Адам спросил: «А ты, Джеймс?»

«Я доволен этой станцией. Пожалуй, единственный!» Казалось, это забавляло его. «Но работа требует работы, и нужны люди, достаточно увлечённые, чтобы делать её, не думая постоянно о призовых деньгах и вознаграждении за рабов». Затем он взял Адама за руку и сказал: «Ты всё ещё ищешь свой путь, и флоту будет нелегко найти хороших капитанов, учитывая темпы развития событий… Желаю тебе удачи, Адам. Мы оба храним память о лучшем человеке на свете». Его взгляд стал твёрдым. «И я не буду стоять в стороне и позволять другим порочить его жену!»

Он протянул руки и позволил слуге помочь ему надеть пальто.

«Будь осторожен, Адам, и следи за своим хаком». Он крикнул: «Входи!»

Сетчатая дверь мгновенно открылась; это был Фэйрротер, рулевой капитана.

«Гачка Unrivalled уже здесь, сэр».

«Хорошо, Эли, мы поднимемся через минуту».

Адам ухмыльнулся. Эта история разнеслась по эскадре, когда Тьяке выбрал нового рулевого. «Фэрротер? Что это за имя такое, приятель?» Так что всё и осталось в Эли. Адам подумал о том, как Джон Олдэй ладил с ним на флагманском корабле.

Рейвен, первый лейтенант, ждал вместе с бортовой группой. Он тоже пожал им руки, словно старые друзья. Как и положено на фрегатах.

Адам оглянулся на свой корабль и на другой приз, который Кестрел привезла с собой. Небольшая шхуна, или, как описал поимку Твакке, «просто кролик, ускользнувший, решив, что все лисы разбрелись по сторонам». Тем не менее, кролик нёс сотню рабов.

Пока гичка медленно пробиралась среди стоящих на якоре судов, Адам сидел, положив одну руку на нагретую солнцем банку, и пытался собрать события и свои реакции в какую-то разумную схему.

Приказы были точными, но, что самое главное, расплывчатыми. Прошло четыре месяца с тех пор, как они покинули Пензанс, и единственным вероятным результатом была длительная командировка.

Они вернутся домой весной. Как слова умирающего боцмана Парадокса… Но он вспомнил прямое заявление Тьяке: «Никогда не возвращайся… Они никогда не будут такими, какими ты решил их запомнить».

Яго увидел, как его загорелая рука сжимает край банки, и задумался, о чём он думает. Капитан, у которого было всё. Он смотрел на лодку, пересекающую канал, и нахмурился.

Обратно в какую-то другую эскадру с другим адмиралом, который, вероятно, не узнал свой зад от локтя. Офицеры.

Адам знал о пристальном внимании, но был рад этому. Что-то честное, даже если никогда не знаешь, что он скажет.

Что же его ждёт на этот раз? Он позволил своему разуму исследовать это. Возможно, Фалмут. Пустой дом. Новые воспоминания.

Возможно, там его ждёт письмо. Он коснулся медальона под влажной рубашкой.

Он спросил: «Что вы думаете о нашем возвращении в Плимут?» Как заметил Тьяке, новость об этом разнеслась по всей станции.

Джаго не отрывал глаз от воды перед наклонным форштевнем лодки.

«Пока у меня в кошельке есть табак, и вода, когда она мне нужна, — он едва заметно улыбнулся, — и несколько монет, чтобы звенеть в правильном направлении, тогда меня это не слишком беспокоит, сэр!»

Адам увидел, как гребец сдержал улыбку. Мы все обманываем себя.

"Поклоны!"

Он взглянул на изогнутый корпус корабля, на лица у входного окна.

Лейтенант Варло встретил его с бортовой группой и вспомнил, что Гэлбрейт был на берегу, чтобы оказать поддержку казначею.

Он посмотрел на мачту. Ветер был лёгкий, но воздух был как в открытой духовке. Долго ли это продлится?

Варло сказал: «На борт пришла почта, сэр». Его лицо было полно вопросов. «В основном, официальная».

Адам прошёл на корму, видя выражение их лиц: надежду, ожидание, тревогу. Удел моряка.

Он вошёл в каюту и бросил шляпу на стул, который Нейпир предложил Херрику. На стул. Он слегка улыбнулся. Скромно, как для капитана, у которого было всё.

Он услышал тихий кашель и увидел Йовелла, ожидающего у двери кладовой.

«Ну, я думаю, вы всё знаете, но…» Он замолчал, его беспокойный разум внезапно насторожился. «Что это?»

