглись нападению алжирских пиратов, а их экипажи были взяты в плен и отправлены в крепость дея. Были и другие сообщения о том, как турецкие солдаты убивали невинных рыбаков в Боне, порту, который Адам хорошо помнил.

По настоянию капитана, документы и депеши теперь заперты в сейфе и должны охраняться в любое время.

Он напрягся, когда его голова и плечи высунулись из лодки, и, не обращая внимания на развевающиеся волосы, ждал, когда палуба снова поднимется на дыбы.

Беллэрс приветствовал его, глаза его покраснели от порывов ветра и брызг.

«Спокойно, сэр! На запад!»

Адам вцепился в поручень, чувствуя, как корабль ныряет и снова встаёт на дыбы, словно породистый жеребец, борющийся с уздой. Несмотря на усталость и регулярные визиты в это продуваемое всеми ветрами место командования, он всё ещё ощущал прежнее волнение. Вызов: человек, корабль и океан.

Он смотрел вдоль верхней палубы, замечая остро натянутые реи, брызги, летящие с твёрдого паруса, словно ледяные хлопья, и осознавая, что всё находится на своих местах: штаги и бегучий такелаж выдерживают нагрузку, шлюпки надёжно закреплены на своих ярусах. С таким морем, должно быть, даже борьба была не из лёгких…

Он наблюдал, как вода кипит у орудий с подветренной стороны, видел, как скрючившиеся фигуры хватались за опоры, пока миниатюрная приливная волна не прошла мимо них, прежде чем приступить к следующей задаче — очередному ремонту такелажа и парусины.

«Палуба там! Парус по правому борту!» Должно быть, наступило кратковременное затишье, когда впередсмотрящий снова крикнул: «Два паруса, сэр!»

Беллэрс вытер рукавом мокрое лицо. «Наши вчерашние товарищи, сэр?»

«Возможно». Адам взглянул на качающиеся стеньги, пытаясь представить себе «Непревзойденный» таким, каким его мог бы увидеть другой дозорный. Кем бы они ни были, они не убегали и не пытались избежать встречи. Довольно обычное дело, когда капитаны кораблей знали, что поблизости находится военный корабль, будь то по закону или нет. Они не забыли и о вербовщиках.

Он вспомнил голландские корабли, которые видел в Гибралтаре. Часть плана Эксмута? Или простое совпадение?

Он увидел, как человек карабкается по грот-вантам, ловко зацепившись пальцами рук и ног за леера, когда корпус снова накренился, так что казалось, будто он висит над вздымающимися гребнями волн. Он увидел, как матрос повернулся и посмотрел на него сверху вниз. Это был Лукас, которого Сэнделл обвинил в угрожающем поведении. Всё ещё трудно было поверить в исчезновение офицера. Возможно, они никогда не узнают, что произошло. Он пытался не обращать на это внимания. Кто-то знал.

Он снова взглянул на мачту. «Мистер Казенс, возьмите подзорную трубу и поднимитесь, пожалуйста. Мне бы очень хотелось, чтобы там, наверху, была ещё одна пара глаз».

Казенс ухмыльнулся. Мичман-сигнальщик, как и Беллэрс совсем недавно, и, если повезёт, следующий претендент на звание лейтенанта. У него должно было быть всё хорошо; он усердно учился, но имел репутацию любителя розыгрышей. К тому же, он хорошо переносил высоту.

Вудторп, вахтенный помощник капитана, осторожно спросил: «Как вы думаете, эти корабли хотят поговорить с нами, сэр?»

Адам наблюдал, как мичман уверенно поднимается по вантам, а сигнальная труба висела у него на плечах, словно маленькая пушка.

«Мы, вероятно, скоро их потеряем». Он посмотрел на компас, представив себе расстилающуюся, словно акулья, голубую бездну океана, разделявшую суда. Насколько он мог судить в этом бурном море, направление было тем же. Значит, сходящийся галс. С попутным ветром они должны были пройти далеко впереди, направляясь на запад, в глубь Атлантики.

«Палуба! Головной корабль — фрегат, сэр».

Некоторые матросы на палубе прекратили работу, чтобы послушать, хоть как-то отвлечься от монотонного вытягивания канатов и забивания клиньев. Адам немного отошёл от остальных. Даже не глядя, он понял, что Кристи вышла на палубу. Вот-вот появится Гэлбрейт. Им не нужно было ничего сообщать.

Он проглотил и попробовал патоку, намазанную на печенье, с добавлением крепкого кофе Нейпира. Он расспросил его о ноге, и Нейпир сказал, что у него заноза в ступне; в остальном он был вполне здоров. В чём-то мальчик напоминал ему самого себя в том возрасте. К тому же, он не очень хорошо лгал. Он поговорит с хирургом.