Монтегю помолчал. «Не перегружай её, Джозеф». Он приподнял часть простыни, чтобы прикрыть плечи девочки, с небрежным безразличием экономки, накрывающей ненужный стул.

Они прошли мимо ещё одной ширмы в соседнюю комнату. Монтегю через плечо спросил: «Воображение и мастерство – это то, что вы, несомненно, оцените, капитан Болито?»

Адам оглянулся на закрытую дверь. Как будто ничего и не было. Но он всё ещё видел её, её тело, застывшее в неподвижности, в неколебимом свете.

«Что они делали?»

Монтегю указал на одинокий стул. «Что делаешь?» Он улыбнулся. «Скоро прекрасную Андромеду приковают к скале, чтобы принести в жертву морскому чудовищу, прежде чем её спасёт возлюбленный Персей. Воображение, понимаешь?»

Адам сидел в жёстком кресле, положив на него руку, хотя Монтегю почти не чувствовал, как его передвинули. Он попытался поправить шейный платок и сюртук, но Монтегю поднял перед ним блокнот.

«Нет, капитан. Таким, какой вы есть. Человеком, каким его видят другие, не обязательно таким, каким вы хотели бы его видеть».

Странно, что он мог игнорировать беспокойный, порой пронзительный взгляд, сопровождающий скрип мелков.

Чья-то жена или любовница? Кем бы она ни была? Он мог смеяться над собой во весь голос, но хотел сохранить этот образ в памяти. Она была прекрасна и знала это. И всё же в тот единственный миг он увидел лишь равнодушие или презрение?

Монтегю ходил взад-вперёд, бормоча что-то себе под нос и изредка поглядывая на свою жертву. Адам старался не шевелиться, размышляя, не был ли этот стул выбран специально, чтобы напоминать каждой жертве о её важности.

Монтегю сказал: «Леди Роксби сообщила мне, что вы в Фалмуте всего на несколько дней». Он внёс резкие поправки в свой набросок. «Как жаль. Насколько я понимаю, в последнее время вы много времени проводили в море и участвовали в боевых действиях?» Он не стал дожидаться ответа. «Конечно, вы мне ещё понадобитесь».

Снова удивлённый, Адам кивнул. «Я сделаю всё, что смогу».

«Прекрасная женщина, леди Роксби. Я никогда по-настоящему не понимал, как ей удалось так наслаждаться жизнью с сэром Льюисом». Снова тихий смешок. «Король Корнуолла. Но они преуспели, тогда как многим это не удаётся». Он несколько секунд смотрел на него и сказал: «Ваш меч. Меч. Я удивлён, что вы пришли без него. Он мне нужен, понимаете? Часть легенды. Харизма».

Ни презрения, ни сарказма. Он услышал свой голос: «Мне всё ещё трудно носить его без опасений, сэр Грегори».

Карандаш замер в воздухе. «Это делает вам честь, капитан». Он благосклонно склонил голову, словно подтверждая это. «Конечно, я знал вашего покойного дядю. В чём-то вы очень похожи, особенно когда дело касалось позирования для простого художника! Неутомимый, вечно ищущий повод уйти». Он повернул блокнот к свету. «Оно приближается». Он снова посмотрел на Адама. «Оно там, совершенно верно. Тот же вид, и всё же…» Он резко обернулся, когда слуга заглянул в дверь.

«В чём дело? Ты же знаешь, меня не перебивают!» Настроение тут же изменилось, и он подмигнул Адаму. «Не совсем то, что я сказал племяннику, правда?»

Адам впервые заметил, что у Монтегю короткая, острая бородка, скрытая под неопрятной рубашкой. Нетрудно было представить его одним из королевских кавалеров. Сколько ему лет? Семьдесят или больше?

Он был нестареющим.

Монтегю отвернулся от двери. «Мой племянник скоро уйдёт. Мне нужно поговорить с ним. Мне может не понравиться то, что я ему скажу, но он послушает и всё усвоит». Он откинул сюртук, кавалерийскую шляпу и плащ.

В его отсутствие Адам оглядел захламлённую комнату. Пустые холсты, недописанная картина с морскими птицами, кружащими над разрушенной колокольней, часовня, которую он видел, подходя к дому. Как давно это было? Даже рассеянный солнечный свет должен был подсказать ему. Он пробыл здесь больше часа.

