«Мы направляемся к Гибралтару. По мере приближения нам, как и следовало ожидать, будут брошены вызовы».

Он увидел, как тот нахмурился, вытаскивая блокнот.

«Сигнал, сэр?»

«Это будет долго». Он посмотрел на другой фрегат, теперь уже приз. С его борта падали новые орудия, и ему показалось, что он увидел мундир, беспрепятственно проходящий мимо брошенных орудий. Один из офицеров Маршана, удивлённый тем, что остался жив и свободен.

Он закрыл на это глаза. Высшая власть рассмотрит и возьмёт на себя бремя.

Корабль на первом месте.

«Когда тебе бросают вызов, ты делаешь…»

Он остановился и посмотрел на сверкающую воду.

Все корабли были разными, со своим характером. Любой старый моряк мог назвать дюжину, а то и больше, не задумываясь.

Может быть, корабли поняли?

Он говорил медленно и знал, что Джаго слушает. Разделяя этот момент.

«Корабль Его Британского Величества «Наутилус» возвращается в состав флота. Боже, храни короля».

Эпилог

Фрэнсис Трубридж стоял на ступенях под церковью и поправлял фрак. Казалось, повсюду были люди, ожидающие и наблюдающие, некоторые даже указывали на него, как будто подали сигнал.

Он дрожал, хотя и не от холода. Был ноябрь, но выглянуло солнце, и он удивился, что может чувствовать себя таким подавленным и совершенно одиноким.

Все эти сотни миль, которые он проделал, доставляя срочные депеши адмиралу в Плимут; было трудно вспомнить каждую деталь или расположить их в разумном порядке.

Одно воспоминание не терялось никогда. Гибралтар, наблюдение за двумя фрегатами, входящими в гавань, повреждённый «Наутилус» под аварийным такелажем и чистый, яркий белый флаг над его шрамами.

Затем раздались приветственные крики, все корабли на якорной стоянке были полны приветственных жестов: матросы махали руками, лодки выходили на берег, чтобы приветствовать прибывших, а с самой Скалы раздался салют из пушек.

И другие подробности, ясные и личные. «Онвард» ждал ордер Адмиралтейства на немедленный арест и суд над одним из членов её команды. Женщина выступила свидетелем убийства капитана Чарльза Ричмонда, предшественника Адама Болито. Ходили слухи, что и Ричмонд, и его предполагаемый убийца, парусный мастер по имени Ллойд, были любовниками женщины.

Трубридж вспомнил тот самый момент, когда Болито получил ордер, когда ликование и бурные приветствия ещё звенели у него в ушах. Он сознательно разорвал его на части и сказал: «Он сражался за свой корабль. Он будет подчиняться куда более высокому приказу, чем их светлости!»

Он снова вздрогнул. События развивались с невероятной скоростью, почти с момента их прибытия в Плимут. «Onward» был отправлен в верфь из-за повреждений на ватерлинии и ниже, а большая часть команды была высажена на берег в ожидании развития событий. А «Merlin» должен был быть переведён во Флот Канала.

Еще одно яркое воспоминание, всего несколько дней назад, когда адмирал лично разрешил ему приехать в Фалмут и присутствовать на свадьбе Болито.

Кто-то издал радостный возглас, и он увидел приближающихся ещё нескольких человек в форме, которых встретил швейцар. Удачный день для контрабандистов: в гавани стояли два таможенных катера, и это были их офицеры.

Он вспомнил короткую утреннюю поездку в карете от дома Болито до церкви короля Карла Мученика. Рядом с ним сидел Адам Болито, а напротив сидели его хорошенькая тётя Нэнси и старый друг сэра Ричарда Томас Херрик. Он всегда чувствовал, что узнает их, но когда пришло время, он всё ещё оставался чужим. Херрик специально надел форму, что ему не помогло.

Оглядываясь назад, можно сказать, что отставной контр-адмирал, похоже, чувствовал себя еще более обеспокоенным.

Кто-то воскликнул: «Идем!»

Толпа стала гуще; даже те, кого он считал всего лишь случайными зеваками, прижались друг к другу.

К подножию ступенек подъезжала нарядная карета с незнакомым ему гербом на дверце.

