Он повернул голову, когда дверь открылась и в каюту вошел молодой слуга Нейпир.

О Нейпире Адам сказал почти небрежно: «У него нет отца, и я так и не смог узнать, что думала его мать о его будущем, если оно у неё вообще было. Он умеет читать и писать, и у него есть смелость, настоящая смелость». Йовелл только что видел этот взгляд, когда Адам думал о Фалмуте. Он добавил: «Посмотри, что ты можешь для него сделать, ладно?»

Вот так вот. Мало кто когда-либо увидит эту сторону своего господина и повелителя.

Нейпир сказал: «Я достал ваше лучшее пальто, сэр».

Адам посмотрел на него, и мысли его прояснились. «Я совсем забыл. Сегодня вечером я буду ужинать в кают-компании. Мистер Кристи заверил меня, что для этого там будет достаточно спокойно!»

Он взглянул на них обоих. «Можете воспользоваться этими помещениями, пока я развлекаюсь».

Он подошёл к кормовой скамье и оперся на неё обеими руками, наблюдая, как море взмывает от руля. Стая чаек беззвучно взлетала и опускалась, их очертания искажались запотевшим от соли стеклом, ожидая объедков с камбуза. Вероятно, они гнездились на Мадейре.

Юноша поставил на стол два бокала рядом с бутылкой, а затем тихо отправился в соседнюю каюту.

Йовелл ждал. Каким-то образом он понял, что именно в этом и заключалась истинная причина напряжения, быстрой смены настроений, стремления найти хоть какое-то решение в рутинных корабельных делах. Как и во всех письмах и отчётах, которые они вместе просматривали, он чувствовал это уже тогда.

Что-то, что разделяло их, словно барьер. И это было то единственное, что изначально сблизило их.

Адам тихо произнёс: «Это хороший корабль. Мне повезло командовать им по многим причинам, но в первую очередь потому, что он мне нужен». Он улыбнулся, но лишь на мгновение, и Йовелл снова увидел юношу, образ своего дяди. «В тот день там было так много людей. Я не был одним из них».

Йовелл сидел в кресле совершенно неподвижно, чувствуя и видя это.

Адам продолжил: «Иногда мне кажется, что он всё ещё очень близок ко мне». Он кивнул. «Я чувствовал это несколько раз. Всегда эта рука, протянутая ко мне. Я никому об этом не говорил, кроме…» Он отвернулся от зеркала. «Мне».

«Меня там тоже не было». Йовелл снова протирал очки, вероятно, не заметив, что снял их. «Я помогал раненым. Я молился с некоторыми из них. Но что-то заставило меня выйти на палубу, хотя он всегда приказывал мне держаться подальше от орудий». Он посмотрел на Адама, но его взгляд был очень отстранённым. «Все кричали «ура», а некоторые палили из мушкетов, возвещая о победе. Но на палубе стояла полная тишина; весь шум доносился снаружи, где-то в другом месте».

Адам кивнул, но не стал перебивать.

«Всё было кончено. Я опустился на колени на окровавленную палубу и помолился. Не за него, а за нас. Я никогда этого не забуду».

В соседней спальной каюте Нейпир присел, прижавшись ухом к решеткам перегородки, и положил руку на изысканный фрак, доставленный на борт в Плимуте. Он заменил тот, который был на капитане, когда они поднялись на борт вражеского корабля, и осколок пронзил Нейпиру ногу.

Капитана могли убить в тот день, как и дядюшку, о котором они только что говорили. Но он пришёл мне на помощь. Он поставил меня на первое место.

Он взглянул на качающуюся койку, где умер капитан повстанцев Ловатт, приняв меня за своего сына. Капитан Болито даже это беспокоило. Так же, как его беспокоило то, что мать не отвечала на его письма. Теперь, когда он был здесь, в «Непревзойденном», у неё были другие мысли. Мужчина. Ей не потребовалось много времени, чтобы забыть.

Но как можно было ожидать, что капитан Болито поймет что-то столь подлое и бессердечное?

Это не могло длиться вечно. Ничто не могло продолжаться. Его мать говорила это достаточно часто. Другие корабли, и, возможно, однажды… Он чуть не убежал от экрана.

«Вы звонили, сэр?»

Они не двинулись с места, и Нейпир понял, что они не услышали его и не окликнули.

Он стоял совершенно неподвижно, ощущая, как вокруг него размеренно поднимается и опускается кабина. И он был её частью.

