Адам прошёл по трапу и увидел Джаго, идущего ему навстречу. Грохот первого выстрела, казалось, заглушил всё, пока два корабля продолжали расходиться. Вода становилась всё чище, отражая дым, словно безобидные облачка. «Наутилус» снова разворачивался и вскоре должен был подставить борт, готовый открыть огонь.

Из кормы, из самой каюты, клубился ещё дым. Он увидел восемнадцатифунтовку, стоящую на борту, её команда протирала и забивала новый заряд, а новый снаряд уже был в руке, готовый к следующему выстрелу. Командир орудия смотрел на «Наутилус» и на дым, ознаменовавший его последний выстрел. Но на этот раз ликования не последовало.

Джаго обернулся, когда Нейпир пробормотал себе под нос: «Он спас мне жизнь», и коснулся его рукава, как он много раз видел у своего капитана.

«Ты нам нужен для лучших дней!» Но привычная кривая ухмылка исчезла с его лица.

Орудие уже подтягивали к порту, а его командир смотрел поверх казённика. Он даже не повернул головы, когда следующее орудие грохнулось и отскочило, и его начали тушить губкой ещё до того, как рассеялся дым.

Адам взглянул на марсели. Они были по-прежнему наполнены и ровны. Можно было прекратить борьбу и идти вперёд по ветру.

Кто его осудит? «Готовлюсь, сэр». Это был Сквайр, который бесстрастно наблюдал за орудийными расчётами, которые смотрели на корму, ожидая его сигнала.

Адам изучал линию иллюминаторов «Наутилуса», всё ещё расположенных под углом, но вскоре они снова окажутся в центре. Пока не было ни аварийной такелажа, ни попыток его поднять. Но обломки были срезаны.

Уже отплывая. Он увидел неподалёку две лодки, катера «Онварда», маловероятные свидетели неизбежного убийства с обеих сторон.

Он подошёл к перилам и увидел Монтейта, который сидел на перевёрнутом ящике, закрыв лицо руками, с грубой повязкой под пальцами. По-видимому, он потерял сознание от падающего бруса.

Морской пехотинец, прислонившись мушкетом к туго натянутой сетке гамака, сказал: «С мистером Монтейтом всё будет в порядке». Пауза. «Жаль, правда?» Но никто не засмеялся.

Адам сжал кулак и прижал его к боку. Теперь стало видно больше орудий «Наутилуса». Бортовой залп… Он больше не мог ждать.

Она была гораздо старше «Вперёд». Он подумал о пустых и заброшенных судах, заполонивших столько портов и бухт Англии. Некогда гордые, даже знаменитые, суда, ожидающие сдачи на слом или позорного остова. Но большинство из них останутся на плаву. И выдержат бортовой залп, если понадобится.

Он больше не оглядывал свой корабль. Он был построен для скорости и маневренности. «Эндьюранс» переоценил себя и опустошил леса.

«Полный залп!»

Он знал, что каждый будет с поднятыми кулаками, натянутыми шнурами, готовый повиноваться.

Он протянул руку, не смея отвести взгляд от «Наутилуса».

Это был трюк, чтобы оттянуть неизбежное. Резню.

Он схватил телескоп, по-прежнему не поворачивая головы, теряя секунды, которые могли стоить жизни тем, кто ему доверял.

Он увидел часть верхней палубы «Наутилуса», выстрелы из орудий, шрамы и сломанные балки, отчётливо видневшиеся в объективе. Ничего не двигалось, кроме теней порванных и почерневших парусов грота-рея, который каким-то образом избежал разрушения.

«Готовы, сэр!» Тревога. Нетерпение.

Палуба «Наутилуса» была полна людей. Не стоявших у орудий и не скрючившихся у трапов в ожидании новой попытки высадить корабль. Их было так много, что они подавили бы любое сопротивление численным превосходством, невзирая на цену.

Некоторые из них уже двигались, устремляясь вперёд, но без какой-либо цели или власти. Их держали под контролем, они ждали.

Ему хотелось отвернуться; глаза жгло от напряжения и сосредоточенности. Но если бы он это сделал, он бы потерял эту хрупкую надежду, и мир превратился бы в кошмар.

Кто-то сказал: «Они сбрасывают оружие за борт!»

И затем громче: «Ради Бога, конечно же!»

Адам сказал: «На корме, у бизани». Он потёр глаз запястьем и ткнул подзорной трубой в Джаго. «Скажи мне, Люк, я ошибаюсь?»