Как это случилось? Может, дело было в неуемной энергии Монтегю, в его способности менять настроение и сюжеты с лёгкостью, создавая в уме различные образы? За всё это время он ни разу не вспомнил о «Непревзойдённом». Ни о Тёрнбулле, ни о Херрике, ни даже о множестве кораблей в Плимуте. Запах движения. Это был другой мир. Он снова подумал о девушке, руки которой были связаны над головой, грудь полная и напряжённая. Монтегю видел за простынями и неопрятными козлами. Это была или скоро станет огромной скалой, где прекрасная Андромеда ждала, скованная и беспомощная, жертва чудовищу. Это было ясно, без сомнений и вопросов. Воображение, сказал он. Это было гораздо больше.

Монтегю был занят тем, что вытирал испачканные пальцы тряпкой.

«Думаю, этого достаточно, капитан. Я поработаю над этим сегодня вечером. Мне кажется, это подходит к теме». Проницательный взгляд снова остановился на нём. «Полагаю, вы серьёзно пострадали. Это будет понятно».

Адам улыбнулся, удивленный тем, что внутреннее напряжение рассеялось.

«На флоте это риск, который мы вынуждены принять».

Монтегю вежливо улыбнулся. «Рана, которую я вижу, глубже любой раны, полученной в бою». Он покачал головой. «Но ничего, капитан, я её найду». Он указал на высокую арфу, которую Адам видел у открытого камина; он решил, что это всего лишь декорации к другой картине. «Музыка богов, да?»

Затем он спросил: «Значит, завтра?» И снова не стал дожидаться ответа. «Мне бы не хотелось прерывать празднование твоего дня рождения, когда у тебя так мало свободного времени от моря».

Соседняя комната была пуста, простыни были сложены неаккуратно, козлы ждали, когда их превратят в скалу для прекрасной пленницы. Цепи лежали там, где она только что сидела. Только солнечный свет сдвинулся.

Адам услышал топот копыт у входа. Через несколько секунд он выставит себя дураком, возможно, разрушив единственный момент покоя, который он обрёл в этом старом доме у его странного, нестареющего хозяина.

Но он услышал свой голос: «Пожалуйста, девушка, которая была здесь, сэр Грегори…»

Монтегю снова посмотрел на него, почти как дуэлянт, оценивая расстояние и угрозу.

«Она позирует мне и тем, кого я выбираю за их потенциал. Она очень искусна. Это не просто раздевание, позирование перед мужчинами, не имеющими ни опыта, ни совести». Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. «И она в совершенстве играет на арфе».

Главные двери были открыты, небо по-прежнему ясное; через мгновение он снова окажется на дороге.

Монтегю протянул руку. «Это ответ на ваш вопрос, который вы мне не задали?»

Адам увидел, что конюх с нетерпением ждёт, и потянулся за монетой. Над ним, несомненно, посмеются, как только за ним закроется дверь.

«Она очень красива». Он ожидал, что другой мужчина перебьёт его, но Монтегю лишь тихо сказал: «Она тоже сильно пострадала. Не причиняйте ей вреда». Он помедлил. «Даёте слово?»

Трудно было поверить, что они только что познакомились. И что он мог ответить без малейшего колебания.

«Вы правы, сэр Грегори».

Он попытался улыбнуться, чтобы успокоить его, а может быть, и ради себя. Он больше никогда её не увидит, и она останется для него такой же загадкой, как позы тех мифов, о которых он знал так мало.

Он взобрался в седло и услышал, как мальчик что-то крикнул и ухмыльнулся ему. За всё внимание он готов был положить ему в руку гинею.

Он направил коня к воротам и остановился, услышав звуки арфы из одного из высоких окон и представив ее такой, какой он ее видел.

Затем он погнал коня на дорогу; он ни разу не оглянулся. Он не смел, он боялся что-нибудь разрушить.

Он чувствовал, как лошадь бьется под ним, как будто его настроение было заразительным.

Это было бессмысленно, это противоречило всем законам. Его всегда встречали радушно в Фалмуте. Нэнси, Брайан Фергюсон с женой и лица, которые он знал только в лицо в поместье или в порту. Но он всегда чувствовал себя чужаком, чужаком.

Это был первый раз, когда он почувствовал себя частью чего-то.

12. Доверие

Люк Джаго прищурился от отраженного света и оценил проход гички сквозь массу стоящих на якоре судов. Должно быть, давно Плимут не видел такого количества флота, подумал он. Не проходило и дня с возвращения «Непревзойденного» из Западной Африки, чтобы не прибывали новые суда, собираясь вокруг флагмана «Королевы Шарлотты». Если задуматься, это было странно. Флагману было всего десять лет, и он нес полное вооружение из ста орудий – новое судно по военно-морским меркам. Некоторым другим известным линейным кораблям было уже больше сорока лет, когда их бросили на слом, или они превратились в унылые остовы, подобные тем, что он видел в других местах. И всё же «Королева Шарлотта» вряд ли когда-либо будет сражаться в бою. Они видели это в последний раз.