Адам оглядел каюту, едва веря услышанному. Англия, снова Средиземное море, и у него не осталось никаких сомнений, что пункт назначения — Алжир. Словно перевернул календарь на прошлый год, когда люди на этом корабле дорого заплатили за высокомерие и глупость Родса.

Херрик тихо сказал: «Рабство здесь не начинается и не заканчивается. Боюсь, вам прикажут вернуться во Фритаун, когда вы будете готовы к службе. Небольшие, быстрые суда, и их светлости должны будут их предоставить». Он снова улыбнулся. «В конце концов. Я тоже уеду в Спитхед с курьером. Мы попрощаемся сегодня». Тик сжал руку в кулак и добавил: «Будьте осторожны. Лорд Родс всё ещё могуществен, и он наживает себе злейшего врага». Он вытащил часы и с трудом открыл застёжку; запястье, похоже, беспокоило его после едва не случившегося несчастного случая в порту.

Адам ждал, представляя себе, как помощник слоняется и покачивается за сетчатой дверью. Он покидал Фритаун и возвращался к чему-то знакомому, к чему уже приучил себя. Но он знал Томаса Херрика достаточно давно, чтобы быть уверенным, что тот не пришёл на корабль лишь для того, чтобы пожелать ему всего наилучшего. Возможно, «Непревзойдённый» был единственным местом, где он чувствовал себя в безопасности. Свободно говорил.

Херрик сказал: «Знаешь, ты во многом на него похож. Своевольный, безрассудный… он часто таким был». Он встал и поискал шляпу.

Затем он повернулся и встал под чешуйчатым световым люком, и его лицо внезапно приняло решительное выражение.

«В своём отчёте вы писали о барке «Осирис». На этот раз мы её потеряли, но в конце концов снова с ней встретимся. И будут другие, подобные ей, а добыча станет богаче». Он медленно оглядел каюту, словно не ожидал её снова увидеть.

«Я причинил зло леди Сомервелл. Я пытался исправить своё невежество, но всё равно причинил ей зло. Она была очень дорога вашему дяде, и теперь я понимаю, почему». Он добавил с внезапной горечью: «Теперь, когда уже слишком поздно!»

Адам повернулся к нему у стола. «Скажи мне».

«Осирис — работорговец, и она носит испанские флаги». Он взглянул на сетчатую дверь, где на очередном посту стоял знакомый ему морской пехотинец. «Но она работает на компанию в лондонском Сити. За ней стоит барон Силлитоу». Он снова сжал кулак. «Его отец построил свою империю на рабах, вы знали?»

С палубы послышались крики: к нам приближалась еще одна лодка.

Адам едва мог поверить услышанному. Силлитоу, внушавший страх, уважение, влиятельный человек, доверенное лицо принца-регента и его генерального инспектора до недавнего времени. И у Кэтрин не было никого, кто мог бы защитить её в тот самый момент, когда она больше всего в этом нуждалась.

Он сказал: «Спасибо, что рассказали, сэр. Я никогда этого не забуду».

Херрик осмотрел свою шляпу, словно радуясь, что ему удалось облегчить душу.

«Я хотел тебе сказать, когда мы впервые встретились в этой проклятой дыре!» Он улыбнулся, и это сделало его лицо невероятно грустным. «Долг, помнишь?»

Они вместе вышли из каюты, на лице Нейпира отразилось удивление, а на лице Херрика — облегчение.

Проходя мимо кают-компании, Херрик остановился и увидел, как Йовелл отходит в сторону, чтобы затеряться в тени.

Он не предложил руки, но сказал: «Значит, ты тоже не мог её оставить, да? Желаю тебе всего наилучшего».

Йовелл смотрел, как они идут вперёд, к солнцу за кормой. Седовласый контр-адмирал, сгорбившись от постоянной боли, и капитан «Непревзойдённого», словно жеребёнок, как часто говорил Ричард Болито. Такие непохожие друг на друга, но связь между ними была.

«Бог с тобой, — тихо сказал он. — Но не сдавайся, мечи твои сверкают». Он покачал головой. Рулевой был прав, он уже справлялся.

Херрик стоял у входного люка, пока позолоченная баржа губернатора маневрировала рядом с ним. Он видел, как Партридж с несколькими матросами пытался спрятать боцманское кресло на случай, если не сможет спуститься без посторонней помощи.