На мгновение он ещё раз увидел девушку в неопрятной студии, когда Адам выбил дверь, и он оказался с пистолетом в руке, готовый выстрелить. Убить при малейшем поводе. А Ловенна, в платье, сорванном с плеча, с медным подсвечником в руке, – мужчина, пытавшийся её изнасиловать, лежал у её ног. Он бы убил его, сказала она.

Я бы тоже.

Экипаж остановился, и кто-то подбежал, чтобы придержать лошадей.

Кучер спрыгнул с козлов и опустил подножку прежде, чем Трубридж успел пошевелиться.

Он подумал о кучере, который вывез их из дома. Они называли его «Юный Мэтью», хотя он вполне мог быть их отцом… И он видел, как быстро они обменялись взглядами и улыбки, когда «Юный Мэтью» хотел помочь однорукому Херрику выбраться из экипажа, но тот отказался. Слова были не нужны.

На мгновение он замер, застыв в изумлении, когда из кареты вышел гардемарин и повернулся, чтобы взять свадебный букет — веточку золотистых хризантем, перевязанную лентой.

Но «гардемарином» оказалась девушка, в идеальной копии форменного жакета, с белой юбкой, доходившей до щиколоток. Её высокая, стройная фигура не осталась бы незамеченной ни на одном трапе.

Он двинулся к ним, не сводя глаз с Ловенны. На ней было платье из плотного кремового шёлка с длинными рукавами-буфами и лифом, расшитым золотой нитью, которая отражала слабые солнечные лучи. Тёмные волосы были собраны в пучок и перехвачены букетом белых шёлковых роз и лёгкой вуалью. Единственная жемчужина с бриллиантами, подаренная Адамом, сверкала на её шее и ушах, пока она стояла совершенно неподвижно, глядя сначала на церковную колокольню, а затем прямо на него.

«Фрэнсис, как приятно и приятно видеть тебя сегодня».

Он взял её руку и поцеловал, и по толпе раздался одобрительный гул. Никто из них этого не услышал.

Она подняла подбородок. С гордостью и лёгким вызовом она потянулась к нему, чтобы взять за руку.

Трубридж сказал: «Если когда-нибудь…» Он осекся.

Она посмотрела на него и коснулась пальцами его губ, и он уловил слабый, холодный, осенний аромат цветов.

«Я знаю. И я благодарю тебя, Фрэнсис».

Они направились к открытым дверям, Элизабет, гардемарин, шла за ними, держа в руках охапку хризантем.

В нескольких шагах от входа Ловенна остановилась и впервые повернулась лицом к толпе.

Почти у самого дверного косяка стоял мужчина, неподвижно опираясь на костыль, его нога напоминала деревянный обрубок. Должно быть, он провёл здесь уже несколько часов, подумал Траубридж, раз нашёл место так близко.

С большим достоинством он поднял свою старую шляпу и улыбнулся.

«Да благословит вас Бог и капитана Адама, и счастливого плавания!»

Она помахала рукой и улыбнулась в ответ, и толпа разразилась очередным взрывом ликования.

Возможно, кто-то из старых моряков с набережной, где она гуляла с Адамом и нашла надежду. Но одноногая фигура исчезла. Значит, призрак…

Она посмотрела на своего спутника и прижала руку к его руке. Она была готова, но слёзы были уже совсем близко.

Пойдем со мной.

Адам стоял у главного алтаря, спиной к отражённому солнечному свету, радуясь тени. Церковь была переполнена, как никогда прежде. Рядом с нефом даже стояли дополнительные скамьи, которые были заняты, когда он пришёл.

Рядом сидели Нэнси и Херрик, а также молодой Дэвид Нейпир. Он вспомнил его лицо, его удивление и явную радость, когда тот сказал ему, что, конечно же, его пригласили. Один из членов семьи.

Он оглядел резьбу и таблички. Здесь помнили многих сыновей Фалмута.

Как в тот день, когда он стоял в этой церкви рядом с Кэтрин, когда флаги были приспущены, а «Непревзойдённый» отдал салют в память сэра Ричарда Болито. И много лет назад, когда он сопровождал невесту своего дяди к этому же алтарю. Белинду, мать Элизабет, погибшую после несчастного случая на лошади. Неужели она пыталась что-то доказать уже тогда? А теперь вот Элизабет, уже не ребёнок. Она уже заявила, что никогда не выйдет замуж за моряка, который поставит море выше своей жены.