Гэлбрейт оставил всё как есть, а Варло промолчал. Он снова спросил: «Вас что-то беспокоит. Расскажите мне».

Было необычно видеть Йовелла таким нерешительным и неуверенным в себе.

– Было письмо, сэр. Некоторые могут сказать, что это неважно, что это не наше дело…

Адам медленно сел, давая Йовеллу время прийти в себя.

Он сказал: «Если это касается тебя или кого-либо на моём корабле, то это имеет значение. Для меня».

Йовелл снял очки и протер их о пальто.

«Письмо было для вашего слуги. Мальчика, Нейпира, сэр. От его матери. Он попросил меня прочитать его».

Адам сказал: «Но он хорошо читает…»

«Он был слишком расстроен, чтобы что-либо читать после этого, сэр».

«Она снова выходит замуж».

Йовелл откашлялся. «Снова женился, сэр. Они едут в Америку — её мужу там предлагают работу».

Это было не редкостью. Юноши записывались на флот или какой-нибудь конкретный корабль, но всегда с привязанностью, которая поддерживала их. Затем новый брак, и новый муж или «друг» считал этого юношу обузой, лишним неудобством.

Адам вскочил на ноги, сам того не осознавая. Именно здесь Херрик задал ему этот вопрос, и Нейпир, со свойственной ему серьёзностью, без колебаний ответил: «Мы заботимся друг о друге, сэр». И тот же мальчик, с зазубренным тиковым осколком в ноге, думал только о том, как бы помочь своему капитану.

Йовелл подошёл к двери и провёл Нейпира прямо к кормовым окнам. Он видел, как Нейпир вздернул подбородок, выражая непокорность или решимость не сдаваться; возможно, он даже счёл поведение Йовелла своего рода предательством. Оно лишь омолодило его. Беззащитным.

Адам сказал: «Мы не будем об этом говорить, Дэвид. Но я знаю. Мы снимемся с якоря во время утренней вахты, так что мне нужно будет встать пораньше».

Он увидел, как мальчик кивнул, не понимая.

«Unrivalled прибудет в Плимут в июне, раньше и с попутным ветром. Подумайте об этом».

Нейпир уставился на палубу; он даже забыл снять некрасивые туфли.

«Я знаю, сэр».

Адам не взглянул на Йовелла. Он не осмелился, но положил руки на худые плечи Нейпира и сказал: «После этого, мой мальчик, ты поедешь домой. Со мной». Он резко повернулся и добавил: «Коньяка мне и мистеру Йовеллу. Мне нужно продиктовать несколько писем».

Мальчик остановился у кладовой и оглянулся. Этого было достаточно.

Йовелл мягко сказал: «У нас нет писем, сэр».

Этот день он не забудет никогда.

11. Домой из моря

Адам Болито поморщился, когда его локоть соскользнул с подножки, и его отбросило на бок кареты. Он был поражен, как мог заснуть, ведь каждая косточка в его теле ныла от тряски. Дороги были сухими, колеи, оставленные последним ливнем, были твёрдыми как железо, под силу даже такому опытному водителю, как юный Мэтью. Он смотрел на проплывающие мимо пейзажи, на контрастную зелень, на грубые каменные стены, которые были такими знакомыми. И такими чужими.

Трудно было вспомнить возвращение Унризванледа в Плимут или даже расставить все события в их истинном порядке.

В отличие от их последнего отплытия, Плимут больше не был полон кораблей, стоявших на приколе, или раздетых и заброшенных, ожидающих позора быть разобранными или сломленными. Он был полон военных кораблей, от громадных лайнеров до семидесятитысячников, и вспомогательных судов всех форм и размеров. Но фрегатов, как он заметил, было мало. Не полный флот, но, судя по тому, что ему говорили, скоро будет.

Он взглянул на Йовелла, который сидел напротив него, заполняя оба помета и крепко спящий, несмотря на тошнотворное движение, золотые очки все еще не снимались с его макушки.

Йовелл обладал даром принятия. Иль не был ни удивлён, ни взволнован перспективой их возвращения. Как будто это было предопределено.

Он слышал голос юного Нейпира сквозь грохот колёс и сбруи и ровный стук копыт по узкой дороге. Я уже задавался вопросом, что же побудило его сказать Нейпиру, что он едет с ним в Фалмут. Теперь уже нет. Он слышал, как юный Мэтью, кучер из Болито, отвечает на его многочисленные вопросы, смеясь над некоторыми из них, но радуясь новому спутнику.