Джаго взял телескоп и потерял драгоценные секунды, настраивая его. Он не собирался торопиться. Он знал это, как и его капитан.

Небольшая группа фигурок под мачтой, поднявшихся с другой палубы, теперь оглядывалась по сторонам, словно полуослеплённая дневным светом. Они продвигались медленно, но толпа вокруг расступилась, пропуская их, не пытаясь помешать. Это было словно сигнал, когда рядом загрохотали сабли и мушкеты.

Джаго наблюдал, не смея дышать, как одна группа опустила высокий стул со спинкой-лестницей и повернула его в сторону «Вперёд». Это был мощный телескоп; неудивительно, что Болито так им гордился.

Он хотел прочистить горло, но что-то остановило его.

Он сказал: «Это француз, капитан. Немного помятый, но ещё живой».

Адам всё ещё видел его. Высокая фигура, которую он помнил, склонилась над ним и сидела на стуле. Бинты и кровь на его разорванной форме, словно смола на солнце. Он мог быть мёртв. Но один из его офицеров взял его за запястье, осторожно поднял и поднял руку, почти отдавая честь.

И Маршан улыбнулся.

Адам подумал об умирающей птице Дикона. Когда Маршан, должно быть, срубил свой флаг.

Сквайр сказал: «Они попытаются торговаться, используя его и его людей».

Адам посмотрел на Джаго. «Никаких сделок».

Внезапно раздался взрыв ликования, заглушивший все остальные звуки. Мужчины отошли от оружия, некоторые обнялись. Даже Монтейт поднял лицо и, словно не помня произошедшего, огляделся вокруг.

Кто-то крикнул с бака, и Адам увидел, как дрейфующий катер ударяется о корпус.

Раздался голос, и морской пехотинец бросился бросить крюк и подтянуть его к борту.

Адам смотрел на пятна и шрамы от выстрелов. Это должен был быть голос Джошуа Гатри, звучащий как кожаная куртка, но он умолк навсегда. Боцман дал свой последний бой.

Крики стихли, и он услышал стук молотков и мерный стук насоса. У «Онвард» были ранены. Но она победила.

Джулиан крикнул: «Мы не можем здесь встать на якорь, сэр! Нет дна».

Ему показалось, что он услышал скандирование лотового еще тогда, когда они приближались к Наутилусу, прокладывая путь на ощупь.

«Неважно. Мы возьмём её на буксир, пока не приведём в состояние готовности к проходу».

Джаго сказал: «Катер готов, капитан».

Адам пошёл по левому борту, ветер дул ему в спину. Как раз вовремя. Но слишком поздно для людей, заслуживших более долгую жизнь, чтобы наслаждаться ею или терпеть.

Земли не было видно, и она не появится до самого пролива.

Он увидел юного Уокера у шкафчика с флагами, промокавшего глаза, покрасневшие от дыма или слёз. В таком состоянии он выглядел как ребёнок в военной форме.

Адам крикнул: «Этот день рождения мы все запомним, мистер Уокер!»

Некоторые моряки рассмеялись и закричали «ура», а один похлопал его по спине. Его лицо тоже запомнилось.

Он попытался успокоить свои мысли, но они были беспорядочны и спутаны, как будто их кто-то отпустил.

Он услышал, как катер с экипажем отчалил, чтобы подобрать другую лодку, возможно, гичку Джаго.

Абордажная группа должна была стоять на страже, пока к «Наутилусу» крепили временный такелаж. Раненые, нуждающиеся в лечении. Он подумал о паруснике, спасшем жизнь Дэвиду Нейпиру. На следующий день-другой им предстояло похоронить ещё кого угодно, что бы ни сделали хирург и его помощники.

Он увидел взгляд Джаго на своём плече, и, когда он поднял руку, его пальцы наткнулись на зазубренный кусочек золотого кружева, оторванный всего в нескольких дюймах от его шеи. Он не почувствовал, как пуля пролетела мимо. Неизвестный стрелок внимательно наблюдал за ним, но слишком долго ждал.

Он увидел Винсента впереди, услышал, как тот выкрикивает имена, в то время как мичман Хаксли отмечал их в списке.

Он чувствовал, что Дьякон наблюдает за ним, все еще слегка улыбаясь, несомненно, из-за его замечания о дне рождения его помощника.

«Сэр? Бдительный и точный. Лейтенантское звание теперь не просто мечта.