Он покачал головой. «Но спасибо». Он повернулся и снова взглянул на безразличный флаг на бизани, затем на ожидающих офицеров и мичманов, морских пехотинцев в алых мундирах. Ни одна деталь не ускользнула от него.

Он протянул руку и сказал: «Коротким и приятным, каким и должен быть визит каждого флагмана. Береги себя, Адам. Я буду думать о тебе. И запомни то, что я сказал. В нашей работе много врагов. Не последний из них — зависть!»

Он резко снял шляпу, вышел на квартердек и направился к входному иллюминатору, где стоял Джаго, бдительный, но, по-видимому, равнодушный.

Гэлбрейт наблюдал, как баржа уходит от тени «Непревзойденного» и попадает в безжалостный блеск.

Адам сказал: «Отступайте, охранник и группа поддержки, мистер Гэлбрейт». Их взгляды встретились, и он улыбнулся. «Ли».

Гэлбрейт снова взглянул на медленно движущуюся баржу. Херрик не оглянулся. Возможно, он просто не осмелился.

Адам сказал: «Идите сейчас же на корму. Мы должны получить приказы сегодня».

Когда коммодор Тернбулл обнаружил их содержание.

Он проследил за взглядом Гэлбрейта и добавил: «Вот и часть старого флота уходит, Ли». Он коснулся его руки и снова пошёл на корму. «Лучше не бывает!»

Капитан Джеймс Тайак оттолкнул своего слугу в сторону и сам закончил завязывать шейный платок.

«Не суетись, Робертс! Мне нужно увидеть коммодора, а не Всевышнего!»

Он посмотрел в подвесное зеркало, а затем на Адама, сидевшего в одном из кресел каюты со стаканом в руке. «Как мило с твоей стороны, что ты так быстро появился на борту, Адам». Он, казалось, замялся, произнося имя, словно ещё не привык к такой неформальности. «Я встретился с «Семью сёстрами» во время перехода здесь и поговорил с её капитаном». Он снова посмотрел на него в зеркало. «О том о сём».

Адам улыбнулся. Он наблюдал, как «Кестрел» вошла в гавань, медленно и умело продвигаясь под минимальными парусами к месту, где остановился сторожевой катер, отмечая место для якорной стоянки.

Он сказал: «Я получил приказ. Возвращаться в Плимут». Он услышал, как эти слова упали в тишину; он ещё не принял её и не знал своих истинных чувств.

Тьяке кивнул, застёгивая жилет. «Я слышал. Ты же знаешь флот — думаю, всё западное побережье уже знает об этом!» Он повернулся и задумчиво посмотрел на него. «Полагаю, тебе прикажут вернуться сюда. Шаг за шагом».

Адам заметил, что Тиак больше не выказывал никакого дискомфорта или смущения. «Дьявол с половиной лица», – так прозвали его работорговцы, когда он прибыл на эту станцию и с радостью принял её одиночество. Он не раз говорил о сэре Ричарде Болито: «Он вернул мне самоуважение и то достоинство, которое у меня ещё осталось». Люди всё ещё глазели на его расплавленную кожу, его наследие с Нила, молодые гардемарины опускали глаза; другие же испытывали жалость – единственное, что Тиак презирал.

Адам рассказал ему об Осирисе и о том, что он о ней узнал. Тьяк был непреклонен и никогда не стал бы сплетничать, особенно если бы это касалось, пусть даже отдалённо, репутации Кэтрин, леди Сомервелл.

Пока Адам потягивал вино, Тьяке побрился, отмахнувшись от своего измученного слуги бритвой. «Если я сам не смогу побриться, я готов спрыгнуть за борт!»

Служить ему было трудно, но у него было ощущение, что они преуспевают в этом деле.

«Давным-давно, Адам. Когда-то наживаться на рабстве было справедливо и почётно. Теперь, когда контроль ужесточается, цены растут, но рынок остаётся прежним». Взгляд не отрывался от его лица. «Я слышал об отце Силлитоу – он на этом нажил состояние. Он давно умер, но прибыль продолжает жить». Он прошёл к кормовым окнам и обратно, его обожжённое лицо было в тени, так что можно было разглядеть человека, которого срубили в тот день, и который из-за этого потерял любимую девушку. Теперь она хотела его вернуть, и Тайк видел её в доме, который она делила с покойным мужем и двумя детьми от брака.

Все, что сказал Тьяке, было: «Никогда не возвращайся. Корабли, места, люди — они никогда не будут такими, какими ты хотел их запомнить».