Лейтенант Джеймс Беллэрс повернулся плечами к ветру и заглянул в свой список. Его передавали от вахты к вахте, и он едва поддавался прочтению. К счастью, в нём осталось всего несколько имён. Мичман Дейтон стоял рядом, сосредоточенно нахмурившись. Учился ли он, слушал или просто делал вид, что заинтересован, было трудно сказать. Беллэрс сам был мичманом совсем недавно, и часто ловил себя на мысли, как мичман, особенно когда ему приходилось что-то объяснять.

Он знал старые споры. Нам пришлось учиться на горьком опыте, так почему бы и не им? Возможно, он и сам станет таким. Когда-нибудь.

Он попробовал еще раз.

«Первый лейтенант хочет сократить число бездельников, прежде чем мы доберемся до места назначения. И нужно больше людей для стрельбы из оружия».

И)гейтон спросил: «Какая она, Сьерра-Леоне, сэр?»

Беллэрс нетерпеливо постукивал ногой. Дейтон был новичком на корабле, но опытным и служил на другом фрегате, который с тех пор был выплачен для ремонта. В пятнадцать лет его предыдущая служба поставила его выше большинства остальных. Сдержанный, почти замкнутый, он доказал, на что способен под огнём. Но он редко улыбался, и Беллэрс знал, что это из-за слухов, окружавших смерть его отца, исполняющего обязанности коммодора. Погиб в бою; он слышал, как другие говорили об этом. Но теперь говорили, что на самом деле его сбил один из его людей. Другой корабль, но капитан Адам Болито командовал и им.

Айл вспомнил вопрос Дейтона. «О, одно из тех суровых мест, знаете ли». Он никогда там не был.

Дейтон увидел какие-то фигуры под кормой. «Вот они, сэр».

Беллэрс ждал, пока помощник стрелка, Уильямс, подгонит их. Двое мужчин и юноша. Последний был не просто бледным, его кожа была белой.

Уильямс доложил: «Купер, Диксон и Эде, сэр».

Беллэрс оглядел их. Всего три новых руки, ничего необычного. Кроме… Айл взглянул на Уильямса, но его лицо ничего не выдало.

«Завтра вы явитесь к мистеру Варло в первый дивизион. Учения с оружием необходимы для военного корабля, и…» Он посмотрел на бледного юношу. «Вы нездоровы, Купер?»

Мужчина на другом конце группы крикнул: «Я Купер, сэр!»

Третий широко улыбнулся.

Начало было неудачным. Беллэрс резко сказал: «Я задал тебе вопрос, Эде, ты… верно?»

Сухопутные войска, неподготовленные и как-то не на своем месте.

Беллэрс старался не думать об этом. Теперь он лейтенант. Он должен смотреть на всё твёрдо, но справедливо.

Даже на собственной службе он повидал большинство из них. Жестоких и трусов, добровольцев и порабощённых, благочестивых и лжецов. Но эти люди стояли особняком. Их освободили из тюрьмы только с условием, что они искупят свою вину, послужив на королевском корабле. Всего их было около двадцати, но эти трое до сих пор не имели надлежащего места на корабле.

Эде сказал: «Я заболел, сэр».

Уильямс сказал: «Говори громче, парень!»

Беллэрс заглянул в свой список. «Хирург признал вас годным к работе».

«Да, сэр».

«Ну что ж, — Беллэрс посмотрел мимо него. — Работай усердно, исполняй свои обязанности, и тебе нечего будет бояться!»

Он прошёл на корму и добавил: «Он скоро научится, мистер Дейтон». Он вовремя спохватился. Он чуть было не сказал: «Нам всем придётся».

Дейтон оглянулся на троих, сопровождавших Уильямса. Странно, что третий лейтенант этого не заметил, подумал он. Юноша по имени Эде не просто чувствовал себя плохо или не на своем месте. Он был напуган.

Он выбросил это из головы. Они направлялись в Сьерра-Леоне, и поговаривали о работорговле. И сегодня его, мичмана Ричарда Дейтона, пригласили в кают-компанию. Возможно, это был первый шаг…

Он снова подумал об Эде. Даже когда грохотали эти самые орудия и прямо перед ним гибли люди, он не боялся. Не так, как можно было ожидать. Может быть, желание что-то доказать? Нет, дело было ещё